Дорис пихнула ее в бок.
— Ой, я что-то не так сказала? Дорис говорит, что я все время болтаю какую-то чушь.
— Дорогая моя, вы просто очаровательны, — сказал Фокс. — Давайте-ка я лучше посмотрю ваши синяки.
Ее глаза округлились.
— Вы хотите сказать, что вы настоящий доктор? Я имею в виду, как в больнице?
— Совершенно верно. — Он непринужденно повел ее сквозь толпу в сторону стоявшего неподалеку «ролс-ройса». — Вот и все, леди, — с очаровательной улыбкой сказал он сопровождавшей его толпе. — У меня есть небольшое, но очень важное дело, которым я должен срочно заняться.
Женщины разочарованно вздохнули. Одна из них крикнула, что любит его. Он дружески пожал ее руку.
— Стремитесь стать как можно лучше, — искренне сказал Фокс.
Женщина восторженно взвизгнула.
В машине Фокс предложил блондинке бокал шампанского.
— Я обожаю шипучку, — сказал она. — Однажды я сломала руку и мне пришлось принять обезболивающий алка-зельцер. Мне так понравилось!
— Что, ломать руку?
Она рассмеялась:
— Нет же, глупый. Шипение. А руку я вообще не чувствовала.
Фокс замер.
— Она что же, не болела?
— Не-а. Один мой случайный знакомый — он работал на карнавале — сказал как-то, что есть специальное слово для такого типа людей, как я. Ну для таких, знаете, которые не чувствуют боли. Я знаю, это странно, но так со мной было всегда...
— Лошадь, — сказал Фокс, в упор уставившись на девицу.
Это было как раз то, что нужно. Именно то, что нужно, и даже немного больше.
— Ага, точно — лошадь! Он так и сказал. Может, вы его знаете — Джонни Калипсо, татуировщик?
— М-м-м, сомневаюсь, — пробормотал Фокс.
Вечер обещал быть замечательным.
«Ролс» остановился под козырьком здания на Пятой авеню. Навстречу шагнул швейцар и помог выйти из машины.
— Между прочим, меня зовут Ирма, — сказала девица. — Ирма Шварц.
— Очаровательно, — сказал Фокс.
Ирма была чудо. Фокс начал с булавок и переходил постепенно к иголкам, веревкам, хлыстам, цепям и огню.
— Что, все еще не больно? — изможденно выдохнул он.
— Нет, док, — произнесла Ирма, отхлебнув из бутылки шампанского, которую она прихватила с собой из машины. — Я же говорила — я лошадь.
— Вы сенсация!
— И вы тоже, Фокси. Бег изменил мою жизнь. На прошлой неделе. А до этого, я каталась на роликовых коньках. Правда, сломала нос. После этого я как следует не различала запахов и пришлось сделать операцию. А до роликов я каталась на доске. Очень неплохо. Только бросила это дело, потому что мне не нравилось, когда меня называли жопой. Понимаете, когда тебя поколотит собственный приятель — это одно, но когда какой-нибудь полный придурок называет тебя жопой — это, ну, вы понимаете...
— А когда нос сломала, тоже не было больно? — спросил он, дергая ее за волосы.
— Ну конечно нет. Я же говорила, что абсолютно ничего не чувствую. Ну вот, а до этого, до роликовой доски, я танцевала. Но начала очень много кушать. Дорис, моя подруга, рассказывала мне, как ребята из «Метрополя» обсуждали, какая я толстая.
— М-метрополь, — пробормотал Фокс, впиваясь зубами в плечо Ирмы.
— Я там работаю. Я ведь стриптизерша. Они чуть не умерли, когда прочли в анкете, сколько мне лет. Клянусь, вы тоже не угадаете.
— Меня это не волнует.
Он снова был на пути в рай.
— Нет, пожалуйста, угадайте.
Вздохнув, Фокс сел.
— Двадцать, двадцать пять?
— Сорок три!
Фокс глубоко выдохнул:
— Сорок три? — На ее лице не было морщин, никаких других следов того, что Ирма Шварц существовала на белом свете дольше двух десятков лет. — Ты и вправду лошадь, — задумчиво произнес он. — Редчайшая порода лошади.
— Я как-то читала об этом в книге Рипли «Хотите — верьте». У меня в организме есть особое вещество. Не то, что я его принимаю как лекарство по необходимости, нет. Оно просто там находится. Доктора называют его прокатин.
— Прокаин, — отвлеченно поправил Фокс.
Его мозг лихорадочно работал. Ирма Шварц была слишком хороша, чтобы быть реальностью. То, чем она обладала, было более ценно, чем все достопримечательности мира. И было бы слишком эгоистично держать ее только для себя. Она принадлежала всему миру.
— Да, точно. Прокаин.
— Ты счастливая, — сказал Фокс. — Люди платят многие тысячи долларов, чтобы получить то, что тебе досталось задаром. Все сорокатрехлетние женщины хотели бы выглядеть на двадцать. Долгие годы прокаин использовался военными. В небольших количествах он может служить как обезболивающее. Он принадлежит к одной группе с новокаином и кокаином, но вырабатывается только человеческим организмом. А в больших дозах это вещество замедляет процессы старения. Теоретически он может вообще остановить старение, позволяя людям на протяжении всей жизни оставаться молодыми. Но конечно это только в теории. Это вещество слишком редкое, чтобы использовать его в таких количествах.
— Ну как вам это нравится? — сказала Ирма. — В моем организме плавает что-то, стоящее больших денег.
— Огромных денег, — заметил Фокс. — Любая европейская клиника заплатит целое состояние за твой прокаин.
— Да? — просияла Ирма. — Может, я могу продать немного? У меня же его слишком много, правда?
Фокс улыбнулся.
— Боюсь, что это невозможно. Его можно получить только из мертвого тела.
Ирма хихикнула.
— Ну тогда я лучше буду танцевать в «Метрополе».
Фокс щелкнул ее по уху с выражением нежности на лице.
— Я сейчас приду.
Он вернулся через минуту.
На руках были резиновые перчатки. В левой руке он держал медицинского вида коричневую бутылку, в правой — большой кусок ваты.
— Что это? — спросила Ирма.
— Кое-что, способное свести тебя с ума.
— Как наркотики, да?
— Почти.
Он смочил вату содержимым бутылочки. Испарение обожгло ему глаза и заставило перехватить дыхание.
— Знаете, вы так добры ко мне, — хихикала Ирма, — сначала шампанское, теперь вот это...
