гордость может потребовать отказа. Мы дадим тебе еще вьючного пони, их у нас много, их приводят беженцы. Многие из них не выживают и не оставляют родственников, которые унаследовали бы их добро. Дадим тебе припасов и дорожную одежду. Можешь выбрать, что хочешь, в наших кладовых.
Я пожелала тебе добра, — аббатисса помолчала. — Но не могу добавить чар благословения: там, куда ты идешь, они могут оказаться не помощью, а помехой. И не спрашиваю, в каком направлении ты поедешь, хотя посоветую не ехать открытыми дорогами: эта земля в хаосе, и многие лишившиеся предводителей люди охотятся на ней сами по себе.
— Леди аббатисса, ты дала мне гораздо больше, чем я осмеливалась бы просить, — Герта встала. — И, может быть, самый большой твой дар то, что ты не сказала; «Не уезжай, это бесполезно!»
Аббатисса слегка улыбнулась.
— А если бы я так сказала, и развела руки, и воспользовалась своей властью — впрочем, ты не дочь этой крыши, и у меня нет над тобой власти, — разве ты послушала бы меня? Нет, я знаю, что ты много думала и считаешь это долгом своей жизни. Да будет так. Мы сами выбираем свои дороги, и многие это делают гораздо беззаботнее, чем ты.
Герта стояла очень прямо. В этой женщине есть что-то такое: в других обстоятельствах они могли бы стать друзьями. На мгновение она подумала, каково было бы стать «дочерью» в этом мирном жилище. Но это была беглая мысль. И Герта повторила старое прощание путника:
— За еду и крышу благодарю и благословляю. Пусть все будет хорошо в этом месте, а я снова отправляюсь в дорогу. Аббатисса слегка наклонила голову.
— Иди с миром, леди Герта. И да найти тебе все, что ищешь, — и хотя она отказала в благословлении пламени, все же подняла руку и начертала какой-то знак в воздухе между ними.
Так Герта и Эльфанор ушли из этого места мира. Аббатисса была щедра. Герта сидела боком на лошади, на которой ее привез сюда Тристан; из вещей, оставленных беженцами, она взяла широкие, похожие на юбку брюки, в которых благородные леди ездят на охоту. Лошадь была не очень видная, небольшого роста; Герта была уверена, что в ней течет кровь диких горных лошадей. Но именно таких подбирают для трудного пути.
Чуть позади на узде шел еще меньшего размера пони, с вьюками на спине. К поясу Герты был привязан длинный нож-кинжал, который она также отыскала среди вещей в кладовой. К седлу она прицепила короткое копье для охоты на кабана с прочным наконечником, острым, как игла. Эльфанор ехала в похожей на колыбель корзине за спиной Герты, так что руки у девушки оставались свободными и она могла управлять обоими животными.
Она выехала ранним утром, потому что хотела миновать дороги до того, как на них появится много путников, и углубиться в холмы, как и советовала ей аббатисса. Земля поистине была полна людьми без вожаков и разбойниками. Многие лорды погибли в войне, их владения достались слабым, которые теперь оказываются легкой добычей для проходимцев. Только такие люди, как Тристан, могут в конце концов привести в порядок этот хаос. Герта подумала об этом, но потом отогнала подобные мысли. То, что она могла бы встать рядом с ним, может быть, помочь ему, — это фантастический рисунок из дыма, и мрачная правда ее ноши быстро разгоняет этот рисунок.
Еще до того, как солнце поднялось высоко, Герта съехала с дороги и углубилась в путаницу тропинок, которые вились между камней, выглядевших так, будто это случайный результат камнепадов; однако после тщательных расспросов в аббатстве Герта выяснила, что на самом деле это преграды или полуприкрытые ворота, которые скрывают начало иной, гораздо более древней дороги.
Прежние, некогда населявшие Долины, предпочитали дороги, которые поднимались на вершины холмов, а не вились долинами. Именно такой путь несколько месяцев назад привел ее вначале к святилищу Гунноры, а потом и к жилищу Жаб. Теперь Герте нужно было вернуться к святилищу. Только Гуннора может дать ей какие-нибудь указания. Потому что Великая Женщина любила детей и благосклонно относилась к их нуждам. Поможет ли она проклятой… Нет, твердо сказала себе Герта, согрешила она, а не ребенок. И потому расплачиваться тоже должна она. Она приняла бы на себя чешуйчатую кожу, выпуклые глаза — все то, что поразило Эльфанор. И надеялась, что Гуннора пошлет ей сон и расскажет, как этого достичь.
Герта ехала медленно, временами останавливалась, слезала с седла, кормила и пеленала Эльфанор. Девочка не плакала. И это ее молчание выглядело довольно странно. Герта заметила, что иногда эти круглые глаза смотрели на мир как-то не по-человечески. Не может ребенок такого возраста смотреть на окружающее так пристально.
Хотя древняя дорога проходит по вершинам, те, кто ее создавал, позаботились, чтобы путников нелегко было заметить. Со стороны долин дорогу закрывали густые кусты и деревья, иногда они уступали место вертикальным разбитым скалам, сливающимся с местностью, так что и по ним нельзя заметить дорогу.
Герта и девочка провели ночь в месте, которое могло быть специально подготовленным для лагеря, потому что тут скалы наклонились друг к другу, концы их соединялись, образуя подобие крыши.
Здесь была даже яма, почерневшая от многих костров; Герта уложила в нее хворост и сухой мох, которые заранее собрала, разожгла костер и села возле него, взяв ребенка на руки. В огонь она бросила горсть сухих листьев, которые ей дала Ингела. И теперь от костра исходил свежий чистый запах. Но не ради него Герта бросала травы. Их комбинация должна не подпустить к лагерю темные сны. Запах прочищает голову, и об этом знают те, кто разбирается в растениях. А Герта нуждается в этом.
Путешествие по старинной дороге снова отдало ее во власть все еще существующих древних сил. И она должна использовать любые средства защиты от зла.
Лошади тоже подошли поближе к огню и ели зерно, которое Герта достала из мешков. Отпустить их свободно пастись она не решалась. Но поблизости была вода, ключ, питавший небольшой ручей; лошадь и пони шумно напились, а сама Герта промыла две бутылки, наполнила их заново и утолила собственную жажду после сухого дорожного хлеба.
Спала она урывками, потому что сама включила в себе внутреннего страха, который пробуждал ее время от времени, и она подбрасывала дров в костер; рядом с рукой все время лежали наготове нож и копье.
Хоть Герта и старалась облегчить себе путь, тело ее болело. На рассвете, лежа между камнями, она уже больше не могла спать и думала о направлении, в котором двинется дальше.
Дорога продолжалась, то опускаясь в неглубокую долину, то снова поднимаясь вверх. Герта проезжала скалы, на которых были вырезаны странные символы, вырезаны так глубоко, что даже время не смогло полностью стереть их.
На четвертый день дорога разделилась, одна ветвь ее повернула на юг. Герта никого не видела, хотя раз или два, приближаясь к долинам, слышали звуки шагов других путников. И при каждом таком звуке замирала с бьющимся сердцем.
Герта поехала по северной дороге и стала искать знакомые ориентиры. Если она права, именно по этой дороге несколько месяцев назад она направлялась к святилищу Гунноры. И теперь следовало найти какую-нибудь скалу или участок местности, которые она помнит.
У развилки не оказалось подходящего места для лагеря. Дул ветер, холодный, без всяких признаков весенней мягкости. Герта сняла колыбель с седла и поставила ее перед собой, прикрыв плащом, чтобы хоть немного защитить ребенка.
В начале вечера по склонам холма двинулись тени. Но Герта продолжала двигаться, потому что пока не находила места для отдыха. И вот, уже почти перестав надеяться, она увидела здание, которое искала. Из двери, на которой висел выкованный из железа символ Гунноры — сноп, перевязанный ветвью фруктового дерева, — виднелся свет.
Лошадь, шедшая с опущенной головой, вдруг заржала. Сзади отозвался пони. Герта сама произнесла голосом, хриплым от холода и долгого молчания:
— Удачи этому дому и тем, кто живет в нем.
Дверь раскололась, половинки скользнули в стены. Вперед устремился золотой свет. Лошадь не дала Герте возможности колебаться, она прошла в дверь и остановилась во внешнем помещении, а не на настоящем дворе. Оба животных казались спокойными и довольными, словно пришли к себе домой.
Герда, с затекшим онемелым телом, чувствуя, словно проехала целую вечность, спешилась.
«Входи с миром».
