— Будь прокляты твоя чертова гордость и.., чувство вины. Ни то, ни другое сейчас неуместно. Что плохого в том, что я хочу позаботиться о тебе, тем более я могу себе это позволить? Разве ты не можешь хотя бы попробовать полюбить меня?
Полюбить? Она уже любит его. Но любовь не длится долго. Во всяком случае, ее саму долго никто не любил.
Теплые пальцы Кэша коснулись ее подбородка и приподняли его.
— Я принес тебе несчастье, — грустно произнес он, — но, поверь, не хотел этого.
— Все будет хорошо, — безжизненно ответила она.
— Я выпишу чек, после чего уеду. На чеке есть мой адрес. Не то чтобы я чего-то ждал, но вдруг… Он сделал паузу. — И знаешь, как бы там ни было, я рад, что встретил тебя, Афродита. Очень рад. Веришь ты или нет, я никогда тебя не забуду.
— Уходи, Кэш. Пожалуйста. — Вивиан закрыла глаза, молясь, чтобы он ушел.
Когда она открыла их снова. Кэша в комнате уже не было, а у ее ног сидел Мигель.
— Кэш сказал, что мы с ним больше не увидимся. Почему, мамочка? Я его спросил, не рассердился ли он на тебя, а он сказал, что он тебя любит.
Это ты рассердилась на него? Ты его ненавидишь?
Как раньше папу, пока вы не развелись?
Вивиан упала на колени и прижала к себе маленькое тельце сына. Ей никогда не избавиться от чувства вины за то, что она развелась с Хулио и оторвала Мигеля от отца. Но и оставаться рядом с мужем она не могла.
— Дорогой, я не ненавидела твоего папу. И Кэша тоже. Давай собираться, мы едем домой.
— Но мой дом здесь.
— Больше нет.
— А Слота мы возьмем с собой?
— Его зовут Кончо. Не думаю, что мы сможем его взять.
— Тетя не захочет, чтобы он остался здесь. — В черных глазах мальчугана вскипели слезы.
— Твоя тетя не хочет, чтобы и мы здесь оставались, — пробормотала Вивиан и вернулась к сборам.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Когда Кэш открыл дверь своего дома, часы начали отбивать полночь, но их бой был заглушен громким радостным лаем и стуком когтей по паркету.
— Тихо, Спот. — Кэш погладил рыжий загривок.
Он чувствовал себя ужасно измученным после многочасового перелета и благотворительного бала, с которого в конце концов улизнул. Роджер же, как обычно, был полон энергии и намеревался пропустить еще бокальчик. Он уверенно прошел через холл в столовую и приблизился к бару.
Кэш развязал галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Из столовой донеслись характерные звуки — хлопнула дверца морозильника, в хрустальный стакан упало несколько кусочков льда, раздалось характерное бульканье виски. Наверняка его лучшего виски пятидесятилетней выдержки.
— Эй, отличное виски! Принести?
С улыбкой на лице и бокалом в руке в комнате нарисовался Роджер.
— Не могу сосчитать, сколько раз ты позволил очаровательной хозяйке бала зажать тебя в угол.
Кэш нахмурился.
— Я очень устал.
— Еще бы! Ты успел поболтать с каждым на этой вечеринке.
Кэш вздохнул.
— Да, я слишком много говорил, слишком много смеялся и слишком много пил! И теперь у меня адски болит голова.
— Когда ты вернулся из Парижа?
— Утром, и сразу поехал в офис.
Роджер сделал глоток виски.
— Как поживает Европа? Судя по тому, что писали в газетах, ты кочевал с вечеринки на вечеринку вместе со своими аристократическими друзьями. Как там проект нового дома Лео в Альпах?
Кэш угрюмо молчал, почесывая Спота за ушами.
— Я скучал по Слоту.
Роджер расхохотался.
— Кстати, почему ты назвал его Спотом? У пса нет ни единого пятнышка.
Кэш вздохнул. Он скучал не только по Споту.
Он скучал по Вивиан. Больше всего он скучал по ней. Кэш нахмурился.
— Думаю, газеты достаточно подробно освещали мое пребывание в Европе.
— Да. Они взахлеб перечисляли имена известных малышек, которые висли на тебе гроздьями.
— Все верно, и это было самое неприятное в моем пребывании там.
— Ну ты даешь! Как бы я хотел поменяться с тобой местами — ты бы приглядывал за Спотом, а я бы отбивался от красоток.
— Нет ничего приятного в том, что тебя преследует стая хищниц, пусть даже очень привлекательных, особенно если ты не хочешь быть пойманным.
— После этих слов просто необходимо снова выпить.
Прислонившись к колонне, Кэш с содроганием вспомнил своих преследовательниц — каждая следующая была моложе и энергичнее предыдущей.
Но после Мексики, после нее, ему было, в сущности, все равно.
Роджер вернулся с очередной порцией выпивки и замер, глядя на босса и рыжую дворнягу, с благоговением взиравшую на него своими огромными коричневыми глазами.
— Кэш, что произошло в Мексике? Ты отправился в эту варварскую страну за вполне конкретной женщиной, а вернулся с беспородной дворнягой…
Спот посмотрел на Роджера и вяло рыкнул.
— Изабелла была ошибкой.
— Уезжая, ты сказал, что любая привлекательная и относительно неглупая женщина твоего круга вполне сгодится на роль жены.
— Я был дураком. — При мысли об упрямой женщине, отвергшей его страсть, голос Кэша надломился.
— Ты кого-то встретил?
— Я не хочу говорить о ней… — Стоило ему перестать чесать Спота, как пес требовательно застучал хвостом по полу и принялся облизывать ему пальцы.
— Почему ты не с ней? Неподходящий вариант?
— Я сказал, что не хочу…
— Да ты влюблен! — воскликнул Роджер.
— Так, допивай мое виски и проваливай.
— И что ты намерен делать?
— Роджер! — рявкнул Кэш. — У меня ужасно болит голова. Уже поздно, я устал… — Он подошел к входной двери и распахнул ее настежь.
Спот решил, что это для него, и пулей вылетел на улицу.
— О господи! Спот, это для Роджера, а не для тебя. — Но пес уже скрылся в темноте.
— Он вернется?
— Сначала соседи нажалуются на его прегрешения. Обычно он переворачивает мусорные баки и
