лесами и крохотными городскими домишками в разных направлениях шмыгало несколько игрушечных электрических поездов. В одной руке Верном держал маленькую щеточку, а в другой — игрушечный паровозик, которому, очевидно, только что чистил колеса.
— На рельсы садится пыль, — объяснил он нам. — Если пыли собирается слишком много, то целый поезд может сойти с рельсов. Произойдет крушение.
Я поражение уставился на игрушечную железную дорогу. В движении находилось одновременно семь разнообразных составов. Крохотные стрелки автоматически посылали поезда с одних путей на другие, перемигивались крохотные огоньки маленьких семафоров, перед железнодорожным переездом послушно ожидали открытия шлагбаума маленькие автомобильчики. Среди массы зелени леса яркими пятнами проступали смоковницы с красной листвой. Городские домишки величиной не более спичечных коробков были искусно раскрашены так, чтобы их стены казались сложенными из кирпича и камня. У истока главной улицы высилось строение в готическом стиле с куполом: мэрия, откуда я совсем недавно насилу унес ноги. Между каменистыми холмами извивались змейки шоссе. Через реку из крашенного зеленью стекла был перекинут мостик, а вдалеке, за пределами городка, лежало овальное, повернутое вверх черным исподом зеркало, означавшее, как я догадался, озеро Саксон. В своем стремлении к точному воспроизведению деталей Верной даже прорисовал красным берег Саксона, что должно было обозначать его гранитные утесы. Я нашел даже бейсбольное поле, плавательный бассейн, а также домишки и улочки Братона. В конце улочки, которая наверняка должна была именоваться Джессамин-стрит, я нашел даже отдельно стоявший чудной домик, раскрашенный всеми цветами радуги. Я нашел Десятое шоссе, которое бежало вдоль леса и выходило на открытое место на самом берегу озера Саксон. Я пошарил глазами, отыскивая домик, который, как я с некоторых пор знал, должен был там находиться. Да, он там и был, хотя размером не превышал мой ноготь: дом с дурными девушками, где заправляла мисс Грейс. А в лесистых холмах на западе, между Зефиром и отсутствовавшим на столе Юнион-Тауном, имелась округлая выжженная плешь, которая оставалась после того, как там сгорели все крохотные деревца. “Должно быть, там был лесной пожар”, — решил я.
— Это место, где упал метеорит, — объяснил нам Вернон, едва взглянув в сторону выгоревшего пятна. Внимательно осмотрев колесики локомотива, он любовно подул на них — обнаженный Любопытный Великан. Я отыскал Хиллтоп-стрит и наш домик на опушке. Проследовав взглядом за плавным державным изгибом Тэмпл-стрит, я уперся в картонный особняк, внутри которого стояли мы — я и мой отец.
— А вы все вот здесь, — сказал Вернон, плавным движением руки указав на картонную коробку справа от себя, где хранились несколько не участвовавших в действии автомобильчиков, дюжина рельсов, стрелки и мотки проводков. На крышке картонной коробки черным карандашом было написано “ЛЮДИ”. Подняв крышку, я заглянул внутрь и увидел там сотни крохотных человеческих фигурок, чья одежда и волосы были аккуратно выкрашены в естественные цвета. Все фигурки были голые.
Один из поездов, катившихся по рельсам, испустил высокий, почти птичий свисток. Другой состав катил вперед, увлекаемый крохотным паровозиком, который на ходу выпускал смешные клубочки пара. Едва не открыв рот от удивления, отец обошел кругом стол с невероятно сложным ландшафтом, содержавшим тысячи крохотных деталей.
— У вас здесь все во всех подробностях? — переспросил он. — Вы только посмотрите, на Поултер-хиллесть даже надгробия на могилах! Мистер Такстер, как же вам удалось все это сделать?
Верной поднял голову от своего паровозика.
— Не нужно “мистера Такстера”. Зовите меня просто “Верной”.
— Хорошо, Верной. Вы сами все это сделали?
— Не за один день, конечно, — ответил Верной и опять улыбнулся. С расстояния нескольких шагов его лицо казалось мальчишеским; вблизи становились заметными морщины в уголках глаз и две глубокие складки, залегшие скобками вокруг рта.
— Я сделал это потому, что люблю Зефир. Всегда любил. И всегда буду любить.
Вернон оглянулся на мистера Притчарда, стоявшего в ожидании у двери.
— Благодарю вас, Сирил. Вы можете быть свободны. Хотя.., одну минуту. Надеюсь, мистер Мэкинсон все понял?
— Понял что? — переспросил отец.
— Дело в том, — сказал мажордом, — что мистер Вернон хочет отобедать с вашим сыном наедине. Обед вам будет подан в кухне.
— Я не могу с этим согласиться. Зачем такие условия? Верной продолжал молча смотреть на мистера Притчарда. Седовласый мажордом пожал плечами и ответил:
— Потому что на обед был приглашен только ваш сын, мистер Мэкинсон. Вы решили сопровождать его по.., гм.., собственной инициативе. Если у вас сохранились какие-либо сомнения, хочу успокоить вас и сообщить, что кухня находится по соседству со столовой мистера Вернона, где он собирается отобедать с вашим сыном, мистер Мэкинсон. Таково было пожелание мистера Вернона, мистер Мэкинсон.
Последняя фраза была произнесена особенно непоколебимо; в голосе мистера Притчарда звякнул уже знакомый нам лед.
Отец оглянулся на меня, и я пожал плечами в ответ. Я видел, что ему совершенно не нравятся причуды хозяина; он был близок к тому, чтобы покончить с обедом, так и не дав ему начаться. Отец был готов закусить удила.
— Но вы тоже пришли, — сказал Вернон. Он поставил вычищенный локомотив на рельсы, и тот, тихонько застрекотав, ожил и, вырвавшись из пальцев, укатил вперед. — И вы можете остаться на обед.
— Ты ведь тоже можешь остаться, — эхом подхватил и я, обращаясь к отцу.
— Обед вам будет подан на кухне, — повторил мистер Притчард. — Уверен, что вам понравится наша еда, мистер Мэкинсон, Гвендолин — отличная кухарка.
Сложив руки на груди, отец некоторое время в задумчивости рассматривал бегавшие по рельсам поезда.
— Хорошо, — наконец проговорил он. — Пусть будет так.
— Вот и отлично! — просиял Вернон. — Это все, Сирил, можете заняться приготовлениями к обеду.
— Слушаю, сэр, — отозвался мистер Притчард и затворил за собой двери.
— Вы ведь молочник, не так ли? — спросил отца Вернон.
— Да, именно. Я работаю в “Зеленых лугах”.
— Мой отец — совладелец “Зеленых лугов”. — Вернон прошествовал мимо меня к дальней стороне стола, чтобы проверить там работу миниатюрной стрелки.
— Это вон там. — Вытянув худую руку, Вернон указал туда, где находилась молочная. — Уверен, вы слышали о том, какой отличный зеленной магазин открылся месяц назад в Юнион-Тауне, мистер Мэкинсон. А кроме того, там заканчивается строительство нового большого торгового центра. С недавних пор такие магазины называются “супермаркетами”. Там будет большой отдел молочных продуктов, в том числе, конечно, и молока. В пластиковых бутылках, представляете?
— В пластиковых бутылках? — хмыкнул отец. — Черт-те что.
— Скоро пластик войдет в нашу жизнь повсеместно, — продолжил Вернон, подправляя домик. — Это наше будущее. Пластик, один только пластик, везде и всюду.
— Ваш отец… Вернон, в городе его давно не видели. Вчера я разговаривал об этом с мистером Долларом. Сегодня я говорил с мэром Своупом и доктором Пэрришем. Потом я зашел в банк и спросил там. Никто не видел вашего отца года два или даже больше. Клерки в банке сказали, что важные бумаги, требующие подписи, забирает из банка мистер Притчард, потом привозит их обратно, уже подписанные Мурвудом.
— Да, именно так все и происходит. Ну что, Кори, как тебе нравится вид на Зефир с высоты птичьего полета? Чуточку напрячь воображение — и можно представить, словно ты летишь над крышами домов, верно?
— Совершенно верно, сэр. — Как ни странно, но в ту минуту я именно об этом и думал.
— Нет, Кори, не нужно никакого “сэр”. Просто “Верной”, договорились?
