продолжила:
— Нет, только не говори мне, что я несу чушь. Тут все непросто. Она сама даже не отдает себе отчета. Это… — Ее английский не смог подсказать ей нужное слово, и Ильзе какое-то время только шевелила губами, пока Вилли не пришел ей на помощь:
— Мания?
— Ну да, мания… Психологическое состояние…
— Может, ты и права, — мрачно сказал Вилли, затягиваясь сигаретой. Теперь, конечно, Ильзе расскажет об этом Бауэру, и телеграф заработает… Он уже запустил машину слухов в Париже, а завтра сделает это в Риме.
Там он встретится с Кальванти, и предложит ему приобрести три превосходных рубина, которые Модести собственноручно огранила в своей мастерской. Там же, надо полагать, окажется и Тассос из Афин. В общем, вскоре все, кто имеет определенный вес в соответствующих кругах, будут обсуждать эту сенсацию.
Вилли не без облегчения подумал, что после Жанетт в Париже и Ильзе в этом городе в Риме ему не придется работать в постели. Но вслед за чувством удовлетворения на него нахлынула волна тревоги.
«Господи, — подумал он, — я теряю контроль».
Ильзе тем временем уже встала и надела бархатный с шелком халат. У нее появилось то отстраненное, холодное выражение, которое удачно скрывало ее намерения и возможности.
— А они еще подают эти самые устрицы у «Эмке»? — тревожно осведомился он.
— Конечно, Вилли… А что? — Она посмотрела на него с легким удивлением.
— Да так…
Ильзе подошла и села рядом с ним, и когда он почувствовал прикосновение ее длинных пальцев, то в нем опять начал разгораться костер…
— Ты просто выглядел таким озабоченным, — сказала Ильзе.
— Теперь все прошло, — сказал он и весело улыбнулся. — Полный порядок.
В маленьком отдельном зале казино играли только избранные и тщательно проверенные люди. Впрочем, маленьким этот зал назывался исключительно по сравнению с другими, более внушительными помещениями по другую сторону застланного коврами коридора казино.
В зале были дубовые панели по стенам, высокий резной потолок и три большие люстры. Большое сводчатое окно, из которого открывался вид на Бейрут и на море, теперь было закрыто алыми бархатными шторами. На полу лежал большой черный ковер. Вокруг длинного овального стола были расставлены стулья с высокими овальными спинками из атласного дерева в стиле Роберта Адама. По стенам стояли две оттоманки и диван. В углу находилась небольшая дверь, которая вела в уютный бар.
В комнате собралось около дюжины мужчин и одна женщина — Модести Блейз. На ней было длинное шелковое бордовое платье. В ушах сверкали бриллиантовые серьги. Белые атласные перчатки до локтя довершали ансамбль. В комнате было сильно накурено, и сизый дым слоями нависал над столом. Стояла та самая тишина, которая обычно сопровождает наиболее драматические моменты человеческого бытия — рождение, смерть или дуэль.
Сейчас как раз и имела место самая настоящая дуэль. Пятеро мужчин сидели, остальные стояли. Среди них было два южноамериканских миллионера, греческий судовладелец, южноафриканский алмазный король, два нефтяных шейха и французский промышленник. Напряжение возрастало, но игроки с бесстрастным видом следили за открывавшимися картами, каждая из которых могла принести выигрыш в несколько тысяч фунтов — или лишить желанной суммы. Модести Блейз сидела справа от банкомета — американца в белом смокинге, лет тридцати восьми, с волевым загорелым лицом и густыми коротко стриженными черными волосами. Лицо, на котором выделялись темно-серые широко расставленные глаза и глубокие складки, залегшие в уголках рта, было по-своему красиво, но за этой красотой безошибочно угадывалась властность. Человек был среднего роста и широкоплеч.
Его звали Джон Далл, и последние двадцать лет он не покладая рук создавал свою финансово- промышленную империю, которая принесла ему состояние, заставлявшее знатоков числить его среди десяти самых богатых людей на земле.
Чуть сзади Модести стоял высокий ливанец по имени Жюль Ферье с гладким коричневым лицом и черными блестящими, зачесанными назад волосами. Он был директором, а также и владельцем этого казино. Обычно бесстрастное, его лицо сейчас выказывало все признаки беспокойства.
Руки Далла возлежали на деревянном сабо с начинкой из шести колод карт, только что стасованных крупье. У его левого локтя стояла пепельница, где дымилась черная сигара с коротким мундштуком из камыша. Перед ним высилась горка фишек, количество которых впечатляло даже завсегдатаев этой комнаты, где потолок банка достигал двадцати тысяч фунтов.
Восемь раз Джон Далл банковал. Восемь раз Модести Блейз шла ва-банк и проигрывала.
Жюль Ферье пододвинулся к ней и прошептал:
— Прошу прощения, мадемуазель Блейз, но вы уже значительно превысили банковский кредит…
Она холодно посмотрела на него и сказала:
— Мы давно знакомы, Жюль. Вы сомневаетесь в моей платежеспособности?
— Нет, мадемуазель, но я… просто не могу выдать вам новые фишки… Я ведь отвечаю деньгами перед мистером Даллом…
Модести посмотрела на американца и не без вызова спросила:
— Вы сомневаетесь в моей состоятельности, мистер Далл?
Тот взял сигару, затянулся и сказал:
— Нет, мэм. — У него был глубокий грудной голос, но интонации казались резковатыми. — После вчерашней игры, когда вы проиграли мне восемьдесят тысяч, я сделал несколько междугородных звонков, навел справки. Хочется знать, с кем имеешь дело, а у меня теперь есть приблизительное представление о том, на что вы способны.
Она выдержала его взгляд, потом сказала:
— В таком случае давайте сделаем это нашим частным делом, которое не должно никого больше касаться. Ставьте весь ваш выигрыш, и я пойду ва-банк.
— Нет, мадемуазель, — подал голос Ферье. — Я не могу этого позволить.
— Что за чушь, — фыркнула она. — Если мы с мистером Даллом решили разыграть монетой некоторую сумму, какое вам до этого дело, коль скоро я в состоянии оплатить выданные мне фишки? Я просто хочу знать, готов ли мистер Далл принять такие условия.
Далл медленно положил сигару и проговорил:
— Я полагаю, вы можете позволить себе такой проигрыш. Но это создаст для вас некоторые сложности. Я играю для развлечения. Я вовсе не готов ради этого свернуть себе шею и мне не доставило бы удовольствия, если бы кто-то сделал это в игре со мной. Особенно если этот кто-то женщина…
Уголки губ Модести чуть дрогнули, и она обвела взглядом собравшихся, потом снова посмотрела на Далла.
— Не надо попусту тратить время, демонстрируя ваши рыцарские качества, мистер Далл. Если вам не хочется рисковать выигрышем, так и скажите. Я пойму. — Последняя фраза была произнесена так же спокойно, как и предыдущие, но она обожгла Далла, словно удар хлыстом.
— Как вам будет угодно, мадам, — бесстрастно сказал он и перевернул сабо. — Появилась первая карта, за ней последовали еще три. Крупье подобрал две карты Модести на лопаточку и положил их перед ней рубашками вверх.
Модести посмотрела на них, положила на стол и, постучав пальцем по одной из карт, сказала:
— Еще одну.
Далл вытащил третью карту, и лопаточка крупье поднесла ее Модести рубашкой вниз. Это была четверка бубен. Спокойно, не подавая вида, что назревает драма, Далл перевернул свои карты. Дама и восьмерка.
— Для победы вам нужно десять очков, мэм, — холодно обронил Далл.
Модести улыбнулась уголками губ и перевернула две первые карты. Девятка и тройка. Всего, стало
