и…
— Значит, вы все это знали, а я нет…
— Мы боялись, что ты расстроишься, — с сокрушенным видом сказала Мелани.
— Так вот куда они ездят, когда говорят, что едут на политическое собрание! Ах, он же обещал мне! А теперь янки придут, и отберут мои лесопилки и лавку, и посадят его в тюрьму… А на что намекал Ретт Батлер?
Индия метнула на Мелани несколько испуганный взгляд. Скарлетт вскочила, швырнув на пол шитье.
— Если вы мне не скажете, я сейчас же поеду в город и сама все выясню. Всех буду спрашивать, пока не узнаю.
— Садитесь, я вам скажу, — заявил Арчи, пригвождая ее к месту своим единственным глазом. — Вы вот раскатывали сегодня где не след и попали в беду, а теперь мистер Уилкс и мистер Кеннеди отправились убивать этого негра и этого белого, если сумеют их найти, и вообще весь Палаточный городок хотят смести. И если этот подлипала правду сказал, значит, янки что-то заподозрили или даже чего-то узнали и послали солдат, чтоб устроить там западню. И наши люди в капкан-то и попадут. А если этот Батлер сказал неправду, тогда, значит, он шпион, и он выдаст их янки, и наших все равно убьют. А если он их выдаст, то я убью его, и пусть это будет последним делом моей жизни. А если их не убьют, тогда, значит, всем им придется тикать отседова в Техас и сидеть там тихо, и, может, они никогда уж и не воротятся сюда. А все вы виноваты, и руки у вас в крови.
Страх сменился на лице Мелани возмущением: она увидела по лицу Скарлетт, что та начала прозревать и ее захлестывает ужас. Мелани встала и положила руку на плечо Скарлетт.
— Еще одно слово, и ты уйдешь из этого дома, Арчи, — решительно заявила Мелани. — Она ни в чем не виновата. Просто она вела себя.., вела себя так, как считала нужным. А наши мужчины ведут себя так, как они считают нужным. И все люди должны так поступать. Мы не все одинаково думаем и одинаково поступаем, и неверно.., неверно судить о других по себе. Как вы с Индией можете говорить так жестоко — ведь муж Скарлетт, да, возможно, и мой.., возможно…
— Чу! — тихо прервал ее Арчи. — Садитесь, мэм. Слышите — лошади.
Мелани опустилась в кресло, взяла одну из рубашек Эшли и, низко склонив голову, бессознательно принялась сдирать с нее кружева и сворачивать в клубок.
Копыта цокали теперь совсем громко: всадники явно приближались к дому. Позвякивали удила, скрипела кожа, звучали голоса. Стук копыт замер у парадного входа, чей-то голос, перекрыв все остальные, что-то скомандовал, и послышался топот ног: кто-то бежал через дворик к задней двери. У сидевших в гостиной было такое ощущение, будто тысячи враждебных глаз уставились на них в незашторенное окно фасада, и четыре женщины, терзаясь страхом, ниже пригнулись к своему шитью и усиленно заработали иглой. Сердце бешено выстукивало у Скарлетт в груди: «Я убила Эшли! Я убила его!» В эту минуту у нее даже не мелькнуло мысли о том, что, возможно, убили и Фрэнка. Она видела лишь Эшли, распростертого у ног кавалеристов-янки, его светловолосую голову в крови.
В дверь резко постучали, и Скарлетт взглянула на Мелани: на маленьком напряженном личике появилось новое выражение, выражение спокойствия и отчужденности, какое она только что видела на лице Ретта Батлера, — этакое спокойное безразличие, какое придает своему лицу игрок в покер, когда блефует, имея лишь две пары на руках.
— Арчи, открой дверь, — спокойно сказала Мелани. Сунув нож за голенище и поправив заткнутый за пояс пистолет, Арчи проковылял к двери и распахнул ее. Увидев в проеме капитана-янки и целый взвод синих мундиров, Питти пискнула, как мышка, почувствовавшая, что попала в ловушку. Остальные молчали. Скарлетт с облегчением обнаружила, что знает офицера. Это был капитан Тони Джэффери, один из приятелей Ретта. Она продала ему лес для дома. Она знала, что это — джентльмен. А раз джентльмен, то, быть может, не потащит их в тюрьму. Он тоже сразу признал ее и, сняв шляпу, несколько смущенно поклонился.
— Добрый вечер, миссис Кеннеди. Которая из вас, дамы, будет миссис Уилкс?
— Я — миссис Уилкс, — отозвалась Мелани и поднялась; несмотря на свой маленький рост, выглядела она весьма внушительно. — Чему я обязана этим вторжением?
Глаза капитана быстро пробежали по комнате, на мгновение задержавшись на каждом лице, затем он перевел взгляд на стол и на вешалку для шляп, словно ища следов мужского присутствия.
— Я хотел бы побеседовать с мистером Уилксом и мистером Кеннеди, если можно.
— Их нет здесь, — сказала Мелани, и ее обычно мягкий голосок звучал холодно.
— Вы уверены?
— Вы только посмейте не поверить миссис Уилкс, — сказал Арчи, раздувая бороду.
— Извините, миссис Уилкс. Я вовсе не хотел вас обидеть. Если вы даете мне слово, я не стану обыскивать дом.
— Я даю вам слово, но можете обыскать дом, если хотите. Они в городе, на собрании в лавке мистера Кеннеди.
— Их нет в лавке, и сегодня вечером нет никакого собрания, — мрачно сказал капитан. — Мы подождем на улице, пока они вернутся.
Он отвесил поклон и вышел, закрыв за собой дверь. Оставшиеся в доме услышали резкие, слегка приглушенные ветром слова команды: «Окружить дом! Стать по одному у каждого окна и двери». Раздался топот ног. Скарлетт вздрогнула от страха, увидев бородатые лица, смотревшие на них в окна. Мелани села и потянулась за книгой на столе — рука ее не дрожала. Это был потрепанный экземпляр «Отверженных» — книги, которое упивались солдаты Конфедерации. Они читали ее у бивачных огней и с мрачным удовольствием называли «Отверженные генерала Ли». Мелани раскрыла книгу на середине и принялась читать ровным голосом, отчетливо произнося слова.
— Шейте! — скомандовал Арчи хриплым шепотом, и три женщины, черпая мужество в спокойном голосе Мелани, снова склонились над шитьем.
Сколько времени читала Мелани под взглядами внимательно наблюдавших за ней глаз, Скарлетт понятия не имела, но ей казалось, это длилось не один час. Она не слышала ни слова из того, что читала Мелани. Теперь она думала уже не только об Эшли, но и о Фрэнке. Так вот чем объяснялось его нарочитое спокойствие сегодня вечером! А ведь он обещал ей, что никогда не будет иметь ничего общего с ку-клукс- кланом. Этой-то беды она и боялась!
Вся работа за целый год теперь пойдет прахом. Все ее старания, и страхи, и муки, когда она не покладая рук трудилась несмотря на дождь и холод, — все зря. Но кто бы подумал, что этот старый трус Фрэнк может связаться с ку-клукс-кланом, с такими головорезами? И сейчас он уже, может быть, мертв. А если не мертв и янки схватят его, то тут же повесят. И Эшли тоже!
Она до того глубоко вонзила ногти себе в ладонь, что на коже появились четыре ярко-красных полумесяца. Как может Мелани читать так спокойно, когда Эшли в опасности и его могут повесить? Да он, может быть, уже мертв! Но что-то в ровном, мягком голосе, рассказывавшем о горестях Жана Вальжана, сдерживало Скарлетт, не позволяло ей вскочить на ноги и закричать.
Она вспомнила о той ночи, когда Тони Фонтейн явился к ним — измученный, гонимый, без денег. Если бы он тогда не добрался до их дома, если бы они не дали ему денег и свежую лошадь, его бы уже давно повесили. И если Франка с Эшли еще не убили, то они сейчас находятся в таком же положении, как Тони, а пожалуй, и в худшем. Дом-то ведь окружен солдатами, и ни Эшли, ни Фрэнк не могут вернуться, чтобы взять деньги и вещи, — их тут же поймают. И наверно, у всех домов на этой улице стоят вот так же янки, значит, Фрэнк и Эшли не могут обратиться за помощью и к друзьям. А может, они сейчас уже скачут во весь опор сквозь тьму в Техас.
Но ведь Ретт.., быть может, Ретту все же удалось вовремя добраться до них. У Ретта всегда в карманах полно денег. Быть может, он одолжит им достаточно, чтобы они могли продержаться. Но все это очень странно. Чего ради станет Ретт заботиться о безопасности Эшли? Конечно же, он не любит Эшли, конечно, презирает его. Тогда почему… Но раздумывать над этой загадкой ей не дал вновь нахлынувший страх за жизнь Эшли и Фрэнка.
«Ах, это я виновата во всем! — причитала она про себя. — Индия и Арчи правду сказали. Во всем виновата я. Но я ведь никогда не думала, что Фрэнк или Эшли настолько безрассудны, чтобы
