– Кто это?
– Энди Паркер. Я только что дозвонился до Уэзерли. Он сказал, что вернулся домой всего десять минут назад. Я посоветовал ему никуда не уходить и дожидаться тебя дома.
– О, – сказал Карелла. – Спасибо.
Он повесил трубку и направился к кухне, в дверях которой стояла Тедди. Она молча смотрела на него, он тоже сделал паузу, а потом пожал плечами.
– Думаю, что перед уходом я еще успею поесть, – сказал он просто.
Тедди незаметно вздохнула, но Марк, старший из близнецов – он родился на пять минут раньше, – внимательно наблюдал за родителями. Он взмахнул рукой и обреченно произнес:
– Он уходит.
Эйприл, думая, что это игра, бросилась в объятия Кареллы с криком:
– Он уходит, он уходит, он уходит!
Арт Уэзерли уже ждал его. Он провел Кареллу через квартиру в студию, окна которой выходили в парк. В студии стоял письменный стол с пишущей машинкой и пепельницей, стопкой чистой бумаги и еще одной стопкой исписанной бумаги с многочисленными карандашными пометками. На стене висело несколько профессиональных дипломов, под ними находился низенький книжный шкаф. Уэзерли жестом пригласил Кареллу сесть на один из двух имевшихся стульев. Хозяин студии выглядел совершенно спокойным, но пепельница на столе уже переполнилась окурками, а он закурил очередную сигарету.
– Я не привык к звонкам из полиции, – сказал он сразу.
– Да, мы заходили к вам...
– Особенно, когда тебе говорят оставаться на месте и не покидать квартиру.
– Энди Паркер – не самый тактичный из полицейских...
– Я хочу сказать, что не привык к таким диктаторским методам, – сказал Уэзерли.
– Мы не диктаторы, мистер Уэзерли, – мягко произнес Карелла. – Мы расследуем убийство и приезжали к вам вчера, но...
– Я оставался у друга.
– У какого друга?
– У девушки. Я был так потрясен в среду вечером после... после того, что случилось, поэтому я и поехал к ней. Я там пробыл два дня. – Уэзерли помолчал. – Надеюсь, законом это не запрещается?
– Разумеется, нет. – Карелла улыбнулся. – Я прошу прощения за те неудобства, что мы доставили вам, но нам действительно надо задать вам несколько вопросов.
Уэзерли, кажется, немного успокоился.
– Ладно, – сказал он. – Но ведь не было никакой необходимости приказывать мне не выходить из дома.
– Я прошу у вас прощения, мистер Уэзерли.
– Ладно, чего уж там.
– Я бы хотел, чтобы вы рассказали мне, что происходило в уборной Стэна Джиффорда перед тем, как он в последний раз ушел в тот вечер на сцену.
– Я не помню всех подробностей.
– Расскажите мне только то, что вы помните.
Уэзерли задумался, затушил сигарету, тут же прикурил следующую, а затем сказал:
– Когда я вошел туда, там была Мария. Она о чем-то спорила со Стэном. По крайней мере...
– Спорила?
– Да. Я слышал, как они кричали друг на друга, когда подходил к двери.
– Продолжайте.
– Когда я вошел, атмосфера была немного натянутой, но пока я был там. Мария почти все время молчала. Мы со Стэном шутили, больше всего о фольклорных певцах. Он ненавидел фольклорное пение, но эта группа очень популярна в настоящее время, и его уговорили пригласить их.
– Значит, вы их вышучивали?
– Да. Пока смотрели за их выступлением по монитору.
– Понятно. Дружески, правильно я понял?
– О, да.
– А что случилось потом?
– Ну... затем вошел Джордж. Джордж Купер, помреж программы.
– Он вошел в комнату?
– Да.
– Сколько времени он там оставался?
– Минуты три-четыре, по-моему.
– Ясно. Но он не спорил с Джиффордом, нет?
– Нет.
– Только Мария?
– Да. Причем до того, как я пришел туда, понимаете?
– Понимаю. А как насчет вашего спора? – спросил Карелла.
– Моего?
– Да. Как насчет вашего спора с Джиффордом перед выходом программы в эфир?
– Спора? Кто сказал, что у нас был спор?
– Значит, не было?
– Конечно, нет.
Карелла глубоко вздохнул.
– Мистер Уэзерли, разве вы не говорили, что хотели бы, чтобы Стэн Джиффорд сдох.
– Нет, сэр.
– Вы не говорили этого?
– Нет, сэр. Не говорил. Мы со Стэном хорошо ладили. – Уэзерли помолчал. – Многие люди, готовившие программу, не ладили с ним. Но у меня с ним проблем не возникало.
– Кто не ладил с ним, мистер Уэзерли?
– Ну, во-первых, Мария. Я только что сказал вам об этом. И Дейвид Крэнтц его не особенно любил. Он всегда говорил в присутствии Стэна, что актеры – быдло, а комики – всего лишь смешные актеры. И Джорджу Куперу не очень-то нравилась его роль... ну, подручного. Устанавливать тишину в студии, бегать за кофе, приносить Стэну его таблетки, следить за тем, чтобы все...
– Что приносить Стэну?
– Его таблетки, – сказал Уэзерли. – Стэн был нервным человеком. Думаю, что он принимал транквилизаторы. Как бы то ни было, Джордж был главным мальчиком на побегушках, который появлялся, как только Стэн щелкал пальцами.
– А в среду вечером Джордж принес ему таблетку?
– Когда? – спросил Уэзерли.
– В среду вечером. Когда он пришел в уборную.
Уэзерли задумался на мгновение, а затем сказал:
– Теперь, когда вы упомянули об этом, мне кажется, что приносил.
– Вы в этом уверены?
– Да, сэр. Вполне уверен.
– И Стэн взял у него таблетку?
– Да, сэр.
Карелла неожиданно поднялся.
– Вы не возражаете пройти со мной, мистер Уэзерли? – спросил он.
– Пройти? Куда?
– В город. Нам надо уточнить несколько вещей.
Несколько вещей, которые хотел уточнить Карелла, заключались в противоречивых показаниях трех
