Плечи были шире крыльев самолетов базы ВВС “Роббинс”. Все его тело было сутулым, тяжелым, неповоротливым и неуклюжим, отчего сразу возникало ощущение чего-то в корне не правильного. Он был облачен в нечто вроде свободной коричневой куртки и серые брюки с заплатками на коленях. В штанах, похоже, переправились через топкое болото, проваливаясь по пояс, а потом, не снимая, высушили их на жарком солнце. Размер башмаков великана потряс меня более всего: назвать из здоровенными было все равно что назвать атомную бомбу гранатой. Воистину такими башмаками великаны попирали Землю.
— Пливет, — прошамкал великан и, грохнув ботинками, двинулся ко мне. — Я Франклин, — представился он.
И улыбнулся. Я от души пожелал, чтобы он этого не делал. Никогда больше. По сравнению с его улыбкой выражение лица мистера Сардоникуса можно было назвать лишь умиротворенно-печальным. Положение усугублялось страшным шрамом, разрезавшим поперек неандертальский лоб великана и сшитым грубыми стежками каким-то студентом-первокурсником, страдающим хронической икотой. Широченное лицо-маска великана было поразительно плоское. блестящие черные волосы казались нарисованными на голове. В неровном свете свечей весь облик великана будто говорил, что съеденная недавно пища плохо усвоилась и теперь великан страдает несварением желудка. Лицо несчастного урода было нездорового сероватого оттенка. И — всемогущие небожители! — с каждой стороны его бычьей толщины шеи отчетливо выступало наружу по увесистой паре ржавых болтов!
— Пить хотесь? — спросил он громогласным басом, протянув какую-то поганую ржавую жестянку. Литровая консервная банка в лапище великана казалась хрупкой морской раковиной.
— Нет, сэр. Спасибо, сэр. Мне не хочется пить. Правда.
— Глотни водицки, паленек, запить концету. А то она застрянет у тебя в горле.
— Нет, сэр, все в порядке. — Я откашлялся, чтобы подтвердить свои слова. — Видите?
— Это хорошо. Если все в порядке, это хорошо. — Великан вернулся в свой угол, где снова застыл подобно статуе.
— Франклин у нас весельчак, — объяснил мне Принси. — Зато Ахмед самый молчаливый.
— А вы? — спросил я.
— Можно сказать, что я честолюбив, но не более того, — ответил мне иноземец. — А ты, молодой человек?
— Я боюсь, — ответил я, слыша, как за моей спиной завывает ветер. Товарняк набрал полный ход, и Зефир остался где-то позади.
— Можешь присесть вот здесь, рядом со мной, если хочешь, — предложил мне Принси. — Здесь не очень чисто, но никто не обещал тебе дворец, верно?
Я тоскливо оглянулся на дверь. Поезд уже мчался, наверное, со скоростью…
— ..не меньше шестьдесяти миль в час, — заметил Принси. — Что-то около шестидесяти пяти, если точнее. Так мне кажется. Я хорошо чувствую ветер.
Я присел на мешки, выбрав местечко подальше от всех.
— Итак, — продолжил Принси. — Не соблаговолишь ли ты, Кори, поведать нам, куда ты держишь путь.
— Думаю, что я… Стоп, минутку… Разве я называл вам свое имя?
— Непременно. Любой приличный человек на твоем месте обязательно сразу же представился бы.
— Но разве я говорил, как меня зовут?
Франклин расхохотался. Его смех наводил на мысль об огромной пустой железной бочке, по которой от души лупят деревянным молотком.
— Гу-у! Гу-у! Гу-у! Принси опять за свое! Ох уж этот Принси, вот это шутник!
— Мне кажется, что я не называл вам свое имя, — настойчиво повторил я.
— А он упрям, — заметил, понимая бровь, Принси. — У всего есть свое имя. Назови же нам свое, молодой человек.
— Ко… — начал я и осекся. Кто из нас четверых спятил, я или они? — Кори Мэкинсон, — закончил я, — я живу в Зефире.
— И ты направляешься? ..
— А куда идет этот поезд? — спросил я.
— Из ниоткуда, — с улыбкой ответил Принси, — в никуда. Я лихорадочно оглянулся на Ахмеда. Сидя на корточках, тот пристально разглядывал меня поверх метавшихся огоньков свечных огарков. Его тощие ноги были обуты в сандалии; из прорех торчали пальцы с ногтями длиной никак не менее двух дюймов.
— Холодно, наверно, ходить в сандалиях на босу ногу? — спросил его я.
— Ахмеду все равно, — отозвался Принси. — В этой обуви он ходит по праву. Ведь он египтянин.
— Египтянин? Как же он попал сюда?
— Его путь был долог и осыпан прахом, — уверил меня Принси.
— Кто же вы такие? Может, вы…
— Ты сразу все поймешь, если проявишь хоть чуточку смекалки. Бокс, вот и весь ответ, — проговорил Принси, словно искусный ткач выткав узор иноземных интонаций. — Ты слышал когда-нибудь о человеке по имени Франклин Фицжеральд, Кори? Известного также под прозвищем Большой Филли Фрэнк?
— Нет, сэр.
— Тогда зачем ты сказал нам, что знаешь его?
— Я.., так сказал?
— Познакомься с Франклином Фицжеральдом. Принси кивнул в сторону великана, стоящего в углу.
— Привет, — пролепетал я.
— Плиятно познакомиться, — отозвался Франклин.
— Мое имя Принси фон Кулик. А это — Ахмед Не-выго-воришь-кто.
— Ги-ги-ги, — хихикнул Франклин, смущенно прикрыв рот пятерней с истерзанными шрамами костяшками.
— Так вы не американец? — спросил я Принси.
— Я гражданин мира, к вашим услугам, — поклонился тот.
— А откуда вы прибыли сюда? — поинтересовался я.
— У моего народа нет родины. По сути дела, это и не народ. — Принси снова улыбнулся. — Не народ. Но мне именно это и нравится. Мою страну столько раз завоевывали и грабили иноземные захватчики, что мой край держит пальму первенства по количеству изнасилований и грабежей. Видите ли, молодой человек, здесь, в вашем благодатном краю, гораздо легче выживать.
— Вы тоже боксер?
— Я? — Принси скривил рот, словно ему в рот попало что-то горькое. — О нет! Я мозг, скрытый за талантами и отвагой Франклина. Я его менеджер. Ахмеда же можно именовать тренером. Мы прекрасно сработались и великолепно уживаемся все втроем, за исключением тех дней, когда бываем готовы убить друг друга.
— Го-го! — грохнул Франклин.
— В данный момент мы переезжаем. — С этими словами Принси легкомысленно пожал плечами. — Держим путь из одной точки назначения в другую, в следующий пункт. Таким образом мы и существуем. Так тянется уже много лет, и боюсь, что иных перспектив у нас не предвидится.
Пообвыкнув, я решил, что каким бы пугающим ни казалось поначалу это трио, видно было, что никто из них не собирается меня обижать, по крайней мере прямо сейчас.
— А часто мистеру Фицжеральду приходится драться? — поинтересовался я.
— Франклин способен вступить в бой в любое время, в любом месте и с любым противником. Его недостаток только один: скорость его передвижения, к сожалению, обратно пропорциональна его замечательным размерам и силе.
— Плинси хочет сказать, что я медлительный, — пояснил Франклин.
