— Он окружен тысячью всадников на кайилах, вооруженных копьями, — сказал Гарун.
— Откуда взялись эти всадники? — опешил Сулейман.
— Обсудим эти вопросы вечером, за чашечкой доброго базийского чая, — лукаво прищурился Гарун. — А сейчас есть дела поважнее.
— Хитрый каварский слин, — улыбнулся Сулейман-паша. — Ты прозорлив и отважен, как Хассан- бандит, на которого ты здорово смахиваешь.
— Мне об этом уже говорили, — рассмеялся Гарун. — Должно быть, этот Хассан отчаянный и красивый парень.
— Об этом самое время поговорить вечером, за чашечкой доброго базийского чая, — сказал Сулейман, пристально глядя на Гаруна.
— Правильно, — кивнул Гарун.
С этими словами Хассан нырнул в тоннель. За ним последовали сотни воинов, в том числе и я. Многие несли факелы и лампы.
На верху самой высокой башни касбаха Тарны мы с Хассаном загнали в угол Ибн-Сарана.
— Он мой! — крикнул Хассан.
— Осторожнее, — произнес я.
В следующую секунду воины бросились друг на друга. Подобной работы ятаганами мне еще не приходилось видеть. Затем дерущиеся разошлись на несколько шагов.
— Ты хорошо бьешься, — сказал Ибн-Саран, покачнувшись. — Но я всегда тебя побивал.
— Это было давно, — ответил Хассан.
— Да, — произнес Ибн-Саран, — прошло немало лет. Увидев меня, он махнул ятаганом.
— Добиться победы, — сказал я, — значит потерять врага. Ибн-Саран склонил голову, как требовал этикет Тахари.
Затем с побелевшим лицом он шагнул на край башни и бросился вниз.
Хассан вложил ятаган в ножны.
— У меня было два брата, — сказал он. — Один сражался за Царствующих Жрецов. Он погиб в пустыне. Второй воевал за курий. Он погиб на башне касбаха Тарны.
— А ты? — спросил я.
— Я старался ни во что не вмешиваться, — произнес он. — И понял, что это невозможно.
— Середины не бывает, — сказал я.
— Не бывает, — вздохнул Хассан и посмотрел на меня. — Раньше, — сказал он, — у меня было два брата. — Он положил руки мне на плечи. В глазах его блестели слезы. — Теперь остался только один.
Мы разделили с ним соль на горящей крыше в Красном Камне.
— Брат мой, — сказал я.
— Брат мой, — ответил он. Хассан встряхнулся.
— У нас много работы, — сказал он, и мы поспешили спуститься с башни на крепостную стену. Оттуда я увидел, как гонят назад пленников, успевших бежать из касбаха в пустыню.
Среди них шагал связанный водонос Абдул. В спину ему упиралось острие копья. Неподалеку от Hero, спотыкаясь, брел привязанный к двум кайилам Хамид, бывший помощник Шакара, предводителя отряда аретаев. Шакар тоже принял участие в погоне, надеясь задержать несчастного Хамида. Какова бы ни была вина Хамида в покушении на Сулейман-пашу, он опозорил свое имя переходом на сторону соляного убара. Предатель поднял клинок на собственный народ.
Мы с Хассаном спустились во дворик крепости.
Больше всего я поразился, опознав начальника загадочных копьеносцев Хассана. Увидев меня с высокого седла кайила, всадник сдернул с лица повязку.
— Т'Зшал! — опешил я.
Бородатое лицо расплылось в улыбке.
— Я решил послать в Клим продовольствие, тысячу кайилов и тысячу копий, — объяснил Хассан. — Я знал, что эти люди мне пригодятся.
Т'Зшал потряс копьем, и кайил попятился.
— Мы никогда не забудем каваров, паша, — произнес он. Мне показалось, что Хассан допустил большую ошибку.
Все-таки таких людей вооружать не стоит.
Т'Зшал мастерски развернул кайила. Он родился в Тахари. Затем, подняв тучи песка, он поскакал в пустыню, чтобы принять командование над своими людьми.
Хамид и Абдул упали на колени.
Хассан поднес клинок к горлу Хамида.
— Кто ударил Сулейман-пашу? — спросил он.
Хамид поднял голову. Рядом стояли Сулейман и Шакар.
— Это сделал я, — еле слышно произнес Хамид.
— Увести, — распорядился Сулейман-паша.
Пленного уволокли.
— Откуда ты узнал, что именно он ударил меня? — спросил Сулейман.
— Я был там, — ответил Хассан. — И все видел.
— Гарун, высокий паша каваров! — воскликнул Шакар.
Хассан улыбнулся.
— Но тебя там не было, — нахмурился Шакар. — Там находились аретаи, Ибн-Саран, Хаким из Тора и… — Шакар осекся.
— И Хассан-бандит, — закончил Хассан.
— Так это ты? — расхохотался Сулейман.
— Конечно, не могут же одновременно существовать два таких отважных и красивых парня!
— Канарский слин! — хлопнул себя по ляжкам Сулей-ман.
— Только не слишком распространяйся о моем втором обличье, — предупредил Хассан. — Временами мне просто необходимо менять внешность, особенно когда обязанности паши начинают меня тяготить.
— Я тебя понимаю, — кивнул Сулейман. — Никто не узнает твоей тайны, можешь не волноваться.
— И я не произнесу ни слова, — пообещал Шакар.
— А ты, значит, Хаким из Тора? — повернулся ко мне Сулейман.
— Да, высокий паша, — ответил я.
— Я сожалею, что мы несправедливо обошлись с тобой, — сказал он.
Я пожал плечами.
— В касбахе еще продолжаются мелкие стычки. С вашего разрешения я удалюсь.
— Пусть будет твой глаз верным, а сталь быстрой, — сказал Сулейман-паша.
Я поклонился.
— Как поступить с маленьким слином? — спросил Шакар, показывая на скрючившегося в песке Абдула.
— Этого тоже увести, — распорядился Сулейман-паша.
На горло Абдула тут же накинули веревку, и хнычущего пленника уволокли.
Я посмотрел на центральную башню касбаха. Во внутренних помещениях продолжался бой.
— Найдите Тарну, — сказал Сулейман-паша. — И приведите ее ко мне.
Несколько человек тут же кинулись исполнять его приказание. Мне стало жаль эту женщину. Будучи свободной, она засыпала колодцы. Теперь ее ожидали долгие и мучительные пытки. На относительно безболезненную смерть на колу она могла не рассчитывать.
Люди Тахари не прощают тех, кто засыпает колодцы. За такое преступление снисхождения не бывает.
Я отошел в сторону.
Увидев меня, Тарна оторопела.
