– Их гложет раскаяние, – пояснил Монро.
– Они оставляют письма, чтобы сообщить миру, что были паиньками, но однажды поступили нехорошо и испачкали свою биографию.
– Совершив небольшую оплошность.
– Поймите нас, друзья!
– А поняв, простите!
– Вы обязательно найдете послание, – обнадежил Моноган. – Только как следует поищите.
– Думаете, там будет написано, откуда взялась стреляная гильза? – спросил Карелла.
– Какая гильза? – не понял Монро.
– Та, что валяется возле трупа в спальне.
– А что в ней такого?
– У него в руках помповый дробовик двенадцатого калибра. А это значит, что сначала нужно изломить ружье, и только тогда стреляная гильза выбрасывается, а новая подается в патронник. Может, вы объясните мне, как он ухитрился застрелиться, а потом изломить ружье, чтобы выбросить гильзу.
– Начинается! – вздохнул Монро.
Молочник и Клинг составляли хорошую парочку – оба бледные и дрожащие. Они сидели вместе с Кареллой в маленькой закусочной неподалеку от дома, где были найдены трупы. Было десять минут седьмого, и закусочная только открылась. За стойкой расположились водители грузовиков, на правах давних посетителей они обменивались шутливыми репликами с хозяином. Заспанная официантка в грязном форменном платье подошла к столику, за которым сидели Карелла и его спутники, и приняла заказ. Клинг и молочник попросили только кофе.
– Когда вы обнаружили открытую дверь, мистер Новелло? – спросил Карелла молочника.
– Примерно без четверти пять. Я сразу же позвонил в полицию. Когда это было? – обратился он к Клингу.
– Мерчисон принял вызов в четыре сорок семь, – ответил Клинг.
– Вы всегда в это время разносите молоко?
– Да, я начинаю с половины пятого. А к пяти заканчиваю. Сначала я поднимаюсь на верхний этаж и двигаюсь вниз. Лейдены живут на третьем.
– Что же вы увидели?
– Я уже рассказывал вашему человеку.
– Давайте еще раз.
– Я подошел к задней двери, где всегда оставляю молоко. У них на двери такая штучка для бутылок, знаете?
– Знаю, – отозвался Карелла.
– Проволочное приспособление, – пояснил Новелло. – С петлей для горлышка бутылки. Вы ее туда вставляете, потом толкаете петлю, она как бы падает в прорезь и прижимает бутылку.
– Понятно. Дальше.
– Лейдены брали молоко раз в два дня. В этом районе жильцы обычно берут столько, сколько нужно для завтрака. А если требуется еще, то покупают в магазине.
– Понятно.
– Итак, спускаюсь я с четвертого этажа на третий. На четвертом молоко берут Левины и Дэвидсоны, а на третьем только Лейдены. Значит, спустился я по лестнице...
– И что дальше?
– Поставил корзинку, стал доставать бутылку и увидел, что дверь открыта.
– Приоткрыта или распахнута?
– Распахнута. С площадки я видел кухню и часть гостиной.
– Что вы предприняли?
– Я не знал, что делать. Сначала я решил прикрыть дверь и убраться от греха подальше. Но потом подумал: а с чего это дверь распахнута в пять утра? Что там стряслось?
– Вы вошли?
– Вошел.
– И увидели трупы?
– Только миссис Лейден, – ответил Новелло и судорожно сглотнул.
– Что вы сделали потом?
– Спустился вниз и вызвал полицию.
– Почему не позвонили из квартиры?
– Не хотел оставлять отпечатков пальцев. В квартире я ничего не трогал. Не хотел, чтобы меня потом заподозрили...
– Откуда же вы позвонили?
– Из кафетерия на Диксоне – он работает всю ночь.
– Что было потом?
– Мне велели возвращаться в дом и ждать полицию. Я так и сделал. Затем приехал мистер Клинг.
– Вы звонили своему хозяину?
– Да, после того как заявил в полицию. Я рабочий человек. Мое дело – разносить молоко, – вздохнул Новелло. – Хозяин послал вместо меня другого. Надеюсь, мне не влетит за это...
– Вы поступили правильно, мистер Новелло, – успокоил его Карелла.
– Наверно. Только мне хотелось все бросить и задать стрекача. Такая жуть взяла.
– Но вы все-таки позвонили в полицию?
– Позвонил... – Новелло пожал плечами. – Мне нравилась эта дама. Симпатичная женщина. Когда по средам я приходил со счетом, она всегда угощала меня чашкой кофе. Черт возьми, она же не обязана это делать. – Он помотал головой. – Как-то не верится... Однажды я встретил мистера Лейдена, хотя он часто пропадает в командировках. Продает какие-то машины, трактора. Тоже симпатичный... Так вот, он мне сказал, что очень любит свою работу, но ему надоели эти долгие отлучки. Бедняга, он по два-три месяца проводит вдали от дома. Мне он понравился.
– Когда вы с ним говорили?
– Точно не помню. Вроде летом.
– Вы только один раз видели их вместе?
– Да, но знаю, что это была счастливая пара. Иногда сразу видно: супруги не ладят. А она называла его «милый», «солнышко»... В общем, видно было, что они... – Новелло помолчал и наконец выговорил: – Любят друг друга.
– Итак, вы утверждаете, что вошли в дом в четыре пятнадцать, да?
– Нет, в четыре тридцать, – поправил Новелло. – Я всегда прихожу в полпятого.
– И сразу поднялись на десятый этаж?
– Да, там есть лифт без лифтера, я им пользуюсь каждое утро.
– В вестибюле кого-нибудь встретили?
– Никого.
– А в самом доме?
– Только мистера Джекобсена. Он работает на почте.
– Где вы его встретили?
– На пятом этаже. Он обычно уходит на работу без четверти пять. Работает в Риверхеде. Почтальоны встают рано.
– Он что-нибудь вам сказал?
– Сказал: «Доброе утро, Джимми», а я ему: «Доброе утро, мистер Джекобсен, сегодня на улице прохладно». Что-то в этом роде. Мы всегда обмениваемся парой слов. Джекобсены берут молоко уже семь лет. Мы говорим шепотом, чтобы не будить жильцов.
– Еще кого-нибудь видели?
– Ни души.
