Глава 3. Я НЕ УЧАСТВУЮ В СОБЫТИЯХ ВО ДВОРИКЕ. СЕРЕБРЯНЫЙ ТАРСК ВОЗВРАЩАЕТСЯ
Боевой кайил поднялся на задние ноги и пошел в атаку. Когти его, однако, были зачехлены. Другой зверь поднял фонтан пыли и песка, закинул грациозную голову на длинной шее и ткнулся стянутой кожаными ремнями клыкастой пастью во всадника, едва успевшего прикрыться маленьким щитом. Всадник тут же полоснул меня изогнутым лезвием в кожаных ножнах, а я парировал удар своим оружием, тоже в легких и красивых тренировочных ножнах.
Визжа от возбуждения, кайилы приседали и бросались друг на друга с быстротой и проворством котов. В последний момент я отвернул своего зверя с линии атаки, и собиравшийся нанести мне сокрушительный удар всадник потерял равновесие. Я тут же полоснул его по шее зачехленным клинком.
Он проскакал мимо, развернулся и поднял своего кайила на дыбы.
Я приготовился к очередной атаке.
Мы тренировались уже десять дней по десять гориан-ских анов ежедневно. Из последних сорока схваток восемь закончились вничью, в тридцати двух мне присудили победу, девятнадцать из них, по мнению судей, завершились смертельным ударом.
Мой противник стянул с лица на горло марлевую повязку от пыли и сбросил бурнус. Хариф считался первым клинком Тора
— Принесите соль, — потребовал он у судьи
Судья махнул мальчишке, который тут
Я оставался верхом.
— Сними намордник со зверя, — сказал он и жестом приказал мальчишке заняться когтями кайила. Тот осторожно стянул кожаные чехлы с острых, как кинжалы, когтей. Зверь нервно топтался в песке.
Я сбросил тренировочные ножны и провел лезвием по стягивающим пасть зверя ремням. Кожа мгновенно лопнула. Брошенный на ятаган шелковый платок разваливается на две части. Кайил запрокинул голову и оскал клыкастую пасть.
Я поднял ятаган. Сталь ослепительно сверкнула на солнце, я снова вложил его в ножны и спрыгнул на землю. Мальчишка принял поводья.
Я повернулся к воину.
— Живи спокойно, — проворчал он.
— Постараюсь, — ответил я.
— Большему я тебя научить не могу. Я промолчал.
— Пусть между нами будет соль, — сказал он.
— Пусть между нами будет соль.
Он насыпал щепотку соли на правое запястье и взглянул на меня узкими глазами.
— Хочется верить, что ты надо мной не смеялся.
— Нет.
— В твоей руке сталь живет, как птица.
Судья согласно кивнул. Глаза мальчишки сияли.
— Ничего подобного мне видеть не приходилось. Кто ты?
Я насыпал соли на правое запястье.
— Я человек, который делит с тобой соль.
— Этого достаточно.
Я прикоснулся языком к пропитанной потом горстке соли на его руке, а он лизнул мою соль.
— Мы с тобой разделили соль, — сказал он.
Затем он вложил в мою руку круглый золотой тарн Ара, которым я заплатил за учебу.
— Это твое, — сказал я.
— Как у тебя получается? — спросил он.
— Не знаю.
Он улыбнулся:
— Мы с тобой разделили соль.
Из шатра Фарука из Касры я отправился в свою лачугу в Торе. Он покупал кайилов для каравана на оазис Девяти Колодцев и разбил лагерь вблизи от города. Оазис принадлежал Сулейману, начальнику тысячи копий. Сулейману из рода аретаев.
По моей просьбе Фарук согласился судить учебный бой с ятаганами, который всегда устраивают в конце обучения.
Просьба не сильно его обременила, поскольку он все равно пропадал в районе южных ворот, осматривая кайилов.
Да и судить было нетрудно, ибо спорных ситуаций не возникало. Спор возник только один раз. Хариф настаивал, чтобы победу присудили мне. Я не соглашался, поскольку не дотянулся ятаганом до его тела. Судья расценил ситуацию предельно корректно. Финальная атака представляла широкий рубящий удар снизу вверх в лицо. Я придержал лезвие, не дотянувшись до Харифа на один торн. Кожаные ножны рассекли бы ему кожу, а я не хотел причинять противнику вреда. Без ножен такой прием слизывает человеку половину черепа.
— Будь сегодня гостем моих шатров, — сказал судья Фарук из Касры.
Мальчишка, который принес соль и снял чехлы с когтей моего кайила, был его сыном. Он стоял рядом, глаза ребенка сияли. Звали его Ахмед. Именно он несколько месяцев назад погнался за кайилом и натолкнулся на камень, на котором было начертано: «Страшись башни из стали».
— Для меня огромная честь отужинать вместе с вами, — ответил я.
В эту ночь, после того как мы покончили с едой и одетая славянка в браслетах, рабыня Фарука, вымыла наши правые руки в веминиевой воде, которую принесла в маленьком пузатом медном кувшине, я вытащил из складок одежды маленький плоский закрытый горианский хронометр. Глаза мальчишки едва не вылезли из орбит. Я протянул ему вещииу.
Ахмед открыл крышку и уставился на бегущие по кругу крошечные стрелки. Горианский день состоит из двадцати часов, или анов. Горианские хронометры отличаются от земных часовых механизмов тем, что стрелки у них движутся в противоположную сторону. В этом смысле время здесь идет назад. Это был великолепно сработанный и очень точный хронометр. У него имелась даже раскачивающаяся стрелка для измерения крошечных инов. Мальчик с трудом оторвал глаза от волшебного прибора и взглянул на меня.
— Это тебе, — сказал я. — Подарок. Мальчик покорно протянул хронометр отцу. Фарук, купец из Клеры, улыбнулся.
Тогда мальчик с хронометром в руках обошел сидящих вокруг костра людей. Возле каждого он останавливался и протягивал драгоценный подарок. Все поочередно осматривали вещь и возвращали ее Ахмеду. Наконец мальчик вернулся, сел рядом со мной и посмотрел на отца.
— Ты будешь узнавать время, — сказал Фарук из Касры, — по скорости кайила, по кругу и палке, а еще по солнцу. Но эту вещь ты можешь сохранить как подарок.
— Спасибо тебе, отец! — восторженно воскликнул мальчик. — Спасибо тебе! И вам спасибо! — обратился он к сидящим вокруг костра.
Все разулыбались.
— И тебе спасибо, воин, — повернулся ко мне мальчик.
— Пустяки, — ответил я.
Фарук из Касры посмотрел на меня.
— Мне это очень приятно, — сказал он и поинтересо-
Мальчик видел камень с надписью по дороге в оазис Девяти Колодцев.
— Я скромный купец, — отвечал я. — У меня есть несколько камней, которые я бы хотел продать в
