Месть моя сладка

— Скажи сам, — прошептала я.

— Нет, давай скажем хором, — предложил Джереми.

Мы вздохнули и, досчитав до трех, продекламировали в унисон:

— Мы помолвлены и хотим пожениться.

Мама лишь смотрела на нас и недоуменно хлопала ресницами.

— Я сделал вашей дочери предложение, — пояснил Джереми и для пущей убедительности взял меня за руку.

— Ах вот как! — Мамино лицо вдруг сморщилось, а из глаз ручьем хлынули слезы.

Чего-чего, а этого я никак не ожидала.

— Мамочка, — увещевающе заговорила я, нежно обнимая ее за плечи, — порадуйся за нас. Мы любим друг друга и собираемся стать мужем и женой. Разве это не прекрасно?

Она кивнула и шумно высморкалась.

— Да, доченька, это, конечно, замечательно, но просто… слишком неожиданно. И потом, столько вдруг на нас свалилось. Пожалуй, мне лучше пилюли принять. Джон, отведи меня наверх, — обратилась она к моему отцу.

— Ну а ты, папулькин? — спросила я. — Ты рад за нас?

Он кивнул, но от комментариев воздержался. Лишь торжественно потряс руку Джереми и проводил маму в спальню.

— Да, радости столько, как от копченой свинины на еврейских поминках, — пробурчала я. — Как считаешь, Джо?

Джо не ответила: она сосредоточенно рылась в моих чемоданах. Выудив яркий саронг, расшитый узорами в виде тропических рыб, она издала восхищенное восклицание и приложила его к своей груди:

— Ах, какая прелесть! И как раз по мне.

— Не цапай! — Я отобрала у нее саронг. — Это я для Эммы купила. А тебе я вот что привезла. — Я указала ей на тенниску с эмблемой «Санта-Бониты».

— Спасибо… — разочарованно поблагодарила Джо.

— Если рисунок не нравится, можешь нанести поверх что-нибудь свое, — посоветовала я.

Джо выхватила из моих рук тенниску и, ворча, отправилась восвояси.

— Настоящий праздник, да? — ядовито обратилась я к Джереми. — Интересно, твоя мама тоже так обрадуется?

— Она будет счастлива, — заверил меня Джереми.

— А когда мы ее осчастливим?

Джереми замялся.

— Давай чуть-чуть подождем, золотце, — предложил он наконец. — Пока не прояснится ситуация с твоим нелепым обвинением. Просто я знаю свою родительницу. Если на нее сразу обрушить столько новостей, она одними пилюлями не обойдется. Она у меня слишком чувствительная особа.

— По-моему, все мамы такие, — с сочувствием кивнула я.

— Впрочем, это не имеет значения, — сказал Джереми. — Главное, что мы с тобой друг у друга есть. И мы счастливы вместе. Но только, Эли, после всего случившегося я должен знать правду о том, что у вас вышло с Дэвидом Уитвортом на самом деле. Всю правду, какой бы она ни была.

— Что, ты допрос репетируешь? — попробовала отшутиться я.

— Нет, Эли, — серьезно ответил Джереми. — Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Меня не устраивают крохи, которыми ты угощаешь адвоката. Я должен знать все. Я хочу понять, что нас ждет.

— Ну что ж, будь по-твоему, — неохотно согласилась я, понимая, что шагаю в пропасть. — Тогда слушай.

— Я полностью на твоей стороне. Эли! — с горячностью заявил Джереми, когда я поведала ему свою грустную историю. Правда, кое о чем я все-таки умолчала. В самом конце, устыдившись, я опустила сцену с втиранием «жгучки» и соврала, что в пылу ссоры просто лягнула Дэвида по яйцам. Отчего-то у меня душа не лежала к тому, чтобы рассказывать Джереми эротические подробности о том. как я намазывала «Огненным перчиком» детородный орган Дэвида.

— Как я счастлива с тобой! — благодарно проворковала я, прижимаясь к нему.

— Не бойся, Эли, мы прорвемся, — уверенно произнес Джереми. — А Дэвид — круглый болван. В Англии минуты не проходит, чтобы кому-нибудь по яйцам не вмазали. Представляешь, что было бы, вздумай каждый пострадавший обращаться в суд?

— Но ведь не у всех братья служат в полиции, — напомнила я. — Джереми, так ты правда на моей стороне?

Он кивнул:

— Целиком и полностью.

— Просто не представляю, что бы я без тебя делала! — воскликнула я.

— Боюсь, тебе придется немного поскучать, — вдруг сказал Джереми. — Сегодня днем мне позвонили из компании. Похоже, без меня в Варшаве все разваливается. Я должен немедленно лететь в Польшу.

У меня оборвалось сердце.

— Как? — только и пролепетала я. — Прямо сейчас?

— Завтра утром.

А мне, дурехе, еще казалось, что за ночь я все слезы выплакала!

Глава 38

Мне даже не удалось проводить Джереми в аэропорт. На следующее утро, как раз в то время, когда он поднимался на борт самолета, я сидела в приемной мистера Уогстафа. Вместе со мной своей очереди дожидались татуированные бритоголовые молодчики, любой из которых был способен причинить тяжкие телесные повреждения не только Дэвиду Уитворту, но и парню куда покрепче. Когда амбал с «Титаником» на предплечье осведомился у меня, что я натворила, я не нашла ничего лучшего, как сказать, что просто принесла мистеру Уогстафу сандвичи.

— В вашем деле есть сдвиги, — поведал адвокат, когда наконец подошла моя очередь.

Я изобразила величайшую радость.

— В конце недели, — продолжил плюгавый старичок, — вы снова предстанете перед судьями и выслушаете официально предъявленные вам обвинения. И тут у вас будет выбор. Вы можете выбрать городской суд или королевский. В городском суде заседает троица ветхих дедков, которые почти наверняка вас засудят. Не потому, что из них песок сыплется, а вы молоды и смазливы, а потому, что их чресла никто и никогда не растирал столь экзотическим образом.

Меня передернуло. Не пристало, по-моему, одряхлевшим адвокатам выражаться подобным образом.

— А вот в королевском суде, — продолжил он, — вы предстанете перед судом присяжных. Среди присяжных наверняка кто-нибудь посочувствует вам и поймет обстоятельства, вынудившие вас намазать гениталии мистера Уитворта «Огненным перчиком». Хотя, с другой стороны, будут там и люди, подобные вашей бабушке, у которых ваш поступок одобрения не вызовет.

— Как раз моя бабушка считает, что я поступила правильно, — возразила я.

— Хорошо, пусть это будет моя бабушка, а не ваша, — уступил мистер Уогстаф. — Она бы упрятала вас за решетку за один взгляд на мужское причинное место до замужества.

Я подобострастно хихикнула. Потом сказала:

— Да, выбор, похоже, мне предстоит замечательный. Я должна решить, что лучше: быть