Ее правая рука была вся в синяках от пальцев Секстона. Это зрелище заставило Тарранта поморщиться.
— Но вы и вовсе не спали, моя дорогая.
— Не беда, — улыбнулась Модести. — Я любуюсь этой красотой, — и она обвела рукой долину.
Таррант кое-как выбрался из мешка и встал, потирая рукой чисто выбритый подбородок. Он тоже посмотрел на долину, и вдруг его охватило чувство ликования, такое мощное и внезапное, что у него просто захватило дыхание. Он понял, что имела в виду Модести, и взял ее за руку.
Его кровь вдруг забурлила, словно шампанское. Не то чтобы усталость и боль как рукой сняло, но, во всяком случае, это все отступило на задний план. От переполнявших его светлых чувств у Тарранта закружилась голова, и он вдруг рассмеялся.
Все кончилось благополучно. Кошмары ушли в прошлое, и он остался жив. Камера, наркотики, грязь, монологи Клары, встречи с безжалостным мистером Секстоном — все кануло в Лету.
Он с удивлением смотрел на ландшафт. Долина не отличалась красотой: в ней было слишком много безжизненного камня и почти не имелось растительности. Но весна брала свое, и в расселинах между скалами пробивалась новая трава. Тощие кустарники покрылись маленькими зелеными листиками. Насекомые деловито жужжали вокруг, а в голубом небе стояло золотое солнце.
— Неплохо, правда? — сказала Модести, и Таррант молча кивнул.
Она стояла и смотрела на долину, словно видела ее впервые. Несмотря на темные круги под глазами, ее лицо сделалось совсем юным. Таррант чувствовал, что сейчас они видели и ощущали мир одинаково. Конечно, этот момент вот-вот пройдет, но он знал, что был заново рожден черным чревом подземелья и теперь получил возможность посмотреть на мир словно впервые. Это чувство было ни с чем не сравнимо, и он прекрасно понимал, что никогда не станет таким, как был до всего случившегося. Испытывая необычайное волнение, он произнес:
— Просто потрясающе.
Его не испугал гул вертолета, внезапно появившегося над хребтом. Когда Модести коснулась его рукой и опустилась на колено, он последовал ее примеру. Она потянулась к рюкзаку и, пока вертолет снижался над долиной, сменила в автоматической винтовке обойму.
— Полковник Джим мог вызвать подкрепление, но все же… — начала она, но осеклась. В открытой двери машины она увидела фигуру Вилли Гарвина, который медленно махал рукой. Она с облегчением сказала: — Значит, им удалось уйти… Вилли машет мне, чтобы я не ошиблась. Он-то знает, что у меня есть обойма с зажигательными патронами.
Они опять встали, и Модести замахала винтовкой.
— Вилли — молодец, — сказала она. — После меня это самый осторожный человек, кого я только знаю.
Таррант покосился на нее и увидел, что она говорит на полном серьезе. Он взял ее за руку и засмеялся.
Глава 15
Ранним майским утром, примерно в половине шестого, Таррант вынул штепсель электробритвы из розетки в своем кабинете министерского здания на Уайтхолле, провел рукой по подбородку, надел пиджак, поправил галстук.
Десять минут спустя водитель доставил его к Керзон-гейт, и он пошел пешком через Гайд-парк. Солнце только-только встало, и было по-утреннему свежо, хотя и не холодно. Таррант был в отличном настроении и наслаждался прогулкой, которая через полчаса должна была закончиться у его дома.
Месяц назад Модести Блейз вытащила его из заточения в замке Лансье. Потом он провел две недели в клинике доктора Жоржа Дюрана, проходя восстановительный курс терапии, а потом еще две недели набирался сил в особняке Модести к западу от Танжера. Там она жила, когда еще руководила Сетью. Особняк стоял на горе и выходил на пролив. Там Таррант отдыхал под попечительством дворецкого Модести по имени Мулей.
Она прислала ему цветы в клинику и прилетела на один день в Танжер. Поначалу ему показалось странным, что ни она, ни Вилли не торопились вступать с ним в контакт, но вскоре он все понял и испытал чувство признательности. Пережитое дало реакцию, и он временами испытывал вроде бы ничем не спровоцированные дрожь, озноб и даже плакал. Но это все прошло, и теперь он чувствовал себя как в тот день, когда они вышли из пещеры в долину, любуясь горами и небом, только не испытывал тогдашних физических мучений.
Во время пребывания в клинике Таррант трижды начинал и бросал сочинение благодарственного письма Модести: слова, будучи занесенными на бумагу, делались каким-то фальшивыми. Ему хотелось оказаться в ее обществе, чтобы по выражению его лица она могла понять, какие чувства переполняют его. Он помнил, какую радость доставило ему ее появление в танжерском доме, когда он уже совсем оправился от травм и потрясений.
Когда настал момент объяснений, она выслушала его внимательно, не перебивая, не отмахиваясь, и лишь в глазах ее поблескивали искорки. Затем, когда он умолк, Модести сказала:
— Отлично. Ну вот, с сердца у вас свалился камень. А теперь у меня для вас есть кое-какие сообщения и послания.
— Минуточку, — перебил он ее, сунув руку в карман. — Камень еще не свалился. У меня приготовлен маленький презент, моя милая Модести. Вы сами понимаете, как мне было непросто найти что-то подходящее для молодой особы, у которой есть все, что только душе угодно, и потому я решил, что будет уместен этот небольшой сувенир…
В коробочке, которую он вручил ей, лежал браслет с золотым брелоком на тяжелой цепочке. Мулей отвез Тарранта к золотых дел мастеру, который за три дня сделал по его заказу этот браслет.
— Какая прелесть, — сказала Модести, извлекая браслет из коробочки. — Это барабанчик, да? Нет, погодите… Тут есть крышечка и еще маленькая ручка… Боже, это же золотая баночка со смазкой.
— Смазки внутри нет, — заметил Таррант. — Надеюсь, в ней больше не возникнет нужды.
Модести встала и подошла к окну, чтобы как следует рассмотреть брелок. По поверхности цилиндрика были выгравированы слова:
— Какой вы замечательный человек, сэр Джеральд. Спасибо.
— Я надеюсь, что именно этого вам не хватало.
— Разумеется.
— Хорошо, но вы говорили о каких-то посланиях и сообщениях…
— Да. Во-первых, Фрейзер и Вобуа попросили своих португальских коллег зачистить тот конец рэкета с шантажом, который вел к By Смиту. — Модести села и продолжила: — Это значит, что все шантажируемые вскоре получат уведомления о том, что от них более не ждут никаких взносов на соответствующий благотворительный счет. By Смит изобразил праведное негодование в связи с тем, что его банк якобы так страшно подставили, и оказывает самое активное содействие властям. Это первое. Теперь Квинн попросил меня поблагодарить вас за письмо, которое вы ему прислали. Он также просил сказать, что он не столько помогал, сколько мешал. Это вовсе не так, но тем не менее я передаю его слова. И леди Джанет также просила передать вам свои наилучшие пожелания.
— Не говорите только, что у вас нет для меня ничего от Вилли.
— Вилли воспылал к вам лютой ненавистью. Он говорит, что вы хоть и видели тот мой поединок с Секстоном, но вряд ли что-то поняли. Он безутешен, что не присутствовал при этом сам.
— Ему хорошо рассуждать теперь, когда он знает исход. Но тогда он просто умер бы тысячу раз за те несколько минут, как это случилось со мной.
— Самое смешное, что леди Джанет и Квинн тоже жалеют, что не оказались в той сталактитовой пещере. Но их, в отличие от Вилли, не интересуют технические моменты. Они просто были бы рады
