— Все очень просто, — Флетч подарил потолку еще один взгляд. — Мы знакомы с давних пор. Можно сказать, любим друг друга. Но каждый раз при встрече мы делаем вид, что никогда ранее не встречались. Между прочим, так оно и есть. Мы действительно никогда ранее не встречались. Потому что люди сегодня совсем не те, что были вчера или днем раньше. Перемены в человеке происходят непрерывно. Новые мысли, новые впечатления. Встречая его, нельзя утверждать, что он или она были теми же на прошлой неделе. Это не так. Таковы реалии бытия.
— Понятно, — Роз Начман смерила его взглядом. — А потом вы прыгаете в постель?
— Именно так, — Флетч опустил глаза.
— Если вам хорошо друг с другом, почему вы не живете вместе?
— О, нет, — Флетч бросил взгляд на магнитофон. — Возможно, мы этого не вытерпим. Каждодневного общения.
— Потому что вы оба слишком красивы, — предположила Начман, — Внешне.
— Нет, нет. Вот Мокси — самое прекрасное существо, какое когда-либо ело хрустящий картофель.
— А она-таки его ела?
— Раз или два. Когда могла добраться до него.
— Непохоже, что она когда-нибудь брала его в рот.
— Все гораздо сложнее. Возможно, дело в том, что мы оба играем в одинаковые игры, а потому зрители из нас никудышные.
— Игры, — Начман взяла карандаш, повертела его в руке. — Хотела бы я знать, что все это значит.
— Почему у меня такое ощущение, будто я попал в кабинет классного наставника?
— Заявление, с которого началась наша беседа, мистер Флетчер, на первый взгляд, вроде бы полностью соответствует действительности, — Начман ткнула карандашом в магнитофон. — И в то же время это чистая ложь.
— Я лжец?
— Не удивительно, что вы столь богаты и можете позволить себе виллу на итальянской Ривьере.
— Заявившись в Бонита-Бич, вы прикинулись репортером, который хочет взять интервью у мисс Муни. Вы не пожелали добровольно признаться в том, что ранее знали убитого и мисс Муни… причем последнюю более чем близко. Все это элементы игры, которую вы сейчас ведете?
— Все эти, полученные от меня, сведения не имеют никакого отношения к происшедшему. Я никого не убивал.
— Надеюсь, вы не станете возражать, если решающее слово останется за органами охраны правопорядка?
— Конечно, стану. Я лишь хотел сказать, что и Мардж Питерман не убивала его. Я был рядом с ней, когда Питермана убили.
— Дело в том, мистер Флетчер, что ни один из опрошенных мною свидетелей не видел ни вас, ни Мардж Питерман в промежутке от нескольких минут четвертого до четырех часов.
— Что вы хотите этим сказать?
— А я не встречала репортера, который располагал бы средствами для покупки дома на итальянской Ривьере.
— Я хорошо пишу, — заступился за себя Флетч.
— Мисс Муни ожидала вас сегодня?
— Да.
— А в какую игру играет она?
— Ни во что она не играет. А ваши попытки психоанализа…
— Давайте продолжим, — оборвала его Начман, уткнулась в свои записи.
— По крайней мере, я отвечаю на ваши вопросы.
Начман зыркнула на него.
— Вы знаете, к чему бы привело обратное?
— Конечно, — улыбнулся Флетч. — Меня бы оставили на второй год.
— Какое впечатление сложилось у вас о Стивене Питермане после того, как он провел уик-энд в вашем доме?
— Вас интересует мое мнение?
— У меня такое ощущение, что оно у вас есть.
— Вы правы.
— Поделитесь со мной.
— Он был сукиным сыном.
— Почему вы так называете его?
— Потому что вы поинтересовались моим мнением.
— Чем же не угодил вам Стивен Питерман?
— Говнюк он. Понимаете, мой дом на самом берегу. Буквально у кромки пляжа.
— По-моему, вы отклоняетесь от темы.
— Люди ходят по дому в купальниках. Во внутреннем дворике подают ужин. Спагетти, рыба, немного вина. Легкая музыка.
— Вы хотите сказать, что Питерман не вписывался в компанию.
— Всегда в костюме-тройке. Всегда при галстуке. Не ходил на пляж, чтобы песок не попал в его туфли от Гаччи.
— Недостойное поведение.
— Постоянно на телефоне. Звонил в Рим, Женеву, Париж, Лондон, Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Буэнос-Айрес. Я знаю. Телефонный счет прислали мне. Дешевле приглашать на уик-энд все французское правительство.
— Понятно. Безответственный гость.
— Каждый вечер он настаивал, чтобы все одевались и тащились в самые дорогие рестораны, ночные клубы, казино.
— И вы платили?
— Когда приносили счет, он всякий раз висел на телефоне.
— Понятно.
— Более того, увидев Мокси, он начинал досаждать ей пунктами контрактов, изменением в распорядке последующих дней, сыпал фамилиями людей, с которыми она должна встретиться через две недели в Берлине, Брюсселе, еще Бог знает где. Ни на минуту не оставлял ее в покое. А она приехала ко мне, чтобы отдохнуть.
— И поиграть с вами в игры. Вы оба избегали его?
— Старались. Но получалось у нас далеко не всегда.
— Вы играли с ним в прятки?
— Да.
— Марджори Питерман в тот уик-энд с ним не было. Так?
— Так.
— А где она была?
Флетч пожал плечами.
— Дома, доила корову. Может, занималась чем-то еще.
— Я повторяю вопрос: до сегодняшнего дня вы никогда не видели Марджори Питерман и не разговаривали с ней?
— Правильно. Нет. Никогда.
— Вы знали убитого, Стивена Питермана, и признаете, что недолюбливали его?
— Я бы не стал убивать человека из-за счета за телефон. Скорее, я бы не оплатил его и перебрался бы в Испанию.
— И у вас сложные — то любовь, то ненависть — отношения с Мокси Муни?
