аристократок. Забыл ее фамилию. Поэтому ему и нужны были эти сверчки. В общем, все довольно сложно.
– Да? – переспросил Карелла.
– Кристина решила, что эти сверчки возглавляют восстание.
– Восстание саранчи?
– Да.
– Может, и так, – не стал протестовать Карелла.
– Ты думаешь? А как же сверчки разговаривали с саранчой?
– Не знаю. А как они разговаривают между собой?
– Они, насколько мне известно, потирают передние щупальца друг о друга.
– Может, таким же образом они общаются и с саранчой?
– По-моему, сверчки к восстанию саранчи никакого отношения не имели, – сказал Хейз. – Они потребовались только для того, чтобы заманить ее в Китай.
– А к чему им потребовалось заманивать ее в Китай?
– Там-то, черт побери, Стив, и собрались полчища этой саранчи. Что дало возможность показать очень хорошенькую китаяночку, забыл, как ее зовут, ты ее знаешь, она играет во всех картинах, где требуются китаянки. Оказалось, что она бывшая приятельница героя, учительница в католической миссии, на которую саранча нападает почти в самом конце картины. И съедает священника.
– Что? Съедает священника?!
– Да, – подтвердил Хейз.
– Ну и картина!
– Его, правда, изъеденным не показали. Но он был весь облеплен саранчой, которая что-то жевала.
– Ужас! – отозвался Карелла.
– Да, – опять подтвердил Хейз. – Зато было несколько приятных кадров крупным планом.
– Какой именно из девушек?
– Еще одной. Я о ней не рассказывал. Как ее зовут, я тоже не помню.
– А героя?
– Его часто можно видеть по телевизору. Тоже не помню, как его зовут, – Хейз помолчал. – По правде говоря, главным героем картины была саранча.
– Да, – согласился Карелла.
– Да. Там была одна сцена, в которой участвовало, наверное, восемь миллионов саранчи. Они заняли весь экран. Интересно, как им удалось снять такую сцену?
– Наверное, нашли дрессировщика для саранчи, – предположил Карелла.
– Вполне возможно.
– Я один раз видел картину под названием «Муравьи», сказал Карелла.
– Хорошую?
– Вполне. Похожа на твою «Саранчу», только в ней не было девушки, несущей клетку со сверчками.
– Не было?
– Нет. Там была девушка, но она была репортером из газеты и занималась расследованием взрыва атомного реактора в каком-то месте. Из-за этого взрыва муравьи сделались гигантскими.
– Больше, чем обычные муравьи?
– Вот именно.
– А здесь саранча была обычного размера. И никаких разговоров про атомные реакторы.
– А там были гигантские муравьи, – повторил Карелла.
– Картина называлась «Муравьи»?
– Да. «Муравьи».
– А эта «Саранча», – сказал Хейз.
– 'Саранча'?
– Ага.
Молча они въехали в центр города. Накануне Энтони Лассер сказал им, что «Счастливые ребята» имеют обыкновение проводить свои встречи в пустующей лавке на Ист-Бонд, но адреса вспомнить не мог. Они медленно ехали по улице в поисках лавки, над которой, как им тоже было сказано, вывески нет. В середине Трехсотого квартала они обнаружили нечто похожее на пустующую лавку с окнами, забранными занавесками, и входной дверью из зеркального стекла. Карелла запарковал машину на другой стороне улицы, опустил предохраняющий от солнечного света козырек, к которому было прикреплено рукописное объявление, уведомляющее полицию Нью-Эссекса, что на этой старой развалине прибыл по служебному вызову городской детектив, и затем вместе с Хейзом они направились к заинтересовавшему их объекту.
Они попытались заглянуть поверх занавесок, но те висели чересчур высоко. Хейз подошел к двери. Она оказалась запертой.
– Что будем делать? – спросил он. – Я звонка не вижу, а ты?
– Я тоже. Стучи по стеклу.
– Боюсь, разбужу всю округу, – сказал Хейз.
– Давай-давай.
Хейз постучал по стеклу. Потом выжидательно посмотрел на Кареллу. Постучал еще раз. Наконец, взявшись за дверную ручку, затряс дверь.
– Не снимите дверь с петель, – раздался чей-то голос.
– Ага! – пропел Карелла.
– Кто там? – спросил голос за дверью.
– Полиция, – ответил Хейз.
– Что вам надо? – спросил голос.
– Мы хотим поговорить со «Счастливыми ребятами», – ответил Хейз.
– Одну минуту, – отозвался голос за дверью.
– Идиотство какое-то, – только и успел прошептать Хейз Карелле, как дверь открылась. Человеку, стоявшему в дверях, было, по меньшей мере, лет девяносто. Он опирался на палку и злыми прищуренными глазками всматривался в детективов, с шумом вбирая воздух в свою впалую грудь. Рот у него подергивался, глаза часто-часто моргали.
– Предъявите, – приказал он.
– Предъявить что, сэр? – спросил Карелла.
– Ваши удостоверения.
Карелла, открыв бумажник, показал удостоверение. Старик, вглядевшись, вдруг спросил:
– Вы не из полиции Нью-Эссекса?
– Нет, сэр.
– Я так и подумал, – сказал старик. – Что вам угодно?
– Вчера убили Джорджа Лассера, – ответил Карелла. – Насколько нам известно, он принадлежал к...
– Что? Что вы сказали?
– Я сказал, что Джорджа Лассера...
– Мистер, со старым человеком не следует шутить.
– Мы не шутим, сэр, – сказал Карелла. – Вчера во второй половине дня Джорджа Лассера убили.
Стоявший в дверях старик еще несколько секунд молча переваривал эту новость, а потом, кивнув головой, вздохнул и сказал:
– Меня зовут Питер Мэйли. Входите.
Лавка была оборудована именно так, как Карелла и предполагал. Возле одной стены расположилась пузатая черная печка, над которой висело несколько полковых флагов и групповой снимок утомленных в боях солдат, сделанный где-то под Эль-Кани. У противоположной стены напротив печки стоял старый
