— Да какие там упреки, — махнул рукой комиссар. — Жаль, Джил, очень жаль, я так на тебя рассчитывал. — Он порылся в карманах, вынул визитку, набросал на ней несколько слов и оставил на столе. — Если вдруг надумаешь, найдешь меня в этом отеле. Завтра в полдень я уезжаю. Прощай, Джил.
Реналь протянул руку, и Сэндерс нехотя ответил на рукопожатие. Вниз комиссар спускался один, Сэндерс провожать его не пошел. Вскоре хлопнула входная дверь, и грузная, неуклюжая фигура комиссара показалась на садовой дорожке. Он шел, понуро опустив плечи: замысел, на который Реналь возлагал столько надежд, кончился полным крахом.
Глава седьмая
— Ему все известно! — завопил Миллер, как только силуэт Клода Реналя растворился в надвигающихся сумерках.
— Перестаньте скулить, Миллер, — раздраженно бросил Сэндерс, — и без вас тошно.
Долговязый Миллер забегал по кабинету, всплескивая руками и хватаясь за голову.
— Он и нас расколет в два счета, — твердил он. — Помяните мое слово, босс.
— Последний раз повторяю, — зло процедил тот сквозь зубы, — меня зовут Джилберт Сэндерс. Господин Джилберт Сэндерс. Ясно?
— Да, господин Сэндерс, — с видом побитой собаки отозвался Миллер. — Но что же нам теперь делать?
— Прежде всего, не терять головы, — жестко произнес Сэндерс. — Да, нам не повезло с самого начала: двоих из пятерых сумели разоблачить. Но в этом виновата в первую очередь досадная случайность. Кто же мог предположить, что дочь этого итальянца зовут не Джоанной, а Евой! И потом, этот чертов шрам!.. Правда, шрам — это явный прокол майора Гросса, он должен был обратить внимание на столь существенную деталь физиономии Риччи. Но в остальном… Никто ж не знал, что этот дотошный дегустатор унюхает запах каких-то там духов. И ведь догадался, подлец, позвонить Реналю! Определенная доля вины лежит, конечно, и на самом Левьене — мог бы заранее сообщить Гроссу о проклятой способности своего дружка. И еще одна случайность, по-моему, самая роковая: все эти промахи стали известны именно Клоду Реналю. Я проработал с ним не один год и могу поручиться, что более способного сыщика не найти по обе стороны Ла-Манша.
— О Боже!..
— Да, Клод Реналь — опасный противник, — повысил голос Сэндерс, окидывая неприязненным взглядом собеседника, — но не следует предаваться преждевременной панике, Миллер. Во-первых, все, что нам сообщил Реналь, — всего лишь его домыслы…
— Но ведь это правда!..
Сэндерс усмехнулся.
— Об этом знаем только мы с вами, Миллер. Версия Реналя не подтверждена ни одним достоверным фактом, ни одним доказательством, и ему это отлично известно — иначе он не стал бы проводить расследование частным образом, а подключил бы к делу сыскную полицию. Нет, Клод Реналь отлично понимает, что он одинок в своих поисках, потому и обратился за помощью ко мне. Самым уязвимым местом во всей этой истории остается шрам Риччи, но и здесь положение не так уж безвыходно, как это может показаться на первый взгляд. Можно, если постараться, найти объяснение и зарубцевавшемуся шраму, которого еще вчера не было.
— Да какое же здесь может быть объяснение?!
Сэндерс снова усмехнулся.
— Еще великий Холмс говорил, что не существует таких событий, для которых человеческий разум не смог бы найти объяснений. Читали Конан Дойла, Миллер?
— Мне не до шуток, господин Сэндерс.
— А я и не шучу. Если Риччи не круглый идиот, то, будучи припертым к стене, вполне может предложить следующую версию. В уличной драке он получает удар ножом по лицу, затем, не теряя ни минуты, спешит за помощью к знакомому экстрасенсу, и тот в два счета рубцует шрам какими-нибудь пасами, заклинаниями или черт знает чем еще. Вы наверняка наслышаны о возможностях нынешних экстрасенсов. Так вот, попробуйте доказать обратное, если Риччи будет стоять на своем. Уверен, ни одна медицинская экспертиза не возьмется за это.
— Хорошо, пусть будет по-вашему, — сдался Миллер, — но ведь есть еще показания Пьера Лебона! От них так просто не отмахнешься.
— Как раз наоборот, Миллер, — возразил Сэндерс. — Учтите, человека, давшего эти показания, не существует… Нет, разумеется, Пьер Лебон жив и здоров. Просто он уехал, скажем, в Новую Зеландию по делам своей фирмы. Или на остров Калимантан. Внезапно собрал вещички и укатил неведомо куда. Ведь тело его не найдено? Так какие же основания считать его мертвым, тем более убитым? Да никаких, черт возьми! Вот и пусть полиция рыщет по всему свету, разыскивая ценного свидетеля. Что ни говорите, Миллер, но в этом деле Левьен проявил удивительную расторопность. Исчезновение Пьера Лебона — если, конечно, допустить, что именно Шарль Левьен причастен к исчезновению дегустатора, — было единственным выходом из создавшейся ситуации. Для дилетанта это весьма предусмотрительный шаг.
Сэндерс снова наполнил свой стакан спиртным.
— Вы слишком много пьете, — произнес Миллер, следя за манипуляциями босса.
— Не ваше дело, — грубо отрезал тот. — Лучше подумайте о себе. Что вы теперь намерены делать?
В глазах Миллера появилось отчаяние.
— Не знаю, господин Сэндерс…
— То-то и оно, что не знаете. — Сэндерс опорожнил стакан. — Вы уверены, что хоронили именно вашего двойника?
— Абсолютно. Я видел его лицо достаточно близко, как раз в тот момент, когда процессия проходила мимо меня.
— Проклятье!
Ганс Миллер подался вперед и зашептал, выпучив глаза:
— Я был там пятого сентября… Именно пятого сентября, три года назад, я сшиб того мальчонку… Насмерть! А он, — Миллер кивнул в сторону окна, — спас его, разбившись сам…
Миллер всхлипнул.
— Не распускайтесь, Миллер! — строго потребовал Сэндерс и брезгливо поморщился.
— За этого мальчонку меня и приговорили к смерти, — отрешенно продолжал Миллер, не слыша Сэндерса. — Так что же я выиграл? Что получил взамен? Ничего… И там, и здесь — одна смерть. Только здесь,
— он снова кивнул в сторону окна, — смерть героя, а там… там — смерть труса…
— Довольно!
— Майор Гросс обманул нас: здесь не так, как у нас. Здесь совершенно иной мир, во сто крат лучше. Неужели вы сами не видите, Сэндерс?
Сам этого не заметив, он опустил слово «господин», и это упущение не осталось незамеченным Сэндерсом.
— Ваша правда, Миллер, — мрачно произнес он, — прямого тождества здесь нет. И именно на мелочах мы и горим. Но в вашем деле, Миллер, вина полностью лежит на вас. Вы должны были прибыть в Цюрих самое позднее четвертого сентября.
— Я прибыл туда третьего, но… но рука не поднималась… на самого себя.
— Ваша идиотская сентиментальность поставила под угрозу срыва всю операцию. Учтите, Миллер, если акция сорвется по вашей вине, реабилитации вы не получите и приговор будет приведен в исполнение.
— Знаю, — чуть слышно отозвался Миллер, — но теперь я согласен на все, даже…
