еще правил Усубалиев, а с полок магазинов уже давно стали пропадать самые обычные, казалось, и непреходящие вещи: сигареты, мужские носки, зубная паста. Всего год оставался до суетного девяностого, за которым пошли выборы первого президента, а в кинотеатрах начали крутить фильм «Анекдоты», где Ленин писает в больничную утку.
В самой популярной в то время газете «Комсомолец Киргизии» товарищ Горбаткин регулярно информировал общественность о контактах с внеземными цивилизациями. Устраивал конференции по уфологии, выезжал в глубинку, прихватив с собой неизменную свою помощницу Айгулю Калыгулову, полноватую энергичную женщину, преподававшую физику и астрономию на его кафедре.
Михаил, как человек, изучавший предмет на полном серьезе, свято верил в тезисы Горбаткина, который считал, что первейшей задачей уфологии является поиск этих самых шести признаков вторжения инопланетного разума в дела землян. Великовозрастный адепт поддерживал связь с мэтром и всячески содействовал его изысканиям, регулярно приезжая во Фрунзе, на его конференции. Пил с ним, спорил до хрипоты, строил совместные прожекты. Иногда к их спорам (и к выпивке, конечно) присоединялся сам редактор «Комсомольца», небезызвестный Деревянкин Дмитрий Юрьевич, худощавый прыткий интеллигент, считавший себя шестидесятником. Все это происходило, как было уже сказано, на фоне полнейшего отсутствия в продаже мужских носков, а так же сигарет «Космос» и зубной пасты «Фтородент».
Потом были ошские события, начался массовый отток русских из Киргизии. Горбаткин перебрался в Томск, где преподавал на физмате института автоматизированных систем управления и радиоэлектроники, потом всплыл в новосибирском академгородке, а, начиная с середины девяностых, Мишка окончательно потерял с ним контакт. Вместе с ним канула в небытие его верная соратница Калыгулова и ничего громкого об этой парочке с тех пор слышно не было.
В полутемной комнатке, увешанной старыми советскими коврами, раскрыв монитор ноутбука, Мишка начинает рассказывать о том, что ему удалось выяснить за последний год исследований. Рассказывает обстоятельно, не отвлекаясь на мелочи, уважая внимание своего единственного слушателя. Надо заметить, он хороший лектор, все-таки за плечами полтора десятка лет преподавательской деятельности.
— В общем, налицо все пять признаков вторжения, не хватает только последнего, шестого, — заявляет он, подводя резюме.
— Почему?
Мишка чешет свою рыжую бороду, коромыслом нависая над столом.
— Вот убей, не могу я вспомнить этот шестой признак. Первые пять я законспектировал сразу после того, как Горбаткин опубликовал свою теорию. Там сплошные цифры — если не запишешь, то забудешь. А вот шестой поленился записать, думал, не забуду. Да и каким-то несущественным он мне показался...
Михаил вывел на экран результаты своих трудов и отвалил на кресло, предоставив младшему брату самому решать, прав он или нет.
Здесь было над чем поломать голову: первые четыре пункта из предсказаний Горбаткина детально совпадали с официальными событиями в мировой политике и общественной жизни крупнейших стран мира, которые произошли за последнюю декаду. Пятый признак вторжения, касающийся глобального климата, тоже было убедительно подкреплен цифрами из ежегодных отчетов Всемирной метереологической организации и Британской антарктической службы.
Мишка скрупулезно ранжировал события по степени масштабности, и читателю стоило только щелкнуть мышкой на гиперссылки, чтобы от общих фактов перейти к более мелким деталям. Впрочем, даже не щелкая мышкой, можно было понять, что вторжение инопланетян уже давно состоялось, если верить теории Горбаткина. Правда, один из пунктов его предсказаний был утерян, но вряд ли это сильно влияло на общее состояние дел.
Не спеша и достаточно внимательно изучив документ, Сергей молча уселся рядом с братом. Он всегда считал это признаком своего профессионализма — никогда не проявлять пренебрежения к источнику информации, какой бы бредовой она не показалась ему.
— Ну, как? — нетерпеливо спросил Михаил.
Сергей ничего не ответил, откинул голову назад и вздохнул. Хотелось курить, и рука сама нащупала в кармане пачку сигарет.
— Пойдем, покурим?
— Пойдем.
Они раздвинули занавески и открыли дверь на маленькую застекленную пристройку типа лоджии. Мишка соорудил ее когда-то сам, нелепо и кривовато сколотив листы ДСП и дополнив все это турецкими стеклопакетами. Осенью и зимой пристройка давала обильную течь, а летом нещадно разогревалась от прямых лучей света, но свое первоначальное предназначение в качестве места для курения выполняла отлично. Учитывая, что пик Мишиной активности приходился обычно на ночь, когда Мина строго запрещала ему бродить по дому и греметь засовами, чтобы не разбудить детей — лоджия была его вторым жилищем.
— Нужны доказательства! — сказал Сергей, чиркнув зажигалкой. — Ты должен доказать, что Горбаткин написал свои предсказания именно в восемьдесят девятом, до того, как они сбылись.
— Ну, это как раз не проблема — где-то у меня лежала газетная вырезка с этой статьей, — Михаил плюхнулся на старую раскладушку, закинув одну руку за голову. Он задумчиво затянулся, вспоминая, видимо, куда мог задевать столь важный обрывок бумаги.
— Вот и найди ее.
— Вот и найду! — голос старшего брата зазвенел от волнения. — А если не найду, то сгоняю в Бишкек, загляну в национальную библиотеку или как она там сейчас называется, в зал периодики.
Покурив, Сергей засобирался по своим делам.
— Как добудешь эту статью, звони, продолжим разговор.
— Я точно помню, что вырезка где-то дома валяется, — озаботился Мишка, провожая брата до двери. — Сейчас сяду, пороюсь среди бумаг.
Сергей пожал ему на прощание руку, а у самого в голове завертелась лишь одна мысль: с братом давно творится неладное и с этим что-то надо делать. Вот уже год, как он бросил свою работу в школе. Все его планы начать частное репетиторство оказались чистым блефом. Дальше больше: на сороковом году жизни человек с головой уходит в квантовую физику, объявив внешнему миру (в лице бедной супруги, конечно) о том, что стоит на пороге великого открытия. Пишет какие-то нелепые, никому не нужные программы на Паскале. Любую свободную копейку тратит на широкополосный доступ в Интернет. Между тем, младшего пора к школе готовить; дом давно плачет по капремонту, особенно крыша; машина почти год не на ходу. Жена его, золотая женщина, разрывается на двух работах и тянет хозяйство в одиночку.
Уходя, Сергей забегает на кухню и машет рукой Мине. Оглянувшись, не идет ли Мишка следом, делает ей знак рукой, коснувшись большим пальцем уха — мол, позвони мне. Мина понимающе кивает в ответ.
До «Променада» он доехал с великим трудом. Дернул черт направиться по Комсомольской, в результате попал в пробку. Пока вся колонна ползла по этой асфальтированной кишке с пониженной перистальтикой, он включил органайзер. Пришло одно напоминание о дне рождения и три служебных сообщения. Совсем неплохо для воскресенья.
Пока добрался до кафешки, пока стоял в очереди, позвонил Марат. Голос приглушен, видимо только проснулся.
— Привет, брат, как дела? — говорит он, по-московски растягивая слова. Каждый, кто долго жил в Москве, а потом вернулся в родной город, как минимум месяц отходит от этого говора.
— Да, здорово, Мара!
— Брат, пойдешь сегодня на днюху?
— Какую днюху?
— Ну, вы даете! — Голос Марата становится еще глуше. — Звонил сейчас Малому, он тоже хлопает ушами!
— А что случилось? — упорствует в своем неведении Сергей.
