— Сегодня же воскресенье, милый, — говорила она.
— Я знаю.
— Неужели ты должен работать в воскресенье?
— Нет выбора, Донна, извини, — солгал он.
— Мы будем скучать без тебя. Правда, мой дорогой мальчик?
Сын молчал. Он был одет в свой самый роскошный наряд.
— Будем мы скучать без папы?
— Нет, — твердо ответил ребенок.
— Вот, получите, — сказал Эйхорд. — Нет!
— Скажи «да», Джонатан. Скажи «да». Ты можешь сказать «да»?
— Нет.
— Пожалуйста.
— Нет, — приятно проворковал мальчик.
— Ну хорошо, — Донна повернулась к Джеку, — пойдешь с нами?
— Не могу, родная. — Он боялся, что голос выдаст его раздражение. Когда они вернутся из церкви, он подарит Джонатану кукольный домик и трех кукол, которых купил несколько дней назад. Втайне он сомневался в успехе и, боясь разочарования, откладывал вручение подарка со дня на день. Но больше ждать нельзя. Они должны постараться вытащить ребенка из темноты, которая держала его.
Посещение церкви стало для Донны испытанием.
— Джонатан вел себя отвратительно, — рассказывала она. Ей пришлось забрать его из детской комнаты, где за ним присматривала женщина во время службы. Донне едва удалось успокоить его.
— Ты был плохим мальчиком в церкви? — спросил Джек.
— Нет! Нет! Нет! Нет! — Дикий рев во весь голос.
Когда он затих, они слегка перекусили, а потом все втроем уселись на пол и стали играть в куклы. Это мама и папа. Они очень любят друг друга. Бог дал им маленького сыночка Джонатана. Больше всего на свете они любят его. Они живут вместе в доме, недалеко от дороги. И так далее...
Около шести часов вечера Донна вошла в гостиную, где Джек скучал перед телевизором. Она рыдала.
— Что с тобой, ангел мой? — Он стал подниматься с кресла, и застыл при виде ужаса на ее лице. Она показала ему то, что держала в руках.
— Он... Он бросил их мне.
Это были кукла-папа и кукла-мама. Без голов. Подумаешь, детское любопытство, не велика важность, он просто маленький. Все они хотят знать, что там внутри.
Джек просидел этим вечером над своими бумагами почти до восьми часов под предлогом срочности работы. Потом вышел из дома и позвонил доктору Джери по междугородному. Он рассказал ему про вечерний инцидент с Джонатаном.
Доу Джери сказал:
— Джек, друг мой, тебе не кажется, что ты раздуваешь из мухи слона? Двухлетний ребенок не может целенаправленно достать фотографию из рамки. У него еще недостаточно развита координация движений. Ты не думаешь, что...
— Док, все не так. Он разбил стекло и вытащил эту фотографию. Он ударил ее об пол, стекло разбилось, потом просунул руку в груду стекол и достал фотографию. Я видел, как он рвал ее. Я видел его глаза. Он никогда не был похож на других детей.
— Он вырастет, Джек. Они все такие.
— Он оторвал головы у кукол, которые были родителями в его представлении. Он ненавидит нас.
— Не говори глупостей! — Доу потратил еще десять минут, использовав все свое красноречие, чтобы уверить Джека Эйхорда, что с Джонатаном все будет хорошо. Только надо работать. В конце концов, ребенок психически нормален, а это главное. Просто надо работать с ним.
Наконец Джек простился с Доу, извиняясь, расточая благодарности и сконфуженно смеясь. Но когда он повесил трубку, ему было не до смеха. Он чувствовал какой-то тоскливый страх, худшее, что он когда- либо испытывал. Его терзала одна мысль. Он старательно гнал ее от себя, но это ему не удавалось, ибо подтверждались его самые худшие опасения. От этого ужаса невозможно было избавиться.
Угнетенный своими мыслями, он вернулся домой. Ему было ясно, что если он не избавится от постоянного страха за свою семью, для него это плохо кончится. Он чувствовал себя как человек, который сбрасывает с себя пуховое одеяло жаркой летней ночью, а наутро просыпается в поту, накрытый все тем же одеялом.
Ночью Эйхорду приснился ужасный сон. Он видел официальный бланк, начинающийся словами: «Несчастный случай — самоубийство — убийство». И дальше: «Причина смерти — расследуется».
Спустя 16 дней
Они были в постели.
— Славненький мой цыпленочек, — с нежностью сказал он, сидя рядом и похлопывая ее по ноге.
Ребенок спал, дав им отсрочку.
— Как мне хорошо с тобой. — Она взяла его сильную руку и стала целовать крепкие пальцы с большими суставами.
— И мне тоже, — ответил он.
— У тебя что-нибудь не ладится?
— Да нет, в общем все в порядке.
— Но я же вижу.
— Просто паршивое настроение.
— Я знаю тебя слишком хорошо, мой дорогой. Расскажи мне, что тебя мучает.
— Не волнуйся, малыш, я и правда в порядке.
— Мне кажется, что у тебя какие-то неприятности на работе, — сказала она. — Я всегда беспокоюсь за тебя. И сейчас ты выглядишь очень озабоченным и издерганным, даже подавленным, я бы сказала. Это просто настроение? У меня нет причин переживать?
— Нет. — Он наклонился и нежно поцеловал ее.
— Надеюсь, вы не совершили ничего безрассудного, господин офицер? — облегченно перешла она на шутливый тон. — Или чего-нибудь ужасно героического? Я замираю от страха, ожидая вашего ответа.
— Ничего страшного, детка. Как любит говорить Стен Лаурел, я не дурак Харди.
— Надеюсь.
— Ты ведешь себя как Мел Брукс.
— Да, но Мел Брукс едва ли способна на такое, — сказала она, притянув его к себе и делая что-то поистине удивительное с его ртом, глазами, ушами и лицом своим горячим языком. Шелковый халат распахнулся, и он увидел, во что она одета. Восхитительное нечто из рекламного каталога, о котором она прожужжала ему все уши. Вот это да! Просто райское зрелище! Он коснулся ее, она немного отодвинулась и дала ему взглянуть на свою совершенную грудь, ставшую еще прекраснее под нежными кружевами. Сквозь тонкое прикрытие он видел возбужденные набухшие соски и услышал самые изумительные слова:
— Я хочу тебя, Джек.
Но и потом Донна не оставила его одного. Немного отдохнув, она снова начала заигрывать с ним. Ласкала, едва касаясь пальцами. Он тоже не оставался в долгу.
— Я хочу еще, — прошептала она возбужденно.
— Ты слишком многого ждешь от мертвого мужчины, — ответил он.
Но она знала, как воспламенить его, и он вновь оказался на высоте положения.
