достаточно времени с единственным сыном. Но он был слишком честен, чтобы сваливать все на работу, он напомнил себе, что у других мужчин тоже хватает работы, но их сыновья наркоманами не становятся. И, тяжело ступая, он пошел на второй этаж в комнату сына. Чувство собственной вины мешалось у него с отвращением. Его сын – наркоман. Слово мерцало в голове, словно неоновая реклама: НАРКОМАН. Наркоман. НАРКОМАН. Наркоман. Он постучал в дверь.
– Ларри?
– Папа? Открой, прошу тебя. Ради Бога, открой.
Бернс полез в карман и вынул связку ключей. За всю жизнь он всего один раз запирал сына в комнате. Мальчик тогда разбил витрину бейсбольным мячом и наотрез отказался уплатить из собственных карманных денег. Бернс сказал сыну, что вычтет эту сумму из денег, которые идут на его питание, и что кормить его перестанут сегодня же. Он отвел сына в комнату и запер там; Ларри капитулировал в тот же вечер, вскоре после ужина. В то время этот случай не казался чем-то серьезным. А сейчас, откажись Ларри платить за разбитую витрину, Бернс, конечно, не лишил бы его еды. Тогда Бернс думал, что учит сына уважать чужую собственность и деньги. Но теперь, оглядываясь в прошлое, он склонен был считать свой давний поступок ошибкой. Может, наказав сына таким образом, он убил сыновью любовь? Может, Ларри решил, что его не любят в родном доме? Может, Ларри не мог простить отцу, что тот принял сторону хозяина магазина, а не собственного сына?
Что же делать? Консультироваться с психологом всякий раз, прежде чем что-то сказать или сделать? И сколько было других случаев, незаметных, не очень значительных самих по себе, которые накапливались годами, чтобы превратиться в силу, толкнувшую сына к наркотикам? Сколько их было и за какие из них можно винить отца? Неужели он плохой отец? Разве не любил он своего сына, не желал ему добра, не старался вырастить из него порядочного человека?
Что же делать, что же теперь делать?
Он отпер дверь и вошел в комнату.
Ларри стоял у кровати со стиснутыми кулаками.
– Почему меня держат в тюрьме? – закричал он.
– Ты не в тюрьме, – спокойно ответил Бернс.
– Нет? Тогда почему запирают дверь? Что я преступник?
– С юридической точки зрения – да.
– Пап, послушай, не надо со мной в игрушки играть. У меня сегодня нет настроения.
– Полицейский обнаружил у тебя шприц. Это нарушение закона. Он же нашел у тебя в шкафу одну восьмую унции героина, это тоже нарушение. Поэтому ты, конечно, преступник, а я стараюсь помочь тебе – так что ты бы лучше помолчал, Ларри.
– Не затыкай мне рот. Что за дерьмо дал мне твой друг?
– Кто?
– Твой великий друг. Знаменитый медик. Он, наверно, в жизни не видел настоящего наркомана. Зачем ты его притащил? С чего ты решил, что он мне нужен? Я же сказал тебе, что смогу бросить сам, когда захочу. Зачем ты его вызвал? Ненавижу этого сукина сына.
– Он когда-то помог тебе появиться на свет, Ларри.
– И что я должен делать? Медаль ему на грудь повесить? Ему же за это заплатили, верно?
– Он наш друг, Ларри.
– Тогда зачем он советовал запереть меня в комнате?
– Потому что он не хочет, чтобы ты уходил из дома. Ты болен.
– Надо же, я болен! Ладно, пусть болен. Только оставьте меня в покое. Я же сказал тебе, что сам брошу. Что я должен сделать, чтобы доказать тебе это?
– Ты, Ларри, законченный наркоман, – тихо сказал Бернс.
– Наркоман, наркоман, наркоман, заладили одно и то же! Неужели вы с вашим великим медиком ничего другого не знаете? Боже, зачем ты послал мне такого отца?
– Мне неприятно разочаровывать тебя, Ларри.
– Началось. Сейчас нам покажут пьесу о несчастном отце! Я это с восьми лет в кино смотрю. Прекрати, пап, меня этим не разжалобишь.
– Я и не хочу разжалобить тебя, – сказал Бернс. – Я хочу тебя вылечить.
– Как? С помощью того дерьма, которое мне дал твой друг? Кстати, что это за дерьмо?
– Какой-то заменитель наркотика.
– Да? Он совершенно не действует. Я чувствую себя так же, как и раньше. Зря бросаешь деньги на ветер. Послушай, ты действительно хочешь помочь мне вылечиться?
– Ты знаешь, что хочу.
– Тогда найди мне немного героина. У вас в участке его наверняка полно. Или вот что – отдай мне ту порцию, которую ты взял из моего шкафа.
– Нет.
– Почему нет? Ты же, черт бы тебя побрал, сам сказал, что хочешь помочь мне! Тогда почему не помогаешь? Не хочешь?
– Хочу.
– Тогда достань героин.
– Нет.
– Ты сукин сын, – сказал Ларри и неожиданно заплакал. – Почему ты не хочешь мне помочь? Иди вон! Вон отсюда, сволочь... – Тело Ларри затряслось в рыданиях.
– Ларри...
– Пошел вон!
– Сын...
– Не называй меня сыном! Какой я тебе сын? Ты просто боишься потерять свою денежную работенку из-за того, что я наркоман.
– Это неправда, Ларри.
– Это правда! Ты до смерти напуган, что кто-нибудь узнает о моей привычке и об отпечатках пальцев на том шприце! Ладно, гадина, ладно, дай мне только добраться до телефона.
– Пока ты не вылечишься, к телефону тебя не подпустят.
– Это ты так думаешь! Когда я доберусь до телефона, я позвоню в газеты и все им расскажу. Как тебе это понравится? Как? Как тебе это понравится? Отдай лучше мою порцию героина.
– Ты не получишь героина. И к телефону тебя никто не пустит. Так что успокойся, сын.
– Я не хочу успокаиваться! – заорал Ларри. – Не могу. Послушай, ты! Послушай! – Он стоял напротив отца и указательным пальцем вытянутой руки водил перед его лицом. – Ты, послушай! Мне нужен героин, понимаешь? Достань мне его где хочешь! Слышишь?
– Слышу. Ты не получишь героина. Если хочешь, я снова вызову Джона.
– Я не хочу больше видеть этого ублюдка!
– Он будет лечить тебя до полного выздоровления.
– От чего он будет меня лечить? Неужели до тебя не доходит, что я не болен? Что он собирается лечить?
– Если ты не болен, зачем тебе укол героина?
– Чтобы прекратить, урод ты вонючий!
– Что прекратить?
– Неужели тебе надо объяснять все до мелочей? Ты что, дурак, что ли? Я думал, в полицию берут только сообразительных людей!
– Я вызову Джонни, – сказал Бернс. Он повернулся и пошел к двери.
– Нет! – надрывался Ларри. – Не хочу его больше видеть! Все! Не хочу! Все!
– Он может снять боль.
– Какую боль? Не говори мне о боли. Что ты о ней знаешь? За всю твою идиотскую жизнь ты не испытал и половины моей боли. Мне восемнадцать, но я уже знаю о боли больше, чем ты. Так что не говори мне об этом. Ты не знаешь, что такое боль, ублюдок.
– Ларри, ты хочешь, чтобы я тебе врезал? – тихо спросил Бернс.
