футболки. — Бабуле не нужна больница! Я могу сама ухаживать за ней, как всегда это делала. И у нас теперь Мер, так что бабуля не боится больше оставаться одна, когда я ухожу. Она говорит, что ей легче становится, когда Мер тихонько лежит рядом с ее койкой…
— А что сказал доктор? — нерешительно спросил Джим. Ох, только бы Элли не заплакала!
— Какой доктор? У бабули и сил нет сходить к доктору. Это так далеко. Но она говорит мне, что делать. Есть такие травы, которые помогают от болезней. Бабуля в них разбирается, и она насобирала их, когда чувствовала себя лучше. Я могу делать из них напиток вроде чая.
Элли словно жила в каком-то другом мире. У Джима в голове не укладывалось, что она не может просто сесть в машину и поехать к врачу. Впрочем, в какую машину? Он уже видел этот Петушиный проулок, когда два дня назад помогал Элли отнести домой такую вот коробку. Он не заметил там ни единого гаража, ни единой машины, если не считать застрявшего посреди дороги грузовика. В Петушином проулке Джим чувствовал себя чужестранцем. Люди пялились на него, мальчишки выкрикивали слова, которых он не понимал. Несколько мальчишек, похоже, намеревались загородить ему дорогу. Но Элли ответила им на их языке (Джим не понял, что она им сказала), и они с хихиканьем расступились. Джим, однако, чувствовал, что в одиночку рассчитывать там на дружеский прием не может.
— Если что-нибудь случится… — У Элли перехватило дыхание, и она не сразу смогла продолжать: — Если что-нибудь случится с бабулей, мы с Мер уедем в родные места. Мы не останемся здесь, не будем ждать, пока меня отправят в приют, а Мер вообще погибнет!
Она присела рядом с коробкой, рассеянно водя рукой по пластиковой занавеске, которую Джим нарочно положил сверху. Элли было сейчас не до этих вещей. Ею владел страх, и страх этот передался Джиму. Если что-нибудь случится с ее бабушкой!.. С его мамой и папой УЖЕ случилось — без всякого предупреждения!
— Тебя могут… могут взять на воспитание… как меня…
— Ни за что! — Элли решительно тряхнула головой. — На меня будут смотреть как на обузу, не зная, что делать со мной. Говорю тебе, мы с Мер уедем домой, на бабулину родину!
— Где это?
Вопрос этот словно прорвал плотину: Элли заговорила — слова лились неудержимым потоком, речь была сбивчивой, путаной, о многом приходилось догадываться. Но одно было ясно Джиму: Элли верит в существование чудесного дома, окруженного богатыми, плодородными землями, на которых сами собой произрастают злаки, ягоды, фрукты. У самого дома — колодец с прозрачной, студеной водой. Бабушка жила в этом доме до того, как муж ее нашел работу в городе. Но дом по-прежнему ждет возвращения хозяев…
— Ты хоть знаешь, как попасть туда?
— Автобусом. Мы с бабулей строили планы, как поедем туда, когда накопим денег на дорогу. Я даже записала название станции, до которой ходит автобус… Бабуля…
Внезапно Элли уткнулась лицом в пластиковую занавеску и разразилась горькими, безутешными рыданиями, сотрясавшими все ее худенькое детское тельце. Мер, словно возникнув из воздуха, тут же кинулась к ней, прижалась, стала тереться о нее, громко мурлыча и норовя дотянуться носом до спрятанного в занавеску лица.
Джим, совершенно несчастный, топтался рядом. Его раздирали противоречивые желания: ему хотелось бежать, и в то же время он жаждал выразить Элли свое глубокое сочувствие. Но он не находил для этого слов. Элли, выпростав одну руку, обняла кошку и крепко прижала ее к себе. Мер наверняка было больно от этого слишком крепкого объятия, но она все так же продолжала мурлыкать.
Понемногу рыдания Элли стали стихать. Наконец она подняла голову, прижимая к себе головку Мер, и, то ли всхлипнув, то ли икнув, сказала:
— Я сроду не была плаксой. Бабуля всегда говорила, что голова у меня крепко привинчена и я не дам ей разболтаться. И я это докажу! — Она с вызовом, точно ожидая возражений, посмотрела на Джима.
— Точно, Элли! Не сомневаюсь, ты всегда своего добьешься.
Элли энергично кивнула, ее хвостики-косички подпрыгнули.
— Все! Больше я не плачу! А теперь… — Она выпустила Мер из объятий. — Поглядим, что у нас здесь, в этой коробке…
Несмотря на зареванное лицо, она опять стала прежней Элли, и Джим почувствовал облегчение, когда она принялась рыться в коробке, сопровождая комментариями каждую находку.
На этот раз ночь выдалась безлунная, и Тиро, которому предстояла встреча с Мер, с удовлетворением отметил, что небо затянуто тучами. Мер почти тут же явилась на вызов.
— Сегодня должно быть сообщение. На западе уже начался сбор. Люди при всех своих нынешних тревогах не могли не заметить массовое исчезновение кошек. Сейчас, в вечернем выпуске, их шумное телевидение снова говорило об этом.
— Должно быть, положение здесь стало угрожающим, раз наши начали сбор. — Мер как будто была чем-то встревожена.
— Но ты ведь свое задание выполнила?
По ее реакции было ясно, что вопрос этот праздный. Но что же в таком случае беспокоит ее? Впрочем, расспрашивать Тиро не стал, и они, не возобновляя больше своего внутреннего диалога, побежали по узким потаенным тропкам на скрытую в густом кустарнике полянку, на которую месяцами не ступала нога человека.
Тиро откинул голову и коротко, резко крикнул. Черная тень в центре полянки дрогнула, слабым пятнышком света обозначив вход. Тиро первым прыгнул туда и с наслаждением ощутил под собой мягко пружинящий пол. Все здесь было знакомое, родное. Зеленоватый свет радовал глаз — переносить слишком яркое здешнее солнце было нелегко с непривычки. Стены кабины, как и пол, были обиты толстой, мягкой материей. Имелись здесь и ремни безопасности. Приборная доска мигала множеством огоньков, а под ней был расположен пульт управления с различными кнопками и рычажками, чутко реагировавшими на мысленные команды.
Тиро заметил, что главный сигнал на доске не мигает, а горит ровным и ярким зеленым светом. Это означало вызов на базовый корабль! Тиро мгновенно подтянулся, хвост его завибрировал, Теперь требовалась максимальная сосредоточенность, чтобы четко и быстро передавать приборам нужные указания.
Мер уже свернулась калачиком, прикрепилась к полу ремнями и собралась отдыхать: на этот раз была очередь Тиро нести вахту у приборов. Они вели себя спокойно — в непосредственной близости к поляне никого посторонних не было. Убедившись, что старт никем не будет замечен, Тиро мысленно отдал команду к взлету.
Уже в следующий миг его словно припечатало к полу. Аппарат взмыл вверх, стремительно набирая скорость. Тиро по-прежнему не отрывал глаз от приборной доски. Теперь, в воздухе, их могли обнаружить визуально или радарами. Ничего страшного в этом не было: человечество еще не изобрело летательных аппаратов, способных состязаться в скорости с воздушным разведчиком Ка'атов. Но все-таки лучше вообще избежать осложнений. И Тиро не позволял себе расслабиться, пока они не поднялись выше, чем когда-либо летали самые совершенные реактивные самолеты.
Глаза Мер были закрыты. Мозг ее не проявлял активности — она спала. Ей и полагалось спать, раз не ее вахта. Этого требовала логика, а Ка'аты всегда и во всем руководствуются логикой.
Вызов на базовый корабль был событием чрезвычайным. Тиро так напряженно об этом размышлял, что у него снова завибрировал хвост. Впрочем, стоило ли ломать голову над тем, что очень скоро разъяснится?
И мысли Тиро перескочили на другую тему: к Джиму. Что Джим сказал бы, узнай он, кто такой Тиро в действительности? Способен ли мальчик вообще поверить в существование мыслящих Ка'атов? Люди не склонны пересматривать свои убеждения. Для них что Ка'аты, что кошки — разницы никакой.
Известие, что уже несколько ЗЕМНЫХ тысячелетий назад, когда человечество, можно сказать, едва выбралось из пещер, эти столь непохожие на людей создания прилетели из космоса на их ничем не примечательную планету, так сильно ранит их самолюбие, что люди просто откажутся этому верить.
