мозгу, — он вспомнил, для чего они шли через перевал. Он попытался сесть, и человек тут же подставил ему руку под спину. Павел сел, тяжело дыша. Ему казалось, что тело его с неимоверной силой тянет вниз, голова кружилась, и он чувствовал, что устал, устал безмерно, просто дьявольски устал.
Ноги его укрывало какое-то старое одеяло, а сам он, оказывается, лежал на сене, которое усыпало дно телеги с высокими бортами. Под головой у него был мешок, от которого несло резким запахом чеснока, еще несколько таких же мешков возвышались грудой в его ногах, а рядом с ним сидел человек с опухшим черным лицом, заросший по самые глаза бородой. Он поддерживал Павла плечом и улыбался во весь рот.
— Димка! — прошептал Павел. — Димка!
— Ну что, очухался? — раздалось у них за спиной. — Живучий паря, ох живучий!
Павел с трудом повернул голову. Здоровенный мужик с окладистой бородой весело щурился на них из-под лохматых бровей.
— Мою бабу чуть вусмерть не спужали. Думали, варнаки какие беглые на нас вышли.
Дмитрий хохотнул:
— А ты, Федот, тоже хорош фрукт, не спросясь, за топор хватаешься.
— Так ружжо-то у бабы, а она, вишь, под телегу забилась и про него враз забыла. И ведь охотница, на медведя со мной ходила, а людей спужалась.
— Да уж, — раздался мелодичный голос откуда-то сбоку, и Павел, повернувшись на голос, увидел идущую рядом с телегой женщину в черном, надвинутом на самые брови платке. Живые темные глаза смешливо сверкнули из-под платка. — Сам-то тоже небось струхнул, когда они с ног повалились. — Женщина поправила платок и сказала уже серьезно; — Мы туточки уже двадцать лет черемшу берем, отродясь людей не видели, даже геологов. Они мимо нас на моторках дальше к Казангету ходют. Там у них база. А тут медвежий угол да маралий. Д1 вот мы с Федотом черемшу на зиму заготовлям.
Павел заворочался, усаживаясь поудобнее, и удивился, что совсем не чувствует боли, даже тогда, когда набирает полную грудь воздуха, чтобы сделать вдох. Что-то липкое и неприятно пахнущее стягивало его грудь, и, опустив взгляд, он увидел, что она обмотана тряпкой, пропитанной какой-то желтой мазью.
— Что это? — Он приложил ладонь к груди.
— А это Федот тебя полечил немножко, — охотно пояснила женщина, — мазь у него такая, лошадей да коров править. Вонят немного, но на ноги быстро поднимат.
— Терпи, — сказал Дмитрий, — Федот лекарь заправский, представляешь, пулю мне вынул, не хуже, чем городской хирург, а может, и лучше.
— Лучше, лучше, — закивала женщина, — он всех в поселке пользует. Он два года на ветилинара учился, а потом тятя домой погнал. Нахватался мирского духа, скромность потерял, молитвы забыл. Тятя поучил его маненько да оженил, значитца, на мне, — Женщина улыбнулась, блеснув полоской ослепительно белых зубов на загорелом лице.
— Полно, Дарья, — сказал мужик степенно, — что болташь, точно молодка. Поди сюда. — И подал женщине руку.
Она на ходу заскочила в телегу и перехватила у мужа вожжи.
— Давай я, а ты сосни чуток, чай, рано седни поднялся…
Мужик перебрался назад, улегся рядом с Павлом и, прикрыв лицо ветхим вафельным полотенцем, почти мгновенно захрапел.
Дмитрий помог Павлу прислониться к высокому борту телеги, подложив ему под спину куртку Рыжкова, которую Павел едва узнал, настолько она была грязной и рваной.
— Ну что? — спросил Дмитрии. — Хоть помнишь, как мы к озеру вышли?
— Нет, — Павел с трудом шевелил губами, — абсолютно ничего не помню.
— Да, я сам шел как лунатик. Удивляюсь, как мы не залетели куда-нибудь. Потом вдруг слышу женщина визжит, глаза открыл, а на меня этот Друг' — кивнул Дмитрий на Федота, — с топором несется, я еще успел крикнуть: «Свои мы, свои!» — и тоже свалился. Очнулся, когда нас уже на телегу заволакивали, а как и что они с ранами делали, как перевязывали, убей, не помню. — Он понизил голос. — Староверы это, из поселка, куда мы с тобой шли. Черемшу тут промышляли да рыбу ловили.
Хариуса. Вон, видишь, два ведра успели насолить.
Хочешь? — Дмитрий выудил из ведра рыбу, но Павел отрицательно покачал головой. Дмитрий бросил хариуса обратно в ведро. — Считай, повезло нам немерено. До самого поселка сорок с лишним километров. Разве б мы доползли с тобой… А так через час-полтора на месте будем. Федот говорит, что у них там какие-то военные вот уже с неделю околачиваются. И вертолет у них есть. Вполне возможно, что это нас ищут.
— Хорошо бы. — Павел закрыл глаза и под мерное покачивание телеги и скрип колес снова заснул.
Очнулся он оттого, что кто-то дотронулся до его лица. Он быстро открыл глаза и увидел лицо склонившегося над ним человека. Человек был немолод, но выглядел весьма сильным и крепким. Очень светлые волосы ежиком покрывали его череп. Он сосредоточенно рассматривал Павла, тот открыл глаза, насмешливо поинтересовался:
— Ну что, Дудков, полегчало?
— Полегчало, — сказал Павел и только тут заметил, что человек в камуфляже. — Откуда вы, из МЧС или из милиции?
— Оттуда, — непонятно ответил человек и спросил:
— Сколько вас там осталось?
— Сколько? — переспросил Павел, приподнялся на локтях и огляделся. Он находился в деревенской избе и лежал на лавке у окна, задернутого ситцевой занавеской. — Где Дима?
— Дима сейчас придет. Он… он обедает.
— Обедает? — удивился Павел и взглянул в окно поверх занавески. Увиденное несказанно удивило его. — Почему вертолет еще здесь? Почему вы не летите на поиски?
— Куда лететь? — Человек иронично усмехнулся. — Дмитрий нам ничего не смог толково объяснить. Пришлось дожидаться, когда ты проснешься.
— Как — не смог объяснить? — Павел окончательно пришел в себя. — У него же все карты, а Артем Егорович четко обозначил на них, где наш лагерь. Тут же лету меньше часа. Там же бандиты… — Он опять глянул поверх занавески и осекся, заметив торчащий в открытую дверь вертолета ствол крупнокалиберного пулемета. — Какого черта?.. — Он неприязненно посмотрел на человека. — Кто вы такой? Представьтесь, пожалуйста.
— Полковник Прохоров. — Человек недовольно скривился. — Тебе что-то не понравилось?
— Я хочу увидеть Дмитрия и спросить, почему он отправился обедать, не объяснив вам, в чем дело?
— И в чем же дело? — вкрадчиво спросил полковник Прохоров.
— Я не буду ничего говорить, пока не увижу Дмитрия, — заявил Павел и спустил ноги с лавки. И обрадовался, что нет привычного головокружения.
— Ишь ты, какой настырный, — покачал головой Прохоров и, отвернувшись, крикнул кому-то:
— Давай его сюда!
В следующее мгновение Павел похолодел от ужаса. Два мордатых мужика в таком же, как на полковнике, камуфляже заволокли за руки и бросили на пороге безжизненное тело Дмитрия.
— Вот видишь, что получается, когда не умеешь толково объяснять то, о чем тебя спрашивают.
Сколько там человек? — рявкнул Прохоров неожиданно.
— Какое тебе дело, сволочь? — тяжело произнес Павел. — Я думал, что мы против черножопых воюем, а тут, оказывается, и своя мразь… — Он недоговорил, сильнейший удар опрокинул его на пол.
— Обоих — в погреб! — приказал полковник мордоворотам, молча наблюдающим за тем, как Павел пытается встать на ноги.
— Не надо. — Павел провел по губам языком, ощутив солоноватый привкус крови. — Что вы от меня хотите?
— Мы хотим, чтобы ты повел вертолет, — сказал полковник, — и чтобы твой гребаный Тарапцев
