появлялись серые “хвосты”, стремительно приобретавшие очертания куполов парашютов. Затем положение парашютистов резко менялось на противоположное – рывком и сопровождающим хлопком парашюта их разворачивало вверх головой. Но уже у самой земли. Хлопки куполов едва ли не совпадали с ударом ног о землю. Однако скорость падения погашалась до положенного минимума.
В основном из наемников Рустэма Давлатова курили “братья-славяне”, прибалты, кое-кто из татар и наркоманы-смертники. Возле штаба до сих пор друг против друга стояли две удобные скамейки, на которых порой отдыхали новые “штабные”, и пара чугунных урн. В теплое время года, сидя на скамейке, бывший майор-десантник Увайс Ибрагимов по пять раз на дню мыл в тазу ноги и руки и зачем-то выливал черную воду в урны.
После тяжелой ночи Увайс Рагимов вышел на крыльцо... Долго стоял, щурясь на взошедшее к этому времени солнце, проклиная русских диверсантов, брата Ваху Бараева, который устроил столь тяжкую проверку на бдительность. Или на вшивость.
Сейчас Ваха мирно спал в гостевой комнате и плевать хотел на усталых, замерзших за ночь бойцов. Повезло тем, кто сорок минут назад упал наконец-то в койки и, кутаясь в одеяла, мгновенно уснул. После боя такого не бывает, не дает заснуть возбужденное состояние, а после двенадцати часов напряженного и бесполезного ожидания – обратный эффект.
А вот тем, кто остался нести караульную службу, не повезло. Начальник школы видел их сейчас, устало слоняющихся вдоль “колючки”, прикорнувших на стульях в помещении КПП.
Из здания штаба вышел хмурый Рустэм Давлатов и прошелся, разминая затекшие ноги. Прислушался, различив вдалеке слабый звук набирающих обороты турбин. Из-под ладони он наблюдал, как взмыл в воздух “Як-40”, принадлежавший Адаму Хуциеву. К полевому командиру присоединился Рагимов.
– Калымит Адам, – определился Увайс, глядя на красивый разворот самолета.
Давлатов не ответил. Он ждал, когда из чрева самолета скользнет вниз крохотная фигурка, за ней еще одна, еще... и над ними расцветут купола парашютов. Сам Давлатов лишь однажды прыгал с парашютом, впечатлений хватило, чтобы раз и навсегда отказаться от этого сумасшедшего занятия. Другое дело – смотреть. А вот десантник Увайс Рагимов прыгал с каждой группой курсантов.
– Один, что ли, не пойму, – начальник школы продолжал всматриваться в одинокого парашютиста, парящего в километре-полутора от базы, и в самолет, делающий очередной разворот.
– Один? – Давлатов недоверчиво выпятил губу. Если один, то очень состоятельный человек.
Самолет Адама Хуциева продолжал снижаться, выбрав не самый удачный курс: шел прямо на базу.
– Хусейна, что ли, посадил за штурвал? – продолжал гадать Рагимов, выгнув черные брови.
Давлатов на секунду прикрыл глаза. Какая-то неприятная и тоскливая мысль коснулась его сознания... И Рустэм зазывал ее, морща лоб и кривя губы...
Он снова посмотрел на самолет, который вдруг резко ухнул вниз, метров на сорок-пятьдесят, продолжая следовать прежним курсом.
– Чокнутый! – выругался Увайс. – Куда он прет?!
Внезапно в горле Давлатова пересохло, и он не сразу сумел ответить товарищу. По коже прошла ледяная волна, закончив свой бег на бритом затылке полевого командира. Он уже знал ответ на вопрос Ибрагимова, но стоял как вкопанный, не в силах оторвать взгляда от ревущего в трехстах метрах от КПП самолета.
“Вот сейчас...” – сквознякам пронеслось в голове чеченца, рождая в груди отчаянье вперемешку с обидой и злостью. В стонущей голове Рустэма билась одна только мысль: его переиграли вчистую. Оставили ли шанс, этот вопрос, как ни странно, стоял на последнем месте. На первом – все усиливающаяся злость, растерянность, оскорбление... и тоска, заглушающая даже пронзительный рев турбин. А вот и ОНИ.
Что-то страшное было в появлении русских диверсантов за хвостом теперь уже настоящего десантного самолета, будто воздушный “Як” рожал их прямо в небе, рожал в рубашках, счастливых рубашках, белым куполом гасящих их смертоносное падение. По косой траектории, словно на землю садился клин журавлей, десантники пробегали несколько метров и...
– Красиво они нас сделали! – процедил сквозь зубы Давлатов, обращая свое гневное лицо к соплеменнику.
– Кто?
– Русские в пальто!
Чеченец прыгнул в дверь штаба и бросился в свои апартаменты за оружием. Как назло, взгляд буквально уперся в сабли на стене.
“Рубить! – скрипел зубами Давлатов. – Рубить русских свиней!”
Он передернул затвор автомата и сунул в карман пару рожков.
69
Сергей Марковцев рассчитал все точно, будто ползал по учебному центру с линейкой. Цепочка диверсантов приземлялась “за шиворот” боевикам таким образом, что автоматически распределялась по три человека на каждый из четырех лагерей, которые по ходу выброски находились от них по левую руку.
Погасив парашют, Подкидыш щелкнул пряжками, освобождаясь от ранца и тут же включаясь в работу. Рванув на себе куртку, он высвободил “вихрь” и положил двух зазевавшихся у входа в казарму боевиков, которые так и не успели понять, что происходит.
Позади Найденова стал Скутер. Он полоснул острым, как бритва, ножом по всей длине рюкзака товарища, моментально извлекая главное оружие – мины, упакованные в пенопласт, сорвать который было делом одной секунды. Потом товарищи, не снимая и не копошась в собственных рюкзаках, облегчат ношу Скутера.
– Вперед, вперед, Скутер! – громко выкрикнул Подкидыш.
Вдвоем с Пантерой он прикрывал товарища, который с двумя минами в руках устремился к фасаду казармы. Пригнувшись, разведчики шли следом, поливая автоматным огнем окна.
Скутер упал на землю в двух метрах от казармы, отложил одну мину, а на второй ткнул три клавиши, удерживая кнопку “sec”: 2,0 и “launch” (пуск), поставив часовой механизм на двадцать секунд. Оставив мину вогнутой стороной к зданию, Скутер рискованно продвинулся дальше вдоль фасада. Распластавшись и убрав автомат, поставил вторую мину на двенадцать секунд и стал поспешно отступать. Пантера поменял положение и отходил, прикрывая товарищей со спины.
– Скутер! Дверь! – Подкидыш оставил в покое “вихрь”, и из-под расстегнутой куртки показался массивный ствол “АС”. Бесшумный автомат фыркал, заставляя боевиков, показавшихся в окнах, убраться назад. Пока Найденов менял оружие, Скутер точными выстрелами положил наемника, выскочившего в двери.
Окна обшитой коричневатыми досками казармы находились низко над землей – в метре или около того. Практически, цокольный этаж отсутствовал, что было на руку диверсантам – направленная взрывная волна не встретит на своем пути более-менее серьезного препятствия. А легкие стены, изрядно обветшавшие, снесет в один миг, прихватывая и обитателей лагеря.
– Скутер, скажешь когда! – выкрикнул Найденов, ведя огонь форсированными очередями.
“Три, два, – считал про себя Скутер, отстреливаясь из “вихря” и поворачивая корпус в направлении выстрела. – Один...”
Так же он вел отсчет, когда привел в действие таймер первой мины, чтобы вычесть разницу и установить время на второй таким образом, чтобы обе они рванули в одно время.
– Ложись! – крикнул он.
Десантники упали, распластавшись на земле ногами к взрыву. Отработанные магазины
