Скумбатов расположился в стороне от остальных. Марк поднялся и лег рядом с командиром, с удивлением обнаружив на лице одноглазого диверсанта улыбку. В голосе Сани тоже прозвучали отеческие интонации:
– Давно не видел их такими. – Немного помолчав, Один-Ноль продолжил: – Плеть был хорошим командиром, все бойцы его уважали. У него даже вторая кличка была – Запевала. А я сторонился Заплетина... не знаю почему. Я старше его на два года, был старшиной, прапорщиком, дали лейтенанта. Потом одну звезду отняли. Ушла она вместе с моим глазом: сцепился с замом по тылу батальона. Сука, каких еще поискать. Все исподтишка делал, даже ножом рубанул меня, когда я отвернулся. – Один-Ноль негромко рассмеялся. – Теперь у него одна почка, а у меня один глаз.
Марк улыбнулся, поглядывая на бойцов, которые продолжали “прения”.
– Это они расслабляются так, – пояснил Скумбатов, – Подкидыша идея. Первый раз начали издеваться над Александром Матросовым: дескать, поскользнулся и угодил грудью на амбразуру дзота. Пантера подхватил: ногу свело судорогой. И пошло-поехало. Все валят на Скутера, а тот на Пантеру.
– И чем кончаются “прения”?
– Как всегда. Увидишь, – ушел от ответа Скумбатов.
Один-Ноль отлично ориентировался на незнакомой местности, изучив карту, а бойцы понимали командира буквально с полувзгляда. Еще около двадцати километров по лесистой местности можно пройти в хорошем темпе, делая необходимый запас по времени. Потом редколесье сменится крутыми подъемами и открытыми, теперь заброшенными, хлопковыми полями, и станет труднее.
Скумбатов в точности исполнял инструкции Марковцева, хотя и не понимал, к чему идти вторым темпом, когда спокойным и размеренным маршем в восемь-девять километров в час они успевали к означенному сроку.
– У всех есть семьи? – спросил Марк.
– Нет. Леха Мирный с родителями живет. Он бывший морпех, Черноморский флот. Плюнь на грудь – жить без влаги не могу. Моряк, одним словом. Миша Пантюхин один, родная сестра Пантеры четыре года назад вышла замуж за грека и уехала за кордон. Где-то под Афинами живет, работает в гостинице. Пантера к ней так ни разу и не съездил. Чернов Коля – на него пары не подберешь, даже зрелые женщины шарахаются от него. Но Злодеи только с виду страшный, а так добрый парень. Пару лет назад сошелся с одной. Мы у него спрашиваем: “Коля, симпатичную бабенку себе отхватил?” А Злодей говорит: “Да не поймешь на расстоянии, кто колеса на твоей машине прокалывает – мужик или баба”.
Марк тихо рассмеялся.
– Подкова женат?
Скумбатов покачал головой:
– Нет. У Вити семья большая – родители, четыре брата, сестра. Он земляк Заплетина, в Луховицах родился. А вот Подкидыш успел двоих нарожать. Рубильник пару девок наклепал. У меня тоже пацанка – Таней назвали.
– А Скутер?
Лейтенант махнул рукой.
– Его не поймешь. Вроде женатый.
– Как это? – удивился Марковцев.
– Он то сходится, то расходится. Причем с одной и той же. У него справок этих – в рюкзак не уместятся. Леша – модный парень, современный, тезку своего, “Скутера”, постоянно слушает. Как включит в роте этого “Скутера”, я сразу жалею, что одноглазый, а не одноухий. Раньше его “погоняли” Горчичником. Он у нас главный специалист по подрывному делу. Впрочем, ты все увидишь.
Один-Ноль бросил взгляд на часы и встал, тряхнув плечами, сбрасывая с рюкзака налипший снег с листьями.
– Подъем! – Оглядывая бойцов единственным глазом, командир грозно спросил: – Кто сказал, что марафонец был слепой?
Пантера показал на Скутера:
– Скутер сказал.
– Не, это Пантера.
– Скутер! В голову колонны – и вторым темпом, родной, вторым темпом.
Марк тоже отметил время: идти им осталось около четырнадцати часов.
Разумеется, он понимал, что все они – смертники. Но агент ГРУ не подозревал, что существует еще один отряд смертников, по численности почти вдвое превышающий расчет лейтенанта Скумбатова. И что находится этот отряд на учебной базе полевого командира Давлатова.
Часть II
“На фронтах той войны невидимой”
Глава 16
Снова вместе
49
Коломна, 19 декабря, утро
9 декабря Женя Заплетина вернулась в Коломну. Сергей Марковцев тщательно проанализировал ситуацию, прежде чем принять это решение – за пять дней до ключевого разговора с Катей Скворцовой и за день до его поездки в Чечню. Те дни показали, что Зубахин надежно блокирован и ведет с военной контрразведкой честную игру. Девушка находилась в таком положении, когда, с одной стороны, ей нужно было домой, где родные стены хранили и еще долго будут хранить незримое присутствие Виктора, а с другой стороны, те же стены бередили ее раны.
Марковцев не настаивал, он просто сказал, что Женя может вернуться домой. Отчего-то (девушка до сих пор не разобралась в этом) естественное предложение Сергея вызвало в ее душе смятение. Здесь, в Катиной квартире, она не чувствовала себя одинокой. Хотя Скворцова уделяла ей минимум времени. Хозяйка, правда, была лишь подчеркнута любезна, но это от того, что у нее суховатый характер, решила девушка. Конечно, в первые же минуты знакомства с Катей Женя поняла, что никакие швабры у себя в конторе та не раздает. За ужином она открыла хозяйке эту маленькую тайну.
Скворцова поперхнулась бутербродом и долго перхала:
– Чего я раздаю? Швабры уборщицам?! Вот трепло!
– Катя, ты не выдавай меня.
– Не волнуйся. – Не в силах сдерживаться, она рассмеялась. – Больше он ничего не говорил про меня?
– Нет, – Женя покачала головой, втягиваясь в своеобразную игру и догадываясь, что Катю и Сергея связывают не только служебные отношения. – Сказал только, чтобы я была начеку.
– В каком смысле? – насторожилась Скворцова. – Что имел в виду этот озабоченный тип?
– Что ночами ты шляешься по квартире.
– Та-ак... – протянула хозяйка. – Завтра я ему выдам.
– Он сказал – вероятно, шляется, – поправилась Женя.
– Конечно! Откуда ему знать наверняка о моих ночных похождениях?
