— Губы, — приказал он.
Она молниеносно вскочила и приблизила свои губы к его. Хассан попытался распробовать вкус ее рта.
— Не продавай меня, Хассан, — рыдала она.
Разбойник оттолкнул ее в центр мраморного круга и повернулся к купцу:
— Сколько она стоит?
— Поскольку она всего лишь рабыня, я дам тебе за нее серебряный тарск.
— Хассан! — завизжала девушка.
— По рукам, — сказал Хассан, и рабыню продали.
— Нет, Хассан! — не унималась девушка.
— А за свободную я тебе даю два золотых диска тарна, — сказал купец.
— Договорились, — кивнул Хассан.
— Хассан! — вопила рабыня.
— Увести! — распорядился торговец.
На левую руку Зины тут же накинули наручники и приковали ее лицом к стене. Она продолжала 9тчаянно выкрикивать:
— Хассан! Хассан!
Хассан принял деньги, и купец сказал:
— В следующей комнате мы рассмотрим остальной товар.
— Хорошо, — ответил разбойник и вышел из зала, не обращая внимания на рыдающую предательницу. Он был из Тахари.
— Еще, хозяева? — спросила девушка, стоя на коленях у низкого столика темного дерева. На ней была высокая блузка из красного шелка на одном крючке, стягивающие лодыжки прозрачные шальвары из красного же шелка, два золотых браслета на левой щиколотке и ошейник.
— Нет, Йиза, ты свободна, — ответил купец.
— Хорошо, господин — Она потупила взгляд, грациозно поднялась на ноги, взяла поднос с черным вином и разными сортами сахара и, пятясь, вышла из комнаты.
Движения девушки были легки и грациозны. Ее разбудили, не разрешили набросить чадру и велели приготовить и подать черное вино. Все было исполнено, лишь в уголках ее глаз застыли остатки сна, и один раз, стоя на коленях, она отвернула голову и зевнула, как кошка. Рот ее выглядел очаровательно тяжелым, как у всех утомленных красавиц, но держалась она прямо и грациозно, и только расслабленная, томная походка едва заметно выдавала усталость. В дверях последний раз мелькнула ее одежда, и девушка исчезла. Я представил, как она тут же натянет на себя простенькую простынку из репса, подогнет колени и уснет на соломе в камере, дверь которой обязательно плотно закроет.
Я не упомянул, что из комнаты девушка выскользнула по специальной дорожке. В частных жилищах состоятельных людей в Тахари комнаты устилают дорогими коврами. Чтобы не портить ковры, ходить стараются по специально проложенным дорожкам, выстланным грубым материалом. Дети, женщины, слуги и рабы пользуются дорожками в обязательном порядке. В отсутствие гостей мужчины тоже стараются ходить по ним.
— Уничтожение колодца, — произнес купец, — неслыханное уголовное преступление.
Ни я, ни Хассан не ответили. Он сказал истину. Незадолго перед этим купец сводил нас к колодцу. Его действительно засыпали. Возможно, отремонтировать колодец так и не удастся. При свете факелов рабочие вытаскивали на веревках мешки с камнями и песком. Хассан стиснул кулаки. После этого мы вернулись в дом торговца выпить черного вина. До рассвета оставалось два ана.
За все награбленное добро, включая живой товар, Хас-сан получил одиннадцать дисков тарна Ара и четыре — Турий. Каждому из своих девяти сообщников он швырнул по диску Ара. Остальное главарь оставил себе. Золотой диск тарна города Ара — это больше годовой заработной платы среднего рабочего. Большинство бедняков Гора никогда не держали его в руках. Разбойники ожидали снаружи, рядом томились кайилы.
— Но самое странное, — сказал торговец, подавшись вперед и буравя нас взглядом, — это то, что предводительствовала аретаями женщина!
— Женщина? — опешил Хассан.
— Да, — подтвердил купец.
— Вы уже разослали гонцов войны? — спросил Хассан.
— Всем оазисам каваров и подчиненным им племенам.
— Пытались ли вы вести переговоры?
— С кем? С людьми, убившими воду? — возмутился купец. — Конечно нет!
— Какое решение принял Гарун, верховный паша каваров?
— Кто может сказать, где находится Гарун? — Купец театрально развел руками.
— А его визирь Барам, шейх Безхада?
— Гонцы войны отправились во все стороны.
— Ладно, — кивнул Хассан.
— Племена собираются, — сказал купец. — Скоро запылает вся пустыня. »
— Я устал, — сказал Хассан, — и я не думаю, что будет умно появляться в Двух Ятаганах при свете дня.
— Хассад-паша знает, что в оазис прибыли разбойники, — улыбнулся купец. — Это выгодно для нашей экономики. Сюда не часто заворачивают караваны.
— Официально ему об этом ничего не известно, — возразил Хассан. — Я не хочу, чтобы он по требованию возмущенных горожан послал сотню воинов патрулировать пустыню. Наша встреча вызовет обоюдную неловкость. Что, по-твоему, нам тогда следует делать?
— Может быть, проехать мимо с дикими криками?
— Возможно, — улыбнулся Хассан.
— А может, вам придется убить друг друга.
— Не исключено.
— Ночью, — заверил его торговец, — вам всегда рады в оазисе Двух Ятаганов.
— Ночью нам рады, а днем нас ловят, — проворчал Хассан.
— Мы — сложные люди, — развел руками купец.
— Хотел бы я, чтобы в других оазисах жили такие же сложные люди, — сказал Хассан. — Во многих местах спят и видят, когда моя голова окажется на копье.
— Жители Двух Ятаганов не виноваты, что в других местах живут неотесанные хамы.
— Кому же ты продаешь купленные у меня товары? — поинтересовался Хассан.
— Неотесанным хамам, — рассмеялся купец.
— А они знают об их происхождении?
— Конечно.
— Ладно, — сказал Хассан. — Скоро светает. Нам пора в путь.
Он поднялся на ноги, несколько тяжеловато, поскольку долго сидел со скрещенными ногами. Я тоже встал.
— Да не опустеют ваши бурдюки. Пусть у вас всегда будет вода, — сказал купец.
— Да не опустеют твои бурдюки. Пусть у тебя всегда будет вода, — ответили мы.
В этот предрассветный час на камни выпадает роса. Хассан, его люди и я нащупали стремена и сели в седла.
— Хассан, — сказал я. — Да?
— Купец сказал, что шесть дней назад аретаи из Девяти Колодцев напали на оазис Песчаного Слина?
— Да.
— Шесть дней назад воины Девяти Колодцев находились вблизи своего оазиса, так как ловили бежавшего из тюрьмы преступника, который якобы пытался убить Сулейман-пашу.
— И он убежал? — улыбнулся Хассан.
— Похоже на то. Так вот, если шесть дней назад они были в своем оазисе, они никак не могли
