мостика этого не было видно. Послышался грохот якорной цепи: один из носовых якорей стал опускаться на дно Норвежского моря. Грохот этот прекратился так же резко, как и начался. С якорем, вне всякого сомнения, вырвало и якорный замок.
— Невелика потеря, — заметил Нейсбай.
— Да, действительно, кого волнует якорь? Вопрос в другом: нет ли у нас пробоины.
Еще один снаряд угодил в носовую часть, и на этот раз не было сомнения, что он попал в полубак на палубе, с левого борта.
— Есть у нас пробоина или нет, — заметил Нейсбай, — сейчас не время выяснять, тем более, что они стреляют по носовой части. Мы все ближе к ним, поэтому выстрелы их становятся более точными. А целятся они, по всей видимости, в ватерлинию. Вряд ли они стремятся потопить нас. И откуда они могут знать, что у нас есть золото.
— Понятия не имею, что им известно. Может, они действительно знают, что у нас золото. Можно подумать, что золото, побитое шрапнелью, от этого перестанет быть золотом. В любом случае, мы должны быть благодарны судьбе. Под таким углом, под которым мы находимся по отношению друг к другу, невозможно попасть в район госпиталя.
Следующий снаряд разорвался в носовой части, почти в том же самом месте, что и предыдущий, правда, чуть выше.
— Там же находится плотницкая мастерская, — рассеянно заметил Нейсбай. — Я, кстати, тоже об этом подумал.
— Фергюсон и Керран были в столовой, когда вы уходили?
— Я пот как раз и пытаюсь вспомнить. Не могу вспомнить, видел я их или нет, но это отнюдь не значит, что их там не было. Это такая парочка, что будут жевать ленч целый час. Нужно было предупредить их.
— У вас на это не было времени.
— Я мог послать человека к ним. Я полагал, что они сконцентрируют весь огонь на мостике, но послать человека к ним я все же мог. Моя вина.
Просчет. — Он помолчал, внимательно посмотрел, что делается на море, и сказал:
— Кажется, они поворачивают обратно, Джордж.
Нейсбай посмотрел в бинокль.
— Точно. На мостике какой-то человек, капитан или кто-то другой, с рупором в руке. Ага! Боевой расчет возится с пушкой, а теперь они выстраиваются. Что это может значить, Арчи?
— Ну, если в боевой рубке никого нет, а боевой расчет спускается в люк, то это может означать только то, что вы думаете. Пузырьки на поверхности видно?
— Нет. Хотя минутку. Да. Да, много.
— Продувают балластный отсек.
— Но мы в миле от них.
— Капитан решил не рисковать, и я его прекрасно понимаю. Этот не такой клоун, как Клаусен.
В течение нескольких минут они молча следили за происходящим.
Немецкая подводная лодка была уже под углом в 45 градусов. Вскоре она исчезла.
— Беритесь за штурвал, Джордж. Свяжитесь со старшим механиком, скажите ему о том, что произошло, и попросите сбросить ход до нормальной скорости. Затем возвращаемся на курс, которым следовали. А я схожу посмотрю, нет ли какой пробоины в носовой части.
Нейсбай смотрел вслед удаляющемуся боцману, прекрасно понимая, что не пробоина его в первую очередь волновала, что он отправился посмотреть, не решили ли Керран и Фергюсон на этот раз пропустить ленч.
Маккиннон вернулся минут через десять. В руке у него была бутылка виски и два стакана. Ни тени улыбки на лице.
— Им не повезло? — спросил Нейсбай.
— Судьба отвернулась от них, Джордж. Так же как и я отвернулся.
— Арчи, прекратите. Хватит винить себя. Сделанного не воротишь. — Джанет перехватила его, когда он вошел в столовую. Он спустился вниз вместе с Нейсбаем, оставив за штурвалом Трента, а Джонса и Макгигана в качестве дозорных. Она отвела его в сторону. — Я понимаю, что это банально, бессмысленно, если хотите, но мертвых не вернешь.
— Это верно, безрадостно улыбнулся боцман. А если уж говорить о мертвых, а о покойниках, как известно, плохо не отзываются, это была еще та парочка! Но оба они были женаты, у обоих были дочери. Что они подумают, если узнают, что любезный боцман в своем стремлении дорваться до немецкой подводной лодки совершенно забыл об их мужьях? .
— Лучше будет, если вы забудете о них. Я знаю, это звучит жестоко, но пусть мертвые хоронят мертвецов. Мы — живые. Когда я говорю «мы», я говорю не о вас, я говорю обо всех, кто находится на борту, включая себя. Ваша обязанность — жить ради живущих. Неужели вы не понимаете, что жизнь каждого человека, на этом судне, вплоть до капитана, зависит от вас? Именно от вас зависит, доберемся мы дохой ил' нет.
— Успокойся, женщина.
— Вы отвезете меня домой, Арчи?.
— Галопом? Прыг-скок! Конечно, отвезу.
Она вытянула руки, взяла его за плечи, внимательно посмотрела ему в глаза, а затем широко улыбнулась.
— Знаете, Арчи, а я ведь действительно верю в это.
Он улыбнулся ей в ответ.
— Я рад этому.
Сам он в этот момент не был в этом уверен, но зачем усугублять подавленность и уныние.
Они подошли к столу, за которым уже сидели Паттерсон, Джемисон и Ульбрихт. Паттерсон поставил перед ним стакан.
— Должен сказать, вы заслужили это, боцман. Прекрасная работа.
— Не такая уж прекрасная, сэр. Я делал то, что я делал, иного выбора у меня просто не было. Не могу сказать, что мне жаль капитана немецкой подводной лодки, но перед ним почти невыполнимая задача. Ему приказано ни в коем случае нас не топить. Что он может сделать? Только на время вывести нас из строя. Мы же бросаемся за ним вдогонку. Он скрывается.
Вот и все. Очень просто.
— В ваших устах все звучит просто. Я слышал, что на мостике вас чуть-чуть не задело. :
— Если бы снаряд пролетел через металлическую стену и разорвался прямо на мостике, это одно дело, но он влетел через стекло. Повезло.
— А в носовой части?
— Три пробоины. Все выше ватерлинии. Привычная работа для судоремонтников, когда судно ставят в доки. Шпангоуты, похоже, достаточно прочные. Это положительные результаты. Что же касается отрицательных, боюсь, это полностью моя вина...
— Арчи! — раздался резкий голос Джанет.
— Ну' хорошо, хорошо. Вы уже об этом слышали. Фергюсон и Керран мертвы.
— Я знаю и сожалею. Чертовски жаль. Уже двадцать человек погибли. — Паттерсон на какое-то время задумался. — Вы считаете, что эта ситуация будет продолжаться какое-то время?
— Какая ситуация, сэр?
— Что они будут пытаться остановить нас, вместо того чтобы потопить.
Маккиннон пожал плечами.
— Немцам не столько важно получить золото, сколько дискредитировать русских перед нашим правительством. По тому, как складываются обстоятельства в настоящее время, они хотят и свой пирог поиметь, и чужой съесть. Самый настоящий фактор жадности.
— Пока они руководствуются жадностью, мы сравнительно в безопасности.
Да?
— В смысле, что нас не потопят? Да. А вот захватить нас могут.
