офис. Улицы были освещены и полны народа. Опустив шторы на окнах, я пересчитал деньги: 26 тысяч 380 долларов. Я завернул их в бумагу и спрятал в сейф. Хотя предпочел бы разорвать их на мелкие кусочки и спустить это зеленое конфетти в туалет. Два человека погибли из-за этих денег. И мне не хотелось стать третьим.
Съев кусок мяса в международном аэропорту, я полетел в Лас-Вегас. Там провел ужасную ночь в различных игорных заведениях, наблюдая, как разного рода сосунки проигрывают свои деньги, которые скопили на отпуск, при этом я тратил немного своих денег и беседовал с парнями и девушками, следящими за игрой. Двести долларов, которые уплатил мне Иллмэн, помогли мне собрать необходимые факты. Утром я полетел обратно в Лос-Анджелес, взял свою машину и поехал в Сан-Диего. Я был достаточно измучен, мог даже спать стоя, как лошадь. Но что-то более важное, чем сон или усталость, руководили мной. И я нажимал на газ, чтобы увеличить скорость. Мысли о Клер не давали мне покоя.
Она была в больнице у сестры и ждала у закрытой двери, когда миссис Лестина впустила меня. Она выглядела так, будто тоже провела ночь в Лас-Вегасе. Волосы были не расчесаны, губы не подкрашены. Синяк на лице от удара пистолетом не украшал ее. И я подумал, как мало нужно для того, чтобы превратить красивую молодую девушку в бродяжку или же в нечто худшее, если она легко ранима.
— Вы привезли с собой деньги? — спросила она, как только миссис Лестина отошла от нас и не могла нас слышать. — Этель отругала меня за то, что я отдала их вам.
— Я не удивлен.
— Отдайте мне деньги. Пожалуйста. — Она схватила меня за рукав. — Ведь вы именно для этого приехали сюда, правда?
— Деньги лежат в моем офисе в сейфе. С ними все в порядке.
— Тогда возвращайтесь в Лос-Анджелес и привезите их сюда. Этель не может покинуть больницу без денег. Ей нужно заплатить за все.
— Этель куда-то собирается ехать?
— Я убедила ее поехать со мной в Беркли. Там прекрасные больницы. Я знаю хорошего хирурга, который может привести в порядок ее лицо...
— Привести в порядок лицо для Этель недостаточно, чтобы она могла нормально жить.
— Что вы имеете в виду?
— Вы должны сами догадаться. Вы же неглупая девушка. Или я не прав? Ей удалось обмануть вас так же, как и меня?
— Не понимаю, о чем вы говорите. Но слова ваши мне не нравятся. Чем чаще мы встречаемся, тем хуже вы ко мне относитесь.
— Просто у меня такая плохая работа. А ваше дело просто отвратительно. И это сказывается на нашем поведении, ведь так, девочка?
Она посмотрела на меня с сомнением.
— Как вы смеете называть меня девочкой! Я считала вас какое-то время настоящим другом, но вы не доверяете мне. Вы говорите мне ужасные вещи про сестру. Вы, наверное, думаете, что можете меня запугать и я не буду требовать у вас вернуть мне деньги? Так вот, не надейтесь.
— Это как раз меня и беспокоит. Что делать с деньгами?
— Вы вернете их нам с Этель, вот что. Есть законы, которые дают возможность справляться с такими людьми, как вы...
— И такими, как Этель. Я хочу с ней поговорить.
— Я вам запрещаю. Моя сестра и так пережила достаточно.
Она встала у двери, расставив руки. Мне захотелось плюнуть на все и уйти, а потом послать ей по почте деньги и забыть обо всем. Но я не мог этого сделать. Я должен был закончить свою работу, и это не давало мне покоя, как если бы дуло пистолета упиралось мне в спину.
Я схватил ее за талию и отодвинул от двери. Тело ее было напряжено. Она вся дрожала и, обхватив своими руками мою шею, повисла на мне. Потом голова ее упала мне на плечо, и некоторое время она стояла, не двигаясь. Вдруг, как запоздавший дождь после молнии, из глаз ее полились слезы. Я держал ее дрожавшее тело, пытаясь охладить опасный жар, охвативший меня, и думал, что же мне делать дальше.
— Этель сделала это для меня, — говорила она, рыдая. — Она хотела, чтобы я училась, могла хорошо жить.
— Хорошенькую же жизнь она вам устроила! Это она так все объясняет?
— Ей не нужно мне ничего объяснять. Я это знаю. Я старалась убедить себя, что это не так, но я все поняла, когда она сказала мне, где найти деньги.
— Вы знали, что Этель взяла деньги у Дьюара и спрятала их у себя в доме?
— Да, такая мысль промелькнула у меня в мозгу, но я старалась об этом не думать. Этель всегда шла на риск, деньги для нее очень много значат. Они ей нужны не для нее лично, а для меня.
— Но она не думала о вас, когда проиграла все деньги, которые получила при разводе от Иллмэна. Она проиграла их за неделю.
— Так вот куда делись эти деньги!
— Именно туда. Я летал вчера в Лас-Вегас и говорил с людьми, которые выиграли у нее эти деньги. Они ее вспомнили. Она не переставала играть, пока не проиграла все деньги. И только потом она, возможно, вспомнила про вас.
— Бедная Этель. С ней это и раньше бывало.
— Бедный Дьюар, — напомнил ей я.
Дверь внезапно распахнулась, и на пороге палаты появилась Этель, направив на нас дуло пистолета. Глаза ее были налиты кровью, бледное лицо сливалось цветом с бинтами.
— Войдите сюда! Оба! — хрипло приказала она.
Клер протянула к сестре руки:
— Нет, дорогая. Не надо! Дай мне пистолет.
— Он мне самой нужен. Я знаю, что делаю.
Она попятилась, держась рукой за дверную ручку.
Я обратился к Клер:
— Делайте, что она говорит. Она вас не тронет.
— И вас тоже, если вы меня не вынудите. Не пытайтесь вырвать у меня пистолет и не делайте глупостей. Вы же знаете, что случилось с Дьюаром.
— Не так хорошо, как вы.
— Не тратьте на него своих слез. Оставьте их для себя. А теперь идите в палату.
Пистолет дрожал в ее руке. Я прошел мимо нее, Клер за мной. Этель захлопнула дверь и пошла к кровати. Взгляд ее был прикован ко мне. Она села и оперлась локтем руки, в которой держала пистолет, о колени. Она выглядела старой, уставшей женщиной.
Было странно видеть ее прекрасные голые ноги, высовывающиеся из-под халата, с ногтями, накрашенными красным лаком. Голос ее был низким и звучным.
— Мне не хочется этого делать. Но как мне заставить вас понять меня? Я хочу, чтобы Клер меня тоже поняла. Я убила его, обороняясь, понимаете. Я не собиралась его убивать. Я даже не думала, что мы с ним когда-нибудь увидимся. За ним охотился Фиделис. И они должны были встретиться. Дело было только во времени. Овен это прекрасно понимал. Он сам сказал, что больше года ему не жить. Он был так уверен в этом, что буквально опустил руки. Он даже боялся выйти из дома.
Но нужно было что-то делать. И я решила, что действовать должна я. Почему я должна была сидеть и ждать, когда приедет Фиделис, возьмет свои деньги и застрелит Овена? Тем более, что деньги эти были мои, мои и Клер.
— Меня, пожалуйста, оставь в покое, — сказала Клер.
— Но ты не понимаешь, дорогая, — опухшие губы Этель скривились. — Это действительно мои деньги. Ведь мы с ним женаты, и все, что принадлежит ему, принадлежит мне. И потом: это я уговорила его взять эти деньги. У него никогда не хватило бы мужества сделать это самому. Он считал, что Фиделис — сам Бог. Я же так не думала. Но и не хотела присутствовать при его встрече с Фиделисом. Поэтому я его оставила. Взяла у него деньги, когда он спал. Он держал их под подушкой. И спрятала их так, чтобы он
