эту свою мамочку.
— Спасибо, — сказала Эмма, улыбнувшись старой женщине. — Вы многое объяснили.
— Ну и хорошо. А теперь я, с вашего разрешения, пойду. Мне нужно проследить, чтобы приготовили ужин, а времени почти не осталось.
Эмма закрыла журнал и взяла Аннабель за руку.
— Аннабель, — сказала она, — расскажи мне об Ирландии.
Аннабель как-то сжалась, и вырвала руку.
— Мне нечего рассказывать, — сказала она коротко. — Мы можем пойти в воду, Эмма? Губы Эммы на мгновенье сжались.
— Аннабель, дорогая, мы должны когда-нибудь поговорить об этом. Почему бы нам это не сделать сейчас?
Аннабель покачала головой.
— Я не хочу, — ответила она, как она делала уже неоднократно до этого.
Обычно в этих случаях Эмма прекращала расспросы, но в этот раз она сказала:
— Аннабель, ты не можешь держать все это в себе. Рано или поздно ты должна рассказать об этом, почему бы не сейчас? Ведь ты помнишь твой дом там? Папа часто навещал тебя? Кто присматривал за тобой?
По виду Аннабель было видно, как ей не хотелось говорить. Наконец она вздохнула.
— Да, папочка часто приезжал, — признала она тихо. — Тэнси заботилась обо мне. Там было много детей, и я играла с ними. Это было замечательно, — в голосе ее зазвучали грустные нотки.
Руки Эммы сжались.
— А твоя мама? — спросила она. Аннабель наклонила голову.
— Элизабет?
— Да.
— Она сказала мне, чтобы я называла ее так. Она не любила, когда я называла ее мамочкой. Она говорила, что это старит ее.
Эмма боялась ее прервать — наконец-то Аннабель заговорила:
— А ты часто видела свою мамочку? Аннабель задумчиво пожевала губы и покачала головой.
Эмма сделала другую попытку.
— А ты хотела этого? Аннабель поднялась на ноги.
— Мы можем поплавать, а? — спросила она. Эмма вздохнула и тоже встала, сбрасывая свой купальный халат.
— Думаю, что можем, — сказала она, сознавая, что, чтобы услышать правду от Аннабель, ей придется приложить еще много усилий.
После ужина, когда Аннабель уже крепко спала, а Луиза что-то шила в гостиной, Эмма пошла прогуляться по берегу. После дневной жары в наступившей вечерней прохладе дышалось замечательно. Она приняла душ перед ужином, но несмотря на это, ей все еще было жарко, и она подумала, что перед тем, как лечь спать, надо будет принять душ еще раз.
Вода, пропахшая за день ароматом цветов, нежно лизала мелкий песок. Пальмы шуршали на ветру, ночь была полна таинственных шорохов и шумов. Какое-то пятно на песке неожиданно привлекло внимание Эммы. Подойдя ближе, она увидела, что это было большущее пляжное полотенце, которое они с Аннабель забыли здесь днем. Она стряхнула его и перекинула через руку. Неожиданно ей в голову пришла мысль — вместо душа дома она может выкупаться в море прямо сейчас. Вода здесь практически никогда не бывала холодной, и перспектива поплавать в одиночестве показалась ей очень привлекательной. То, что на ней не было купального костюма, не особенно беспокоило ее. Берег здесь был обычно безлюден, Жители острова использовали галечный пляж там, где у них были привязаны лодки. Считалось, что пляж возле дома был личным владением Деймона. Она подумала, что после купания она сможет вытереться полотенцем и надеть белье и платье, которые сейчас были на ней.
Вода нежно ласкала ее тело. Раньше ей никогда не доводилось плавать без купальника, и ее ощущения были восхитительными. Как было замечательно скользить в воде среди сверкавших в лунном свете разноцветных рыбок! Она не заплывала далеко. Ей совсем не хотелось, чтобы с ней что-то приключилось из-за ее неосторожности. Эмма улыбнулась своим мыслям. Она чувствовала себя умиротворенной и расслабленной. Ей даже почти удалось убедить себя, что в отсутствие Деймона она могла забыть гложущее ее чувство одиночества, которое не покидало ее, когда он был дома.
Наконец она вышла из воды, подняла полотенце и, обернувшись им, начала вытираться. Ей теперь было намного прохладнее, и она чувствовала себя полностью освежившейся.
Когда рядом с ней раздался какой-то звук, она чуть не подпрыгнула от неожиданности. Дрожащими от страха руками она крепче прижала к себе полотенце и стала вглядываться в темноту.
— Кто здесь? — спросила она нетвердым голосом.
Кусты раздвинулись, и в бледном свете луны показалась высокая широкоплечая мужская фигура.
— Ты? — воскликнула она в изумлении. — Когда ты вернулся? Деймон повел плечом.
— Минут пятнадцать назад. Луиза сказала мне, где ты. Она беспокоилась, что тебя долго нет. Я сказал, что найду тебя.
Пальцы Эммы сжали полотенце, и Деймон нахмурился.
— Что у тебя под ним? — спросил он сердито. — Господи Боже! Ты же плавала здесь в таком виде, одна?
Эмма густо покраснела.
— Почему нет?
— Святые небеса, не мне рассказывать тебе! — он подошел к ней, еле сдерживая гнев. — Кто угодно мог прийти сюда. Ты понимаешь? И что бы ты смогла сделать, если бы какой-нибудь пьяной скотине пришло в голову изнасиловать тебя? — его слова жалили, как жало змеи.
Эмма нервно взглянула на него.
— Но никто не пришел. Кроме тебя, конечно.
— А мне ты доверяешь? — пробормотал он рассерженно.
— А что, не стоит? — спокойно спросила она.
— Нет, черт подери, не стоит!
— Почему? Что ты собираешь сделать? Сорвать с меня полотенце? Это тебя развлечет? — она нарочно злила его, словно его гнев задевал в ее душе какие-то струны, заставляя ее поступать так.
— Нет, это не развлечет меня, — сказал он, сдерживаясь.
Эмма испытала полное смятение при одном звуке его голоса. Она нашла в себе силы и напомнила себе, что он ненавидел и презирал ее, и что бы он ни сказал ей — все это будет сказано, чтобы причинить ей боль и унизить ее еще больше.
Она отвернулась, чтобы поднять одежду, и наступила на край полотенца. Узел был завязан некрепко, и она, пытаясь поспешно натянуть его, потеряла равновесие и неловко упала на песок прямо у его ног. Чувствуя себя смущенной, как какая-нибудь напроказившая школьница, которую поймали на ее проступке, она села и посмотрела на него. Возвышаясь над ней, он казался таким огромным! Она быстро вскочила на ноги, поправляя полотенце на груди.
— Извини, но я хотела бы одеться, — пробормотала она смущенно, зная, какой ужасный у нее был вид — с мокрыми прилипшими к шее прядками волос. Он же выглядел таким холодным и далеким в темно- синем дорогом костюме и белоснежной рубашке, подчеркивающей смуглый цвет его кожи.
Деймон неожиданно схватил ее за запястье. Его взгляд был жестким и циничным.
— Нет. Ты мне нравишься такой, как есть. Сердце Эммы заколотилось — она безуспешно попыталась высвободить свою руку. Деймон, казалось, получал наслаждение, наблюдая ее безрезультатные слабые попытки, и это разозлило ее. Не торопясь, он медленным движением притянул ее к себе. Ее мокрое махровое полотенце прижалось к его вечернему костюму. Эмма непоследовательно подумала, что он может позволить себе испортить костюм, каким бы дорогим тот ни был.
— Я вся мокрая, — запротестовала она прерывающимся голосом, от смущения она не могла поднять на него глаза.
