колесом и огромными черными усами, которые топорщились, словно малярские кисти.
– Конечно, я помню Чарли, – сказал он. – Как не помнить! Я стреляный воробей и вдруг с ним так прокололся! Это была моя первая ошибка! И, поверьте мне, последняя.
– Сколько времени он у вас проработал, мистер Каплович? – спросил Хейз.
– Зовите меня Сэм.
– Договорились, – сказал Хейз. – Так сколько же, Сэм?
– Давно хочу переменить фамилию. Но не потому, что я еврей, не в этом дело. Но Каплович! Слишком длинно. И некрасиво. Противно слышать. Надо бы сократить до Каплана. Тогда всем станет ясно: человек хочет изменить фамилию не для того, чтобы скрыть, что он еврей. Если ты еврей, то фамилия у тебя должна быть еврейская, но не дурацкая. Вот так! Как вам нравится фамилия Каплан?
– Отличная фамилия, – одобрил Хейз.
– Каплан! – ещё раз произнес Каплович, смакуя сочетание звуков. – А что, возьму и сменю фамилию, почему бы нет? Сначала, конечно, надо будет обсудить это с сыновьями. Название мастерской мы оставим прежним. «Актон-драйв». Так называется наша улица. Но фотограверные работы Капловича! Звучит жутко. Черт знает что. Всякий раз, когда я отвечаю на телефонные звонки, я буквально давлюсь: «Каплович!»
– Так что бы вы могли рассказать об этом молодом человеке, мистер Каплович?
– Сэм, умоляю вас, не Каплович, а просто Сэм!
– Хорошо, Сэм.
– То-то же. Взял я, значит, его к себе в мастерскую. Тогда ему, кажется, было девятнадцать. Ничего-то он не знал и не умел. Я его всему научил. Ох уж этот Чарли Феттерик! У нас его прозвали Зябликом. Так, в шутку, никакого издевательства. За год он выучился у нас на хорошего гравера. Очень даже хорошего.
– А что потом?
– А потом он решил залезть в мой сейф. Не зная шифра, представляете? Полицейские нашли у него клочок бумажки с цифрами. Там было все неправильно. Адвокат пытался на этом сыграть. Хотел доказать, будто Чарли и не думал залезать в сейф. Комедия! Еще как думал. В хорошенькое положение он меня поставил. Я парню доверял. Он мне нравился. И вдруг лезет в мой сейф. Тут мое терпение лопнуло. Знаете, я даже обрадовался, когда его посадили, честное благородное слово, обрадовался!
– Я вас понимаю, – сказал Хейз.
– С малых лет я сам зарабатывал себе на хлеб, мистер Хейз, – сказал Каплович. – У меня все руки сожжены кислотой. До сих пор следы остались. Хотя с тех пор много воды утекло. Теперь у меня собственная мастерская, но в жизни ничего не достается даром. У парня были отличные перспективы. У нас он выучился настоящему ремеслу. Но он решил пойти по легкой дорожке. И оказался за решеткой. Каким местом думают эти люди, ума не приложу. – Каплович шумно высморкался. – Значит, у него опять неприятности, у Чарли?
– Да.
– Что он натворил? В прошлом году, говорят, его выпустили из тюрьмы. Я, признаться, слегка перетрухнул. Вдруг он затаил на меня злобу и захочет отомстить. Мало ли на что способны типы, которым ничего не стоит залезть в чужой сейф?
– Но он у вас так и не появился?
– Нет.
– И не пришел просить работы?
– Не пришел. Хотите, я вам кое-что скажу? Я бы ни за что не взял его обратно. Кто-нибудь скажет, что это жестоко. Зато честно. Обжегшись на молоке, мы дуем на воду. Конечно, каждый из нас должен сознавать свой долг перед обществом, и все такое, но я не дал бы ему работы, даже если бы он приполз ко мне на брюхе. Я обращался с ним как с родным сыном. Слава Богу, мои собственные сыновья не пытались залезть в мой сейф. Так что же он отмочил на этот раз?
– Ограбил магазин и убил полицейского.
– Плохо. Очень плохо. – Каплович печально закивал головой. – Такого и врагу не пожелаешь. Скверное дело.
– Да, хорошего мало.
– Тут надо ещё подумать, случилось бы с ним такое, не попади он тогда в тюрьму. Надо ещё подумать...
– Не о чем тут думать, мистер Каплович.
– Сэм, умоляю вас.
– Сэм.
– И все-таки надо поразмыслить. Главное, понимаете, если бы у него был серьезный повод лезть в мой сейф. Ну, к примеру, заболела мать или позарез понадобились деньги. Но он у нас неплохо зарабатывал, да и на Рождество получил приличную премию. Не было у него повода. Никакого! Таких типов нечего и жалеть. Но мне все равно его жаль. Плохо, что парень опять натворил дел. Обидно! Теперь ему не позавидуешь.
– Как вы думаете, мистер Каплович, он мог вернуться к своему старому ремеслу, когда вышел из тюрьмы?
– Не знаю. Но могу проверить, если хотите. Все граверные мастерские мне известны, я могу навести справки незаметно, чтобы его не спугнуть в случае чего. Вы только скажите, я проверю.
– Был бы вам очень признателен.
– Будет сделано. Не люблю воров, мистер Хейз. Я за честность. На честности держится мир.
– Вот моя карточка, – сказал Хейз. – Если что-нибудь узнаете, пожалуйста, позвоните.
Каплович взял карточку и стал читать.
– Коттон, да? – спросил он. – Послушайте, мистер Хейз, когда я надумаю менять фамилию, я вам позвоню. Может, захотите составить мне компанию.
– Всегда готов, мистер Каплович, – сказал Хейз, широко улыбаясь.
– Сэм, – отозвался тот. – Умоляю вас.
Человек, вошедший в дежурную комнату, прижимал шляпу к груди. Глаза у него были красными, как у кролика, из носа текло, и вообще вид он имел тот еще, будто с похмелья. Человек стоял у перегородки и шмыгал носом. Он ждал, когда на него обратят внимание. Первым заметил его Мисколо, который шел по коридору из канцелярии с кофейником в руках.
– Чем могу помочь, приятель? – осведомился он.
– Мне бы, значит... это... Где тут у вас сыщики? Тут, что ли?
– Тут, – сказал Мисколо. – А что стряслось?
Подойдя ближе к неопрятному типу, он почувствовал сильный запах дешевого вина и слегка отодвинулся.
– В чем дело, приятель?
– Мне бы это... поговорить с ребятами, которые расследуют это... как его... убийство в винном магазине.
– Мейер! – крикнул Мисколо. – К тебе! Принимай гостей!
– У тебя что, кофе? – крикнул в ответ Мейер.
– Кофе.
– Тащи сюда.
Мейер встал из-за стола и подошел к перегородке. Он тоже почувствовал перегар, повел ноздрями и, поморщившись, сказал:
– Слушаю.
– Значит, вы расследуете это... про ту дамочку, которую убили в винном магазине, верно?
– Расследуем, отчего же не расследовать, – сказал Мейер. – А ты зачем пожаловал? Хочешь признаться в убийстве, да? Это ты её убил?
– Кто, я? Э, нет, что вы... Не я...
Пришелец не знал уже, как убраться подобру-поздорову. Нахлобучив шляпу, он быстро повернулся,
