Четырем Пальмам — опорному пункту каваров, расположенному намного южнее. Путь туда был значительно дольше. С другой стороны, он принял разумное решение. В оазисе Красного! Камня обитали ташиды, подчиненное аретаям племя. Кроме того, между Климом и Красным Камнем пролегали территории, контролируемые Абдулом, соляным убаром, которого я знавал под именем Ибн-Саран. Ну и, наконец, дорога на Четыре Пальмы быстрее выводила нас из страны дюн в обычную пустыню, где можно натолкнуться на какую-нибудь дичь или встретить племена кочевников. Взвесив все «за» и «против», мы решили идти на Четыре Пальмы. Разумеется, опасности подстерегали нас на обоих направлениях. Приходилось рисковать, иного выбора у нас не было.
Хассан рисковал продуманно, и теперь нам предстояло узнать, сопутствует ли ему удача.
Он ориентировался по солнцу и по перелетным птицам. У нас не было никаких инструментов или карт, позволивших бы определить точное направление на Красный Камень или на Четыре Пальмы.
Мы рисковали. Альтернативой риску была не безопасность, а неминуемая смерть.
Одним из последствий плана Хассана явилось то, что в течение определенного времени мы шли на юго-запад от Клима, другими словами, еще глубже забирались в самые глухие и дикие уголки страны дюн, где нет даже караванных дорог.
Я понял, что именно поэтому за нами устремился зверь.
— Воды осталось на четыре дня, — объявил я Хассану.
— На шесть, — спокойно ответил он. — Два дня мы продержимся и без воды.
Мы дошли до границы страны дюн. Я смотрел на безжизненные холмы, овраги, скалы и колючий кустарник.
— Сколько еще осталось идти? — спросил я.
— Не знаю, — пожал плечами Хассан. — Может быть, пять дней, может быть, десять.
Мы не знали, в каком именно месте мы вышли из дюн.
— Далеко мы забрались, — сказал я.
— Ты не обратил внимания на ветер? — спросил Хассан.
— Нет, — сказал я. О ветре я и не подумал.
— Откуда он дует?
— С востока.
— Сейчас весна, — заметил Хассан.
— Это играет какую-то роль? — спросил я. Ветер был точно таким же, как раньше, неутомимый, порывистый ветер Тахари. Разве что направление действительно изменилось.
На четырнадцатый день нашего путешествия ветер задул с востока.
— Да, — кивнул Хассан, — это важно.
Два ана назад над горизонтом показался краешек солнца. Ан назад Хассан сказал:
— Пора копать траншею.
Стоя на коленях, мы руками вырыли траншею в потрескавшейся земле. Траншея получилась глубиной в четыре фута, очень узкая, копать ее было несложно. Мы вырыли ее строго перпендикулярно движению солнца, чтобы обеспечить тень в течение всего дня, за исключением нескольких полуденных часов.
Стоя на краю траншеи, Хассан задумчиво повторил:
— Это очень важно.
— Я ничего не вижу, — сказал я.
Лицо секли поднятые ветром песчинки.
— Мы зашли слишком далеко, — произнес он.
— Что-нибудь можно сделать? — спросил я.
— Я лягу спать, — ответил Хассан. — Я страшно устал.
Я видел начало бури. Далеко на востоке появилась тоненькая полоска на горизонте. И только потом до меня дошло, что высота полосы достигает сотен футов, а ширина — нескольких сотен пасангов. Небо стало серым, потом черным, как от дыма. Боясь ослепнуть, я закрыл глаза руками и сжался в комок на дне траншеи. Вокруг уже завывал ветер, песчинки до крови секли мои руки. Я рискнул приподнять голову. Небо почернело, вокруг бушевала песчаная буря. Я сидел в траншее, обхватив голову руками, и слушал бурю. Затем я уснул.
Ближе к ночи мы с Хассаном проснулись и попили воды. Буря прошла. Мы снова увидели звезды. .
— Сколько длятся такие бури? — спросил я.
— Весна, — пожал плечами Хассан, как это принято в Тахари. — Никто не знает.
— Разве я не твой брат? — спросил я. Хассан поднял голову.
— Никто не знает, сколько продлится буря, — повторил он. — Может быть, несколько дней. Весна. И ветер дует с востока. — Хассан снова опустил голову и уснул.
Спустя некоторое время я уснул тоже. Перед рассветом я неожиданно проснулся Он стоял, глубоко увязнув в песке, и смотрел на нас.
— Хассан! — крикнул я.
Хассан проснулся мгновенно. Мы вскочили, тут же по колено утонув в песке.
Он разинул страшную пасть и склонил голову набок. В шерсть зверя набился песок. Он смотрел мне в глаза. Затем он вытянул гигантскую лапу и показал в сторону страны дюн.
— Бежим! — крикнул Хассан.
Мы выскочили из траншеи, стараясь держаться подальше от чудовища. Ветер валил с ног как нас, так и его, но зверь не делал попыток приблизиться. Он смотрел на меня и указывал в сторону страны дюн.
— Вода, — сказал Хассан. — Вода!
Он встал на бортик траншеи, прикрывая меня своим телом. Я медленно спустился на дно и, словно вызывая зверя на атаку, поднял бурдюки с водой. Хассан принял груз, дождался, пока я вылезу наверх, после чего мы стали медленно отступать, стараясь не поворачиваться к зверю спиной. Вокруг бушевали песок и ветер. Чудовище не шевелилось и не сводило с меня глаз. Огромная лапа указывала в сторону страны дюн.
Мы с Хассаном, спотыкаясь, побежали в пустыню. На какое-то мгновение я потерял друга из виду, затем он появился в ярде впереди меня. Хассан бежал, глубоко увязая в песке. Я старался не отставать. Зверь нас не преследовал.
Глава 20. КУРИЯ ВОЗВРАЩАЕТСЯ В СТРАНУ ДЮН. Я ИДУ СЛЕДОМ
— Он здесь, — сказал Хассан. — Но я не советую к нему приближаться.
— Он мог бы убить нас в траншее, — заметил я. — И не убил.
Буря прекратилась так же неожиданно, как и началась. Она продолжалась чуть больше суток. Ландшафт полностью изменился, однако мы без труда нашли нашу траншею. Продолжать путь в бурю мы не смогли. Менее чем через пасанг ветер свалил нас с ног, и мы прижались к песку, прикрывая головы бурдюками с водой. Потом все затихло.
— Это только начало, — проворчал Хассан. — Есть смысл идти вперед, пока не начнется по- настоящему серьезный ураган.
— Я возвращаюсь в траншею, — объявил я.
— Я с тобой, — сказал Хассан.
С небольшого пригорка мы увидели, что нашу траншею почти полностью занесло. Рядом с ней, наполовину засыпанный песком, лежал на спине курия.
При нашем приближении он повернул голову.
— Он жив, — прошептал Хассан.
— Он ослаб, — сказал я.
