очень рада, если сегодняшняя репетиция перед свадьбой окажется полезной для вас обоих!
– Надька! – Денис в шутливом ужасе округлил глаза и вдруг, обхватив Людмилу, принялся покрывать поцелуями ее лицо, шею, все тело. Только через четверть часа, когда они окончательно пришли в себя, едва сдерживаясь от смеха, спросил:
– Это Антонина тебе лапшу на; уши насчет Надьки навешала?
– Антонина, – призналась Людмила. – И я, честно сказать, ужасно расстроилась. – Она уткнулась носом ему в плечо и прошептала:
– Несколько дней я не находила себе места, даже Лайза заметила, что со мной неладно. Вызвала к себе и, когда я ей все рассказала, отругала меня на чем свет стоит. Велела отправляться в Вознесенское. И знаешь, что она сказала мне напоследок? «Я тебя до работы не допущу, пока не разберешься со своим Барсуковым!» – Людмила слегка потерлась носом о его плечо и смущенно продолжала:
– Но не это меня заставило приехать сюда.
Даже после разговора с Лайзой я сомневалась, боялась, тянула с отъездом. А три дня тому назад задержалась на работе, смотрю, на часах восемь вечера.
Знаю, что ты должен быть в своем кабинете, и... набрала номер. – Людмила нервно сглотнула, приподнялась на локте и сверху вниз посмотрела в глаза Денису. – Ты не представляешь, что я почувствовала, когда услышала твой голос. Всего пару слов, каких, не помню… И тут же бросила трубку. Меня трясло так, что ручка вывалилась из рук. И я поняла, что безумно люблю тебя и никогда не прощу себе, если не увижу снова. Пойми, я не хотела вставать между тобой и Надькой, я просто хотела еще раз увидеть тебя.
– Люда, – Денис осторожно отвел прядку волос с ее лба, – я влюбился в тебя моментально, вероятно еще в кабинете у Кубышкина. Но после каждой нашей встречи я чувствовал себя боксерской грушей, которую основательно поколотили. И в прямом, и переносном смысле. Я думал о тебе даже тогда, когда по долгу службы обязан был заниматься другим. Я многое пережил и многое повидал.
И всегда считал, что не стоит отвлекаться на женщин, которые знают себе цену, к которым трудно подступиться. Гораздо больше доступных и нетребовательных баб, с которыми легко утешиться и так же легко о них забыть. Я постоянно пытался оправдать свою нерешительность тем, что чрезмерно занят, работа отнимает у меня все время, кроме сна. Я, конечно, понимал, что веду себя как последняя скотина, но не хотел себе признаваться, что на самом деле боюсь услышать твой отказ. Потом ты уехала, не позвонила, не попрощалась. И тогда мне стало ясно, что я тебе не нужен, да еще с такой обузой – Костей, отцом. Ты молодая, красивая. Тебе надо делать карьеру, получать ученые степени, общаться с интересными людьми, а тут – жалкий, никчемный милиционер, который ничего не может дать, кроме своей любви.
– Денис. – Людмила обняла его за плечи, прижала к себе. – Никогда, слышишь, никогда не смей унижать себя даже перед самим собой. Я ничего не слышала про жалкого и никчемного милиционера, потому что дороже тебя у меня никого нет. – Она быстро поцеловала его в губы и вдруг, рассмеявшись, откинулась головой на подушки. – Признайся, обложили вы меня с Антониной профессионально. Даже Славка и тот на твою сторону встал. Он ведь со мной недели две отказывался по телефону разговаривать, когда я в Красноярск уехала, с тобой не повидавшись. Это ты его тут потихоньку подначивал или все-таки Антонина?
– Он у тебя и сам парень с головой. Учти, в институт пошел не по нашему со Стасом наущению, а по собственному желанию. Я его даже пытался на, пугать всякими сложностями и не слишком приятными подробностями. Но он уперся, ничем его не смог пронять. А потом, думаю, была не была, оправдаюсь как- нибудь перед Людмилой свет Алексеевной. – Он с интересом посмотрел на нее. – Ты знала, что он мне после каждого экзамена звонил, в курс дела, так сказать, вводил? И попутно кое-какие подробности сообщал о твоей личной жизни..
– Ну вы даете! – Людмила села и покачала головой. – Славка тоже, выходит, в вашей команде?
Ну, мошенник! А я думаю, с чего это он после каждого экзамена на главпочтамт бегал. А он, оказывается, отчитывался о проделанной работе. Ох и покажу я ему при случае, как родную сестру закладывать!
– Не сердись – Денис опять привлек ее к себе. – Брат у тебя – мировой парень и, между прочим, сестру оправдывал и защищал, когда я попытался на нее навечно обидеться.
– А что, было и такое?
– Конечно. Никогда мне не было так обидно, как в тот день, когда ты уехала и не попрощалась.
Думаю, так тебе и надо, товарищ Барсуков! Потому что нужен ты на этом свете только для того, чтобы дерьмо разгребать да сволочь всякую к ногтю прижимать! И плевать, что у тебя и сердце есть, и душа, и мозги какие-никакие. Рассердился я тогда на свою проклятую жизнь и уехал к Банзаю…
– Про Банзая Антонина мне уже доложила. – Людмила усмехнулась. – Откуда ж тебе было знать, что более всего на свете я боялась показаться тебе навязчивой и беспринципной? Но что тебе стоило позвонить мне вечером в день нашего возвращения из тайги? Что тебе помешало?
– Если я скажу, что занят был по делу Надымова, то не правда, это я для себя отговорку придумал на всякий случай. А на самом деле свое дурацкое самомнение не сумел перебороть и, получается, сам себя и наказал. Но давай не будем об этом. – Он поцеловал ее в губы и прошептал:
– Я умираю от голода, может, прервемся на время?
– Нет, насколько я знаю, подержать тебя некоторое время голодным – единственно верный способ заставить признаться во всем!
– Хорошо, сдаюсь! Но в чем еще я должен признаться?
– В первую очередь в том, кому в голову пришло использовать вместо живца Надьку Портновскую? И я ведь заглотила наживку, поверила в ту ахинею, что Антонина несла по телефону.
– Вполне с этим согласен. Причем заметь, Надежда даже не подозревает о той роли, которую она сыграла в нашей жизни благодаря твоей Антонине.
Честно сказать, я был поражен ее организаторскими способностями. Только-только успела родить, у самой забот полон рот, а она уже бросилась решать наши с тобой проблемы. Целую операцию разработала, меня убедила и Стаса, что только ревность заставит тебя примчаться в Вознесенское и убедиться во всем собственными глазами. А остальное уже было делом техники.
– Какой еще, к черту, техники?
– Самой обыкновенной. Стас позвонил в Красноярск своему приятелю. Тот работает в УВД на транспорте, и через час после того, как ты купила билет на поезд, мы уже знали, когда ты выезжаешь.
Даже вагон и место нам этот товарищ сообщил.
– Проходимцы! – прошептала она потрясение.
А Денис улыбнулся и пожал плечами:
– Просто ты забыла, в какой системе работает твой будущий муж и его лучший приятель. – Он хитро прищурился. – Не буду останавливаться на подробностях, но к тому моменту, когда ты подошла к своей калитке, я уже знал про тебя все: и что со Светланой встретилась, и что до дому добиралась кружным путем, мимо здания РОВД.
– Нет, кажется, я все-таки ошиблась, – пробурчала Людмила, изо всех сил стараясь сохранить серьезный вид. – Ты действительно гнусный проходимец, Барсуков, в компании с еще более гнусным проходимцем Стасом Дроботом! Ну ничего, дай время, я разберусь и с тобой, и с Антониной, и со Стасом!
Денис рассмеялся:
– Что касается нас с Антониной, тут – без проблем, а вот со Стасом будь осторожнее. Вернее, теперь уже с начальником Вознесенского РОВД. А это тебе не комар чихнул, дорогая!
– Стас – начальник милиции? – Людмила всплеснула руками. – А тебя, что же, сняли? Неужели за Надымова?
– Надымов маловато тюремной баланды похлебал, чтобы меня из-за него снимать. И хлебать ему ее не перехлебать вместе со своими подельниками до самого суда, пока следствие не закончится. А там как суд посмотрит, по я думаю, лет на десять Игорь Ярославович точно загремит в колонию строгого режима. И потом, разве ты не видишь, что я переезжаю? Костя и дед уже в Красноярске. А перед Отъездом в город съездили, в зоопарк. С приятелем Смелого, что Костю заставил заговорить, на память сфотографировались. Вырос, говорят, твой медведь, но Костю узнал. А вчера дед звонил: ждет не дождется Константин, когда мы
