отсюда?
Арфлейн рассмеялся:
— Помню. Мы гнались за сотней китов. Остальные выбыли из игры, остались только мы и «Таня». Поскольку «Таня», уткнулась в заторы, это путешествие оказалось довольно прибыльным для нас. А вы были на ее борту?
— Я был капитаном. Из-за вашего фокуса я потерял место. Тогда Арфлейн действовал согласно кодексу ледовых моряков, но сейчас он искал следы возмущения на лице Кристофа. Их не было.
— Это были лучшие времена для меня, — сказал Арфлейн.
— И для меня тоже, — хихикнул в ответ Кристоф. — Наши победы, поражения в конечном счете привели к одинаковому результату. Вы лишились корабля, а я — третий офицер на борту этой весь день не встающей с постели потаскушки.
— Она должна ходить, — оглянувшись, произнес Арфлейн. — Ее стоимость раз в десять больше любого другого корабля.
— День, когда эта шлюха выйдет в море, будет днем конца света! — Кристоф с отвращением топнул ногой по палубе. — Знаете ли, однажды я попытался повторить ваш трюк. Я был вторым офицером на «Хейрфрасте». Капитана захлестнул линь от гарпуна, и я занял его место. Вы знаете старой охотника «Хейрфраста»?
Арфлейн кивнул.
— Так вот, пока вы не почувствовали его — он тяжел в управлении, затем с ним чувствуешь себя легко и надежно. Через год или около того мы соревновались с двумя бригадами из Аберсгальта. Один перевернулся прямо перед нами, и пока мы обходили его, второй вырвался вперед. Каким-то образом мы смогли достать его, и тут впереди по курсу я увидел заторы. Я решил попробовать загнать на них нашего соперника.
— И что же произошло? — улыбаясь, спросил Арфлейн.
— Мы оба влетели на них, у меня нет вашего чувства времени. За это меня списали на эту окаменевшую корову. Теперь я понимаю, что ваш трюк был намного сложнее, чем показалось вначале.
— Мне просто повезло, — сказал Арфлейн.
— Но вы успешно использовали эту тактику и раньше. Вы были хорошим капитаном. Обычно мы, фризгальтийцы, не при знаем, что существуют моряки лучше, чем мы сами.
— Благодарю, — произнес Арфлейн, не в силах устоять перед похвалой старика. Он начинал чувствовать себя в компании этих людей все свободнее. — Насколько я помню, вы почти вырвались из ловушки.
— Почти, — вздохнул Хансен. — Сейчас плавание под парусами уже не то, что было раньше, капитан Арфлейн.
Арфлейн согласно кивнул.
Потчнефф улыбнулся и поднял капюшон. Снег шел такой густой, что было почти невозможно различить силуэты ближайших кораблей. Стоя в наступившей тишине, Арфлейн подумал, что во всем мире остались лишь они одни, настолько снег заглушал остальные звуки.
— Со временем мы все реже будем видеть такую погоду, — задумчиво произнес Потчнефф. — Теперь снег идет лишь раз в десять-пятнадцать дней. Мой отец помнит, раньше снег шел так часто, что это длилось почти все лето. А зимой ветры были намного жестче.
Хансен стряхнул снег с куртки.
— Ты прав, парень. С тех пор как я был молодым, мир стал теплее. Через несколько веков, поколений мы будем ходить на кораблях почти по голой земле.
Они рассмеялись шутке.
— Не говорите того, что не должна слышать Ледовая Мать, друзья. Кроме того, то, что вы говорите, — неверно. Так или иначе, климат меняется из года в год, но на протяжении многих лет становится все холоднее. Это неизбежно. Мир умирает, — возразил Арфлейн.
— Так думали наши предки и выразили свои идеи в образе Ледовой Матери, — улыбаясь, сказал Потчнефф. — Но что, если Ледовой Матери вовсе нет? Предположим, что солнце разогревается все больше и мир возвращается к своему прежнему состоянию. Что, если это всего лишь один период оледенения Земли? Об этом говорится в некоторых старых книгах, капитан.
— Я назвал бы это богохульством и чепухой, — резко ответил Арфлейн. — Вы сами знаете, что эти книги содержат многое такое, что заведомо неверно. Единственная книга, которой я верю, — книга Ледовой Матери. Она пришла из центра Вселенной, принеся с собой очистительный лед. Читайте что хотите, говорите, что Ледовой Матери не существует, но вы должны признать — даже старые книги говорят о том, что тепло должно исчезнуть.
Хансен бросил на него иронический взгляд.
— Последователи Ледовой Матери говорят: все должно замерзнуть, но знаете, у нас во Фризгальте ученые наблюдают за погодой. Именно благодаря им мы. обрели свое могущество. Они утверждают, что за последние два-три года уровень льда снизился на несколько единиц, в один прекрасный день солнце разгорится с новой силой и растопит лед. Они говорят, что солнце уже начало нагреваться, что жизнь, которую мы находим в теплых разводьях, должна появиться, что она уже появилась, возможно, на островах в море.
Но морей нет!
— Ученые полагают, что мы бы не выжили, если бы где-то не было морей и этих растений на островах.
— Нет! — Арфлейн отвернулся от Хансена.
— Вы говорите — нет? Но разум подсказывает, что это правда.
— Разум? — фыркнул Арфлейн. — В том, что вы говорите, нет логики. Вы всего лишь лепечете жалкое подобие идеи, в которую хотели бы верить. Ваш образ мыслей принесет вам несчастье.
Хансен покачал головой.
— Я понимаю это как непреложный факт, капитан Арфлейн. Мы становимся мягче, а вместе с нами и лед. Мы чувствуем приближение новой жизни, именно поэтому меняются наши представления. Я не хочу перемен, потому что никогда бы не смог полюбить иной мир, нежели тот, который я знаю. Я умру в моем мире, но что потеряют наши потомки? Ветер, снег и лед, вид уносящейся прочь стаи китов, полет гарпуна, упоение битвы под красным солнцем, вмороженным в голубое небо? Где все это будет, когда ледовая страна превратится в грязную землю с хрупкой зеленью на ее поверхности? Что будет с людьми? Все, что мы любим, будет забыто в этом грязном, горячем, нездоровом мире. Каким беспорядочным будет мир. Но он будет именно таким!
Арфлейн хлопнул по поручню ограждения, сбив с него снег.
— Вы безумец! Как этот мир может измениться?
— Может быть, вы и правы, — мягко ответил Хансен. — Но то, что я вижу, — безумец я или нет, — неизбежно.
— Вы отрицаете законы природы? — насмешливо произнес Арфлейн. — Даже глупец признает, что ничто, однажды остынув, нагреться само по себе уже не может. Я понимаю ваши доводы. Но они обманчивы. Смерть, Кристоф Хансен, лишь одна смерть неизбежна. Однажды уже были грязь, зелень, жизнь, — я признаю это. Но они исчезли. Неужели, умерев и остынув, человек вновь оживает со словами: «Я умер, но я вновь жив!» Неужели вы не видите, как логика обманывает вас? Существует ли Ледовая Мать, или она всего лишь символ существующей реальности, ее следует почитать в любом случае. Иначе мы погибнем раньше, чем следует. Вы думаете, я — одержимый религией варвар, но в том, что я говорю, — истина.
— Я завидую вашему умению оставаться при своих убеждениях, — спокойно произнес Хансен.
— А я сожалею о вашем ненужном пессимизме.
Потчнефф смущенно тронул Арфлейна за руку.
— Может, мы продолжим осмотр корабля, капитан?
— Благодарю вас, — резко ответил Арфлейн. — Но я увидел уже все, что меня интересовало. Это хороший корабль. Не дайте ему сгнить.
Не обращая внимания на озабоченного Хансена, Арфлейн перешел на нижнюю палубу, перелез
