вороту и рукавам. Свои густые золотые волосы она заплела в десятки торчащих в разные стороны косичек. Венька онемел от такой неземной красоты. Все Аллочку поздравляли, дарили всякие безделушки – заколки, шоколадки или брелоки.
Венька с трудом дождался конца географии. Когда после звонка с урока одноклассники, собрав учебники и тетрадки, побросали свои рюкзаки и сумки у кабинета математики и помчались в столовую, он наконец сумел подложить Аллочке свою орхидею.
В столовую он не пошел. Не мог. У него дрожали руки и бешено колотилось сердце. Он рассчитывал, что за перемену как-нибудь успокоится, но не тут-то было. Руки продолжали трястись и после звонка на урок.
Когда Марья Семеновна запустила всех в кабинет, Венька не мог отвести глаз от Аллочки. Вот она расстегнула «молнию» рюкзачка, вот достала учебник, тетрадь, ручку, карандаш… Потом еще порылась в глубинах рюкзака, но вместо орхидеи достала красный прозрачный треугольник и спокойно сложила руки на парте. Неужели не заметила? Не может быть! Он же положил цветок на самый верх!
Венька не успел еще все хорошенько обдумать, как за его спиной кто-то громко охнул. Венька обернулся. Танька Осокина держала в руках его орхидею. Венька в ужасе посмотрел на осокинский рюкзак и все понял: он был точь-в-точь таким же, как Аллочкин.
Танька сначала смотрела на цветок дикими глазами, потом щеки ее залила краска. Она спрятала орхидею обратно в рюкзак и села, не шевелясь, за парту. Венька опустился на свой стул, закрыв лицо руками. Все кончено. Опять все получилось наперекосяк.
На перемене девчонки обступили Таньку с требованиями показать цветок. Венька думал, что Осокина гордо достанет орхидею и станет ею хвалиться, но Танька почему-то молчала. Неужели ей не понравилось? Тогда, наверное, хорошо, что его глупый подарок не попал к Аллочке. Но нет, такой цветок не мог не понравиться! Вот и девчонки канючат на разные голоса:
– Ну, Таня, ну, покажи!
– Там такая прелесть!
– Кто тебе подарил?
Танька, все такая же красная, как и в начале урока, вдруг, растолкав девчонок, выбежала из класса.
– Все ясно, – поджав губки, сказала Прижняк. – Это любовь! Такие царские цветы просто так не дарят! Я, конечно, не очень хорошо рассмотрела, но, по- моему, цена этому подарочку больше ста рублей. Я в цветочном киоске видела.
– Кто же ей подарил? – своим мелодичным голоском спросила Аллочка. – Вы не догадываетесь?
– Мне кажется, – вступила в разговор Катя Дронова, – даже Антуан на такое не способен!
– Почему «даже»? – возмутилась Оля Авласович. – Ваш Антуан вообще на такое не способен. Он уверен, что это девочки должны дарить ему подарки, сохнуть по нему, на танцы приглашать на дискотеках…
– Лена! Ты с Осокиной больше всех дружишь, – перебила Олю Аллочка. – Ты должна знать, с кем у нее такие отношения.
– Нет у нее ни с кем никаких отношений! Она, как и… – Прижняк чуть запнулась, но тут же нашлась: – ну… как и многие девочки нашего класса, влюблена в Антуана. Но он, по-моему, на нее никак не реагирует.
– Ой, девочки! – Катя прижала руки к груди и закатила глаза вверх. – Если бы мне кто-нибудь такое подари-и-ил… я бы… Я бы сразу в него влюбилась!
– Даже если бы он был одноглазым уродцем? – усмехнулась Оля.
– Во-первых, в нашей школе нет одноглазых, во-вторых, нет уродцев, а значит…
– А если бы, – перебила Катю Прижняк, – такой цветок тебе подарил наш Козлина?
Венька замер. Циркуль, который он вытащил из сумки для урока геометрии, впился иголкой ему в ладонь.
– Козлов? – для чего-то переспросила Катя, хотя и так совершенно ясно было, что Козлина – это и есть Козлов.
Венька почувствовал, что она смотрит ему в затылок, морщась, вытащил из ладони иголку циркуля и поспешил выйти из класса. Лучше не слышать, что скажет Дронова, потому что ничего хорошего она не скажет.
В коридоре у одного из окон стояла Осокина. Венька решил подойти к своей врагине и по-хорошему попросить отдать цветок. Он приблизился к ней почти вплотную. Танька очень странно на него посмотрела и опять уставилась в окно. Щеки ее пылали, а глаза показались Веньке огромными. Он никогда раньше не замечал, какие у Таньки красивые темно-серые глаза. Он догадался, что Осокина сейчас мечтает о каком-нибудь сказочном принце, который один только и мог подложить ей в рюкзак орхидею. Конечно, о принце. Даже не об Антуане.
Смешно! А это всего лишь он, Козлина, классное посмешище, да и то по ошибке, подарил ей удивительный цветок. Так получилось…
Ему почему-то вдруг стало жаль Таньку. Он не будет забирать у нее цветок. Зачем? Пусть мечтает. Даже если бы орхидея попала по назначению, он все равно никогда не признался бы Аллочке, что это его подарок. Никогда.
Таня
Все в Таниной жизни как-то запуталось и переплелось. На физику она не ходила. Когда она дома рассказала об истории с контрольной отцу, тот пообещал, что завтра же сам сходит к директору. Домой он вернулся расстроенный, взъерошенный и сказал Тане, что запрещает ей вообще когда-либо посещать предмет, который ведет взбесившийся филин. На вопрос мамы, как же дочь обойдется без такого важного предмета, как физика, он сказал, что наймет ей самого лучшего и дорогого репетитора, но не позволит, чтобы сумасшедший птицезверь калечил ему ребенка.
Таким образом, все Танины вечера опять были заняты. Вместо музыкальной школы она теперь три раза в неделю ходила в художественную, а два оставшихся вечера – к Николаю Петровичу, репетитору по физике. Кира Геннадьевна несколько раз предлагала ей помириться с Людмилой Павловной, поскольку та якобы согласна, чтобы Таня перед ней извинилась. «Ни за что!» – отвечала Таня. И не потому, что запретил отец, а потому, что не чувствовала себя виноватой.
Танины неприятности с физикой самым положительным образом сказались на всем 7-м «А». Ту злополучную контрольную Люка разрешила всем переписать, и «двоек» почти не было, если не считать Генку Рябу, который действительно ничего не знал. Димка Васильев принес Тане коробку конфет, перевязанную полосатой бело-красной ленточкой, и, виновато посмотрев ей в глаза, сказал:
– Это тебе от моего отца… ну… и от меня, конечно, тоже. Если бы не ты, Люка меня сгноила бы в седьмом классе: ни за что бы в восьмой не перевела… – Он помолчал немного и добавил: – Тань, ты извини, что все так получилось… У меня в результате все хорошо, а ты…
– Брось, Димка, не извиняйся. Все нормально. Я ни о чем не жалею. Выучу физику и без Люки, – ответила Таня.
Она совершенно не кривила душой. Ее действительно не слишком беспокоила физика. Гораздо больше переживаний доставляла нежная розовая орхидея в изящной прозрачной упаковке. Таня никак не могла понять, каким образом она оказалась у нее в рюкзаке. Кто мог ей ее подарить? Он, этот подарок, что-то означал. Что-то очень важное. Это был какой-то знак, код, шифр. Таня билась над разгадкой тайны орхидеи, но совладать с ней никак не могла. Сначала ей хотелось думать, что цветок подарил Антуан. Она иногда ловила на себе его странный взгляд и связывала его с орхидеей. Она даже хотела подойти к нему и напрямик спросить о цветке, но… однажды, заглянув в его яркие карие глаза, поняла, что это не он. Вообще-то Антуан, пожалуй, мог бы подарить цветы, но не так… и не орхидею. Ему больше подошел бы стандартный ларечный букет гвоздик в блестящей фольге с бантиком, как на Димкиной коробке конфет. Или какая- нибудь шоколадка в яркой обертке.
Когда Таня спросила Комиссарова о своей анкете, он с виноватым видом схватился за голову:
– Забыл я про нее, Танька. Не нарочно, честное слово! – Он вытащил из рюкзака розовую книжечку и протянул Осокиной. – Возьми ты ее от греха подальше, а то еще потеряю.
– Неужели ответить на вопросы не можешь? Пять минут займет, не больше.
– Знаю я эти ваши вопросы! Любишь – не любишь… Плюнешь-поцелуешь… Как будто больше спросить человека не о чем.
– Сразу видно, что ты анкету и не открывал. Она же в книжном магазине продавалась! Там вопросы совершенно другие: про птиц, автобусы и даже про грибы с рыбами.
– Да ну? – изумился Петя.
– Сам посмотри. – И Таня намеренно открыла ему страницу с ответами Прижняк.
Комиссаров быстро пробежал глазами ответы, потом вернулся к началу страницы, еще раз, не торопясь, прочитал все с самого начала и с интересом уставился на Таню:
– Так вот почему тебе так хотелось, чтобы я это читал.
– Да, именно поэтому, – ответила Таня. – Я так и думала, что тебя это заинтересует.
– А ты про… это… ну, про все, – Петя выразительно потряс тетрадью, – не врешь?
– Зачем же мне врать?
– Ну… не знаю… Я что-то никогда раньше не замечал…
– Что вы вообще замечаете, кроме своей тарзанки, «стрелок» да баскетбола! Тут такая любовь, а ты, как слепой!
– Да? – Комиссаров посмотрел на Таню с большим недоверием. – Что-то ты не очень похожа на влюбленную…
– При чем тут я? – возмутилась Осокина.
– Как при чем? – Петя совершенно растерялся. – Разве это не твоя анкета?
– Анкета-то как раз моя, а ответы совсем другой девочки. Неужели не заметил, что имя не мое?
Комиссаров опустил глаза в книжечку и прочитал:
– Имя: Лена П…
– Вот именно! Лена П. – Петя так туго соображал, что Таня начала терять терпение.
– Это Прижняк, что ли? – наконец догадался Комиссаров.
Таня кивнула.
– Прижня-я-як… – разочарованно протянул он и все так же растерянно посмотрел на Таню. – А я думал, это твои ответы…
– Между прочим, Ленка ничем не хуже меня, а наоборот, даже лучше! – вступилась за подругу Осокина. – Ты бы присмотрелся к ней, а, Комиссаров… А то она уже устала на твоей остановке выходить, а потом целый квартал до своего дома пешком топать.
– Ничего не понимаю… Какая еще остановка? Зачем ей квартал до дома топать? Пусть на автобусе доедет, если такая нежная.
– Вот вместе и доедете! Проводишь ее и… все такое.
