этого внука! Это был знак смерти деда, которую сам На-Та-Хай уже предчувствовал… но еще и знак гибели всего его мира. Он отослал это наследство сыну своей дочери, даруя последнему из рода немного прошлого, которое он защищал так отчаянно, стараясь уберечь его целостность от ударов времени и натиска чужой жизни.
Долетает ли теперь до него из ночи отдаленный звук старой песни? Той песни, что когда-то воодушевляла воинов его народа?
Шагай по стопам Смертоносного Бога.
Шагай след в след того, Чья тетива уже натянута со всей силой Шагай след в след того, Чей взгляд дарит врагу легкую смерть Сторм не стал укладывать свое наследство в мешок, который он хотел оставить Ларкину. Он взял ожерелье, погладил прохладные серебряные звенья и полированную бирюзу и надел его на шею, аккуратно спрятав под рубаху. Браслет плотно обнял его запястье. Витой пояс он осторожно свернул и убрал в свой походный мешок.
Он накрыл плечи присланным одеялом и поднялся. Раньше ему никогда не приходилось надевать убор вождя, и теперь он с удовольствием ощущал в его тепле нечто связывающее соткавшие его руки с ним, Остином Стормом — беженцем в чужом мире, потерявшим свой народ и свою родину.
Потерявшим!.. Сторм молча повернулся к горным хребтам на востоке. Он поглубже надвинул шляпу, чтобы защититься от холодного ветра, долетающего с этих вершин и пошел прямо в темноту, чуть освещенную неярким светом двух маленьких лун.
Он остановился на пригорке, который был так мал, что назвать его холмом было трудно. Там он уселся, скрестив как обычно, ноги. Странное сходство было между Дине и этой землей. В прошлом навахо предпочитали голодать в плохие времена, нежели расставаться с горами, пустыней и тем миром, который они знали.
Он не должен, не смеет вспоминать об этом! Сторм сжал кулаки и стукнул по коленям, пытаясь физической болью заглушить боль душевную. Он — отрезанный ломоть, вечный изгнанник. И он будет проклят, если не выполнит того, что привело его в этот мир. Он уже возвращался в древнюю веру, сам этого не осознавая. Прежде всего он должен восстановить свое воинское колдовство. Он не сможет встретиться с Квадом, пока снова не будет чувствовать себя цельным, полностью вооружившимся против врага… и это время еще не настало.
Он не знал, сколько просидел на пригорке. На лиловом небе появилась оранжево-красная полоса. Это было не земное Солнце, но он все-таки почувствовал, что это можно сделать и здесь.
Сторм повернулся к быстро ширящейся красной полоске, поднял руки с ножом и парализатором так, чтобы на них упал первый луч восходящего солнца. Когда-то в древности первый луч жизнетворящего тепла сошел с неба и коснулся земли — плоти Далеких Богов — и от этого зародился на Земле человеческий род. Нет, неправда, что Далекие Боги не захотят или не смогут услышать его так далеко от Дине. Важно, чтобы сам Певец верил в те силы, которые он призывает. И что-то в душе Сторма давало ему уверенность, что он будет услышан.
Возможно, слова он вспомнил не совсем точно, возможно, и могущество Певца присвоил себе не по праву. Но почему-то он был уверен, что Великий Дух поймет его.
6
Ветер, овевавший Сторма на пригорке, затих. Сурра с ласковым, заигрывающим мурлыканьем прижалась к его ногам и старалась подсунуть голову под руку, только что выпустившую рукоять ножа. Рядом в траве чуть слышно возились сурикаты. В небе важно парил издали заметный знакомый силуэт — это Баку поднялся приветствовать новый день свободы. Сторм глубоко вздохнул. Вернувшись попрощаться в походный лагерь, он уже не чувствовал себя одиноким и потерянным.
Когда Сторм присоединился к Соринсону и посмотрел, как снаряжена экспедиция, он сразу понял, что Наблюдатель не хуже Ларкина знает, что необходимо в дороге на этой земле. Партия подобралась небольшая: сам Соринсон, колонист по имени Мик Фойл, занимающийся всеми хозяйственными делами и три норби, среди которых Сторм без особого удивления узнал Горгола. Он поприветствовал жестом юного туземного охотника и поставил в общий строй свою вьючную кобылу.
Фойл, вытаращив глаза, уставился на сурикатов, гордо восседавших на вьюках, и на приспособленный для Баку насест. Сурра сама шла легкой рысью рядом с вьючной кобылой.
— Что это за красавцев ты привез? — спросил он подъехавшего землянина. — Кто эти малыши? Обезьяны? Слышал я об обезьянах достаточно, а вот видеть никогда не приходилось.
— Нет, это сурикаты, — объяснил Сторм.
— Они с Земли, правда? — Фойл одобрительно оглядел снаряжение и упряжь кобылы, а потом подозвал свою верховую лошадь. — Выглядят эти малыши очень сообразительными. А на что они годны?
Сторм рассмеялся.
— Главным образом для саперных работ. Видишь, какие у них большие когти? Могут сделать любой подкоп, если понадобится. А еще они тащат домой все, что им понравится. Возможно, и ты назовешь их когда-нибудь воришками.
— Он щелкнул пальцами, и Хо с Хингом весело блеснули глазами в его сторону.
— О вас и о ваших животных уже ходит куча слухов. Ведь вас зовут Сторм? Слышал я, что вы вчера успокоили одного из объездчиков Горланда, просто хлопнув его по голове… по крайней мере, ребята так рассказывали…
Сторм улыбнулся.
— Это один из приемов командос, Фойл. Этот объездчик был пьян и хотел потянуться, только сделал это слишком широко и не в том направлении.
Фойл уставился на Сторма с таким искренним изумлением, что у него даже шляпа сбилась на макушку.
— Спорить готов, что парни в тебе не ошиблись, рассказывая, что ты был в этой заварушке громом и молнией. Парень ты не шибко крупный, но, по-моему, из тех проворных малышей, что часто бывают в самой середке неприятностей. Будь уверен, я-то насмотрелся на скандалы!
Фойл дернул повод вьючной лошади, и она послушно встала за ним.
Они спустились по косогору к реке, и тут Сурра вдруг заартачилась. Она фыркала и металась по берегу, никак не желая идти в воду и мочить свою драгоценную шкуру. Сторм успокоил ее, и она, еще немного пошипев и поругавшись по-кошачьи, все-таки взяла в зубы брошенный ей конец веревки.
Вот так, с барханной кошкой, плывущей рядом с вьючной лошадью, они пересекли Иравади и вышли на огромную равнину, тянувшуюся от восточных гор до самого лавандового неба. Соринсон не только прекрасно организовал экспедицию, он еще и неплохо руководил ею. А вскоре Сторм узнал, что это была уже не первая, а третья попытка Наблюдательной Службы отыскать Запечатанные Пещеры.
— Все проблемы в воде, — объяснил сам Соринсон. — В этой стране можно работать только четыре недели, когда идут дожди и все оживает. На все остальное время надо иметь запас воды и еще запас корма для лошадей. И здесь ничего не поделаешь без разорительных затрат, которые мой департамент не хочет больше нести в одиночку. Перед самой войной у нас был один удачный сезон, мы даже начали небольшие раскопки в Карабайло, это на самой границе Пиков. И мы отыскали там нечто такое, что вызвало настоящий взрыв в высоких кругах. Но сейчас власти не располагают нужными средствами и потому наша поездка будет короткой. Вот если мы откроем что-нибудь стоящее, тогда они рискнут поставить постоянный лагерь. Я слышал, что там, куда мы сейчас направляемся, есть кое-какие запасы воды.
— А эти ваши находки… они что, действительно так впечатляющи?
— Вам никогда не попадались вещи культуры Ло-Сан-Ки?
— задумчиво поинтересовался Соринсон.
— Я даже не слышал о них.
— Это уникальная резьба, привезенная из провинции Ло-Сан с планеты Алтарь Троицы. Очень сложный рисунок, несомненно, плод многовекового развития этого искусства. Копии его постоянно
