потом на долю секунды замерло и забилось вдруг столь неистово и тревожно, что он задохнулся и не смог сдержать судорожный выдох из сведенного спазмами горла.
Стас тем временем обмел снег с Людмилиного лица, почерневшего, опухшего, подвел руки ей под спину и осторожно поднял. Девушка была жива, это Барсуков понял сразу. Он осторожно принял ее из рук Стаса, склонился к ее губам и ощутил слабое дыхание. Стас тем временем скинул с себя бушлат.
Денис опустил на него Людмилу, и тут же омоновский врач склонился над ней.
– Ах ты, сволочь! Уходит! – крикнул вдруг один из бойцов и потянул с плеча автомат. В суматохе они забыли про волка, а он тем временем неторопливо, словно нехотя, поднимался вверх по камням, изредка останавливаясь и наблюдая за суетящимися внизу людьми.
– Уйдет! Точно уйдет! – прокричал возбужденно омоновец и навел ствол автомата на зверя. – Зверюга! Он же загрызть ее хотел!..
Одиночный выстрел ударил в небо, а омоновец полетел в снег от сильнейшего толчка в грудь, которым его наградил Дробот. И тут же помог парню подняться и виновато сказал:
– Прости, но по-другому объяснить не успел бы.
Это же Людмилин волк! Темуджин! Он ее спасал, вместе с ней в этой яме лежал, согревал ее… Смотрите, даже еду ей носил. – Дробот вновь спрыгнул в яму и вытащил за ногу уже успевшего превратиться на морозе в камень зайца. – А ты стрелять в него вздумал!
– Откуда ж я знал? – Омоновец потер щеку и подмигнул Стасу. – Пусть теперь этот Темуджин свечку вам ставит, а то бы лежать ему сейчас с пробитой головой. – Заложив два пальца в рот, он оглушительно свистнул, и волк, который при звуке выстрела чуть ли не взлетел к краю ущелья, на мгновение остановился, в последний раз посмотрел на столпившихся внизу людей и теперь уже окончательно скрылся из виду.
– Я сам сегодня Темуджину свечку поставлю, – сказал глухо Дробот и повернулся к Барсукову:
– Судя по всему, их лавиной накрыло. Значит, где-то здесь поблизости и Шалгинов. Боюсь только, что ему повезло меньше, чем Людмиле.
Разметив лавину па квадраты, они принялись исследовать ее. Лавинных зондов было всего два, поэтому вместо них использовали ветки и тонкие сухие деревья, которые удалось обнаружить среди камней.
Первой серьезной находкой оказалась полузасыпанная снегом печная труба. Омоновцы принялись раскапывать ее саперными лопатками. Через полчаса показался вход в разрушенный лавиной балаган. Снег почти полностью заполнил его, но печь не пострадала, и в маленьком запечном пространстве они обнаружили скрюченную фигуру еще одного человека.
Его вынесли на свет Божий, и Стас опознал в нем Ивана Шалгинова. Лесничий тоже был без сознания, но, похоже, не от переохлаждения, а от потери крови и удушья. Как ни странно, когда Барсуков дотронулся ладонью до железного бока печи, он был слегка теплым. Вероятно, в балагане оказался небольшой запас дров, что и помогло лесничему выжить и даже перевязать раненую руку обрывком рубахи.
Денис проследил взглядом, как омоновцы уносят на бушлатах Людмилу и Шалгинова наверх, к приземлившемуся неподалеку от ущелья вертолету, и повернулся к Стасу. Тот, нахмурившись, созерцал, как омоновцы расчищают балаган от снега и выкладывают найденные в нем вещи на кусок брезента.
– Судя по снаряжению и рации, это и есть балаган Уразова. И это он стрелял в Ивана. Видишь пулевое отверстие в двери? Вполне возможно, именно выстрел стал причиной схода лавины. Иван выстрелить не успел. Ребята уже осмотрели его карабин, он у самого входа в балаган лежал.
– Наверняка Уразов где-то здесь, под лавиной. – Барсуков огляделся, поднял из снега карабин Людмилы, обнаруженный бойцами неподалеку, и внимательно осмотрел его. – Гляди, – он щелкнул затвором, – патрона в стволе нет, а в магазине их только шесть осталось. Выходит, она тоже стреляла?
Что не в Шалгинова, это точно! Значит, в Уразова!
Так что будем искать!
Но только через два часа они нашли закоченевший труп Уразова. Воздушная волна ударила его о выступ скалы. Размозженный череп покрывала ярко-розовая ледяная корка, и, взглянув мельком на виновника разыгравшейся в ущелье трагедии, Денис начал подниматься по камням к вертолету. Стас знал свое дело и не любил, когда ему мешали работать, даже если это было его непосредственное и тоже не лыком шитое начальство.
Глава 28
– Целоваться будем? – Стас поставил на прикроватную тумбочку пакет с фруктами и наклонился к Людмиле. – Могла бы и обнять за то, что твоего Темуджина первым увидел.
– Кто тебя пропустил? – тихо спросила Людмила. – Я ведь просила…
– Ну вот, – протянул Стас разочарованно, – я тут обрадовался, целоваться с тобой приготовился, а ты, того гляди, разборки начнешь с персоналом.
– Я ведь просила, – с отчаянием повторила Людмила и отвернулась к стене. – Уходи, прошу тебя!
– Люська, не будь дурой! – Стас опустился на стул рядом с кроватью. – Ты меня знаешь: не уйду, пока не прекратишь злиться. – Он тронул ее за плечо. – Повернись и давай поговорим по-человечески.
– Отвяжись, Стас! – Людмила попыталась с головой накрыться одеялом. Но Дробот придержал его за край:
– Не дури, тебе говорю! Не хочешь разговаривать – не разговаривай! Я рядышком посижу, подремлю даже. И так уже две ночи не спал. Сидел в засаде. Твоего любимого Надымова караулил.
– Взяли его? – буркнула Людмила через плечо.
– Увы и ах! – Стас развел руками. – Ушел в отрыв Игорь Ярославич. Сбежал в неизвестном направлении. Пришлось в розыск объявить.
– Заставь дураков Богу молиться… – произнесла Людмила сквозь зубы. – За что бы ни взялись, все у вас через пень-колоду.
Стас вздохнул:
– Даже мое ангельское терпение может когда-нибудь кончиться. – Он похлопал ее по плечу. – Кончай язвить и выслушай меня спокойно. За дверью меня ждут Антонина и Барсуков. Кого первым пропустить в палату? Подполковника?
– Нет, только не его! – испугалась Людмила и произнесла умоляюще:
– Ради бога, Стас, уведи Барсукова. Я не хочу, чтобы он видел меня... в таком виде.
– Ну и трижды дура ты после этого. Под бинтами все равно ничего не видно.
– А запах? – спросила она жалобно. – Эта мазь так отвратительно воняет.
– Нормально воняет!
– Стас втянул в себя воздух и шумно выдохнул его. – Бывает и хуже. Например разложившийся утопленник. Вот мы месяца три назад одного такого выловили. Иностранцем оказался, турком. А вонял не меньше, чем наши отечественные топляки.
– Турок? – Людмила опять повернулась к нему. – Это не тот, у которого «манлихер»?
– Тот самый, родимый! – Стас сел верхом на стул и уперся подбородком в сложенные поверх спинки руки. – К сожалению, господин Надымов мог бы многое нам рассказать по этому поводу, но скрылся, подлец, не хочет делиться секретами. А у меня к нему с каждым днем все больше вопросов накапливается.
– Ну ладно, – он упреждающе поднял ладонь, – не сверкай глазами. Я тебе и так слишком много рассказал. Служебная тайна, понимаешь?
– Знаю я тебя, – усмехнулась Людмила, – так ты и выболтаешь что-нибудь! Думаю, то, что ты мне сообщил, уже всему Вознесенскому известно.
Стас пожал плечами и деловито посмотрел на часы:
– Через час у нас совещание в министерстве.
Сжалься над командиром, позволь поговорить с тобой. Четверть часа, надеюсь, не уморят тебя?
