Питер О'Доннел
Спасение Принцессы
В тот вечер работы на «Мельнице» было хоть отбавляй. По крайней мере так мне показалось. Но Дорис сказала, что ничего особенного, а ей, конечно, лучше знать. Я хоть и хозяин, но бываю на «Мельнице» довольно редко.
У Чарли в тот вечер был отгул, вот я и решил немного пособить Дорис. Часов в десять появилась леди Джанет. На ней был светло-зеленый брючный костюм. Зеленое здорово сочеталось с ее коротко подстриженными каштановыми волосами. Она села на свое обычное место в конце стойки, я поставил два стакана и открыл бутылку кларета.
В тот вечер у меня было свидание с ней, то бишь с леди Джанет Гиллам. Она шотландка, дочка графа, и в ее жилах течет древняя благородная кровь. Мы с ней крутим амуры, когда я бываю в этих краях. То, что она выбрала меня, само по себе большая загадка. Она как-никак аристократка, а я неотесанный кокни. Но мы отлично ладим. Ей тридцать лет, она очень даже ничего собой, у нее хорошая фигура и никаких признаков жира, потому как вкалывает она будь здоров.
По словам людей сведущих, в том числе и по ее собственным словам, она произвела настоящий фурор, когда впервые появилась в большом свете. Разъезжала на гоночных автомобилях, летала на папиных самолетах, закатывала лихие вечеринки. А потом вышла замуж за типа по фамилии Гиллам, которому взбрела в башку бредовая идея сделаться богатым фермером. Ну, деньги-то у него поначалу водились, но через два года фермерства он остался на бобах, начал пить горькую, а потом и разбил свою машину к чертовой бабушке неподалеку от «Мельницы». Правда, тогда она мне еще не принадлежала. Джанет угораздило ехать вместе с ним. Гиллам отправился прямехонько на небеса, а Джанет — в больницу, где ей оттяпали ногу до колена, потому-то теперь она и ходит всегда в брюках.
Тут-то и началось самое интересное. Когда она вышла из больницы на протезе, то не приковыляла к папочке-графу за деньгами или какой другой помощью. Нет, она стиснула зубы и принялась вкалывать на ферме, и в конце концов та стала приносить ей доход. Нет, мне нравятся такие женщины…
Она, правда, напрочь забыла о мужчинах. Даже когда пару лет назад она тут появилась, мы с год, наверное, только вежливо здоровались. Потом-то она мне призналась, что просто списала себя как женщину в расход. Думала, что одноногую девицу потащит в постель или извращенец, или тот, кого волнуют прелести ее банковского счета. Теперь-то Джанет понимает, что ваш покорный слуга ни то и ни другое, но много воды утекло, пока до нее это дошло, признаюсь, те девяносто процентов, что остались от нее после автокатастрофы, нравятся мне больше, чем сто процентов от большинства прочих девиц.
Если честно, то Джанет вызывает у меня восхищение, а потому не так уж и важно, какая у нее там нога — настоящая или искусственная. Только полные идиоты восхищаются лишь теми, кто не угодил в какой-то дурацкий переплет.
Мы по-настоящему познакомились, когда в наших местах появились рэкетиры и начали выискивать себе легкую добычу. Леди Джанет сразу попалась им на глаза, а когда она уперлась рогом, то они пригрозили, что если она не станет им платить, то ферма снова сделается убыточной.
Тут-то на арену вышел я. Посетил ее и сказал, что разберусь с этими молодцами. Мы как-никак добрые соседи. Джанет сперва только фыркала, но я чувствовал, что еще немного — и она сломается. Поняв, что я всерьез, минут пять она лила слезы и только потом взяла себя в руки. И тут же начала волноваться, что со мной из-за нее что-то случится. Пришлось втолковывать ей, что я в таких делах не новичок и напугать меня не просто.
Ну, больших проблем у меня не возникло. Я навестил их главаря, который в тех бандах, что я успел повидать, не попал бы и в первую пятерку. Но я не сразу применил силу. Как-никак я не зря поработал под началом у Принцессы и научился всяким фокусам. Я просто велел ему отстать от Джанет во избежание…
Ну, он, конечно, послал свою братву проучить меня. Заявилось трое, и после обмена любезностями этих бравых ребят увезли в больницу. Затем я снова заявился к их боссу, оглушил его и доставил на ферму в багажнике моей машины. Главарь был жирный, как боров, и я заставил его маленько порастрясти пузо — он у меня лопатил навоз с утра до вечера. И так целый месяц. А спал на соломе в сторожке, под замком.
Он чуть было не отдал Богу душу. Но, во всяком случае, кое-каким манерам обучился, потому как через неделю после того, как я отпустил его на все четыре, зарядили дожди, и он прислал Джанет письмо, где просил извинения за беспокойство, но считал своим долгом напомнить, что дренажная труба в южной части долины легко засоряется.
Так или иначе весь этот месяц я прожил на ферме, потому как приходилось присматривать за работничком. Сначала я поселился в одном из коттеджей, но к концу недели переехал в главный дом: оказалось, что мы с леди Джанет отлично ладим. Мы не связывали друг друга какими-то узами или путами. Это ни к чему. Когда-нибудь она перестанет так волноваться из-за своей ноги и встретит какого-нибудь симпатичного человека, за которого и выйдет замуж. Мне, конечно, сильно будет ее не хватать, а потому дай Бог, чтобы это случилось не завтра.
Но в тот вечер, о котором идет речь, я впервые увидел ее после приезда из Штатов, где провел некоторое время. Мы созвонились и условились встретиться в пивной, а потом, по ее закрытии, отправиться в город посмотреть фильм, а затем уже закатиться в ночной клуб. Я-то к этим клубам равнодушен, но для Джанет это развлечение.
Мы немного поболтали насчет ее фермы и того, что я видел в Штатах. Минут за десять до закрытия ко мне подходит Дорис и говорит, что джентльмен, который сидит в углу бара, хочет со мной поговорить. Я извинился перед Джанет и пошел.
Ему было лет тридцать восемь. Хороший костюм. Пальто не было. Серые глаза. Светлые, чуть редеющие волосы. У него была еще такая забавная манера улыбаться, опустив уголки губ. У меня вдруг по спине пробежал холодок. Я понял, что этот субъект может быть опасным. Я широко улыбнулся ему и спросил:
— Чем могу быть полезен?
— Я хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз, мистер Гарвин, — ответил он. — Меня зовут Фитч.
Говорил он с легким ирландским акцентом — и еще с такими интонациями, которые появляются у того, кто какое-то время жил в Америке. Я решил запомнить этот акцент — вдруг когда-нибудь пригодится. Я могу изобразить много разных вариантов английского — от стандарта Би-би-си до выговора уроженцев Нэшвилла, штат Теннеси. Порой это очень помогает в деле, но обычно я говорю на кокни. Потому как это мой родной выговор. С младых, как говорят, ногтей.
— Тогда прошу в гостиную, — говорю я Фитчу.
Я попросил Дорис закрыть пивную, а мы с Фитчем уединились в задней части бара. Когда я купил «Мельницу», то оборудовал в ней очень миленькую квартирку. Внизу кухня, офис, гостиная, а наверху две спальни с ванными и туалетными комнатами. Вторая спальня нужна, потому как иногда у меня гостит Принцесса.
Я не стал задавать Фитчу вопрос, в чем дело, потому как с первого взгляда понял, что он не торгует открывалками или страховыми полисами. И я не ошибся. Не успел я закрыть дверь гостиной, как он наставил на меня «магнум» калибра 0, 44.
Я остался стоять, как стоял, только заметил:
— Носить такие игрушки опасно для здоровья.
— Давайте присядем, — отозвался тот как ни в чем не бывало. — А пушку я показал так, на всякий пожарный, чтобы вы не нервничали, когда я объясню вам что к чему, Гарвин.
Я выбрал стул с прямой спинкой, потому как из него выбираться куда проще, чем из кресла. Фитч
