— Могу и бесплатно. Вы, я вижу, сами поиздержались. Последнее пальтишко продали. Скоро в одних носках объявитесь.
— Мне не до шуток. Вот двадцатка. Меня она все равно не спасет. Я уже понял, какую роль в этой жизни играют деньги. Иди к администратору и выясни достоверно и точно, проживал ли в отеле в день убийства Катерины Кислицкой некий Антон Романович Гольдберг.
Он не сказал ни звука, встал и вышел. Ждать пришлось недолго. Вскоре он вернулся и смотрел на меня с восхищением.
— Не знаю, как вас зовут, но вы настырный парень. Настоящий профессионал, не то, что мы все оболтусы с затуманенными мозгами.
— Короче можно?
— Гольдберг уехал из гостиницы за десять минут до того, как я обнаружил труп. Это он, тот самый сосед по номеру, который перед отъездом пожаловался на шум. После чего меня и послали проверить, что там за бардак устроили, а я напоролся на убитую.
— Вот теперь я могу сдохнуть спокойно.
— Послушай, приятель. У меня здесь куртка камуфляжная завалялась. Она мне все равно мала; Накинь. Дуба дашь, пока такси поймаешь.
Я согласился. Холод меня изматывал.
Перевоплотившись непонятно во что, я ушел.
С машиной мне повезло. Или шоферам сегодня везло. Татьяна тоже жила в центре, и дорога заняла минут десять. В итоге я распрощался со своей последней купюрой, и, кроме дырок в кармане камуфляжной куртки, ничего не осталось.
Бомж без роду без племени, без денег и документов и с потерянным прошлым.
Что же касается будущего, то кто-то очень не хочет, чтобы мне оно досталось.
Поднимаясь вверх на лифте, я опять мучился нехорошими предчувствиями.
Можно ли доверять Татьяне?
Мне ничего о ней не известно. Чью сторону она занимает? Кого в моем лице она видит? Врага? Или союзника? И жива ли она? Сейчас уже нечему удивляться.
Я позвонил в дверь квартиры и напрягся, как пружина. Развязка уже не за горами.
Она открыла дверь через две секунды, стоя на пороге в плаще с сумочкой, перекинутой через плечо.
— Куда ты провалился? Я уж думала, с тобой что-то случилось. Не будем терять времени. Идем.
— У тебя есть машина? Я малость поиздержался.
— Глупый вопрос. Разумеется, у меня есть машина.
Мы спустились вниз, и вышли на улицу. Знакомая мне по дачному участку нотариуса голубая «мазда» стояла на платной стоянке. Пришлось будить сторожа, чтобы он поднял запертый на замок, шлагбаум.
Татьяна прекрасно водила машину. Мы летели, как на крыльях. Скользкое шоссе ее не смущало.
— И где же, как ты говоришь, логово Антона?
Она скривилась.
— Это действительно трагедия — остаться без мозгов. Ни черта не помнит. Сам же и возил меня туда на охоту…
— Давай по существу.
— В сорока километрах по Минскому шоссе. В лесу целые угодья с собственным зоопарком. Твой отец скупал экзотических животных у таможенников. Те их отбирали у контрабандистов, а что с ними делать, не знали. Зоопарк не может содержать всю контрабанду, и к тому же это дорого. Твой отец с его связями мог себе позволить любую роскошь. Ты, Макс и Антон часто туда ездили на пикники и на охоту, чтобы скрыться от городской суеты и расслабиться. Там вас никто достать не мог. Теперь эти угодья принадлежат тебе. Там нет дворцов. Огромный двухэтажный сруб в деревенском стиле без водопровода. Экзотика для миллионеров.
Когда отец болел, вы ездили туда чаще. Надо было наблюдать за зверьем, кормить их.
— А обслуга?
— Ненадежна. Никто не хотел туда идти. Работал один пьянчуга, так тигр откусил ему руку, и он умер от потери крови. Там даже телефона нет.
— Зато есть тигры.
— Твой отец брал щенят. Тиграми они становились уже в клетках и вольерах.
Желающих лезть в яму, где рычат медведи, трудно найти. Сожрать не сожрут, а в котлету превратят.
Я глянул на часы. Стрелки перевалили за три часа ночи.
— Кто убил твоего отца? Ты говорила, что знаешь имя убийцы.
— Его убил Антон Гольдберг.
— Скажи ты мне об этом вчера, я бы не поверил. Сейчас и без твоего ответа мог догадаться. Существует два убийцы. Один предпочитает раскалывать черепа, подкрадываясь сзади, а другой орудует длинным ножом. Так были убиты Катя и твой отец. Но мне не понятно другое. Зачем? С какой целью? Антон не похож на кровожадного маньяка. Если он идет на такой шаг, нужны очень веские основания. Какие?
— Это он тебе сейчас сам расскажет. А потом я его лично пристрелю. Собственной рукой.
— Ты? Ты хочешь его убить? Как это у вас все просто.
— Он грозил отцу. Он выполнил свою угрозу. Я тоже пока только угрожаю.
— Что может не поделить адвокат с нотариусом, состоящие на службе у одного человека, которого они считали не только работодателем, но и другом. Я говорю о твоем отце. Наследство? Оно им не досталось. Чего еще делить?
— Пакет, который отдал тебе мой отец. Пока он хранился у него, он был в безопасности. Как только он отдал его, он тут же превратился в опасного свидетеля, которого следовало убрать. Мой отец был человеком принципиальным.
Настоящим другом Александра Аракчеева. И если документ должен получить ты, то другой его получить уже не мог ни силой, ни убеждениями.
— Ты знаешь, что находилось в этом конверте? — Так ты же его получил.
— Пакет у меня выкрали. И я думаю, что сделал это Антон.
— Плохи твои дела. В конверте находилось завещание твоего отца. Документ, от которого зависела вся твоя дальнейшая жизнь.
— Ты что-то путаешь. Это невозможно. Завещание старика я видел собственными глазами. Оно подлинное и покоится сейчас на дне сейфа директора швейцарского банка.
— Лихо он тебя облапошил. Ты толкуешь о завещании, где говорится, что Антон Гольдберг является твоим опекуном. Не так ли?
— Да. Оно составлено за две недели до его смерти.
— Там еще есть один пункт. В случае твоей смерти половина капитала переходит в руки Гольдберга, а вторая половина — на развитие компании.
— Компания уже продана.
— Значит, Гольдбергу достанется все.
— Ты хочешь сказать, что он собирается меня убить? Так он мог сделать это раньше. После того, как я подписал все документы.
— Нет. Ему нужна твоя естественная смерть, а не насильственная. Смерть, не требующая расследования. Старик тебя обезопасил от шакалов. Речь идет только о естественной смерти. Так что убивать он тебя не будет. Ты ему нужен живым. До поры до времени. А потом он придумает, как от тебя избавиться. На это он мастак. У меня есть одно предположение, но мы его проверим потом. Сейчас речь идет о другом завещании, которое твой отец составил за два дня до смерти.
Первое написано в сердцах. Он хотел тебе отомстить за твои фокусы, но перед самой смертью передумал. Раскаялся и понял, что сын есть сын и его нельзя подвергать испытаниям, оставляя на съедение шакалам, таким как Антон и Максим Круглое. Ты не так умен, как они, и первое завещание не что
