обладает и незаурядным чувством юмора, забавлялся мыслью, что эта подготовка к государственной службе помогла ему стать одним из самых опасных преступников века, втайне презирающим все, что было так дорого Бриджнортам Лоджам. За исключением, разумеется, одного — денег.
Утром Фицдуэйн проснулся в пустой квартире. Сквозь двойные оконные стекла проникал слабый шум уличного движения. На столе был сервирован легкий завтрак. Винтовка исчезла — по-видимому, ее убрали на место.
Он заглянул в кухонный шкафчик в поисках джема. Там стоял джем двух сортов и вазочка с английским мармеладом, а за ними — запаянный контейнер с двадцатью четырьмя винтовочными патронами. Контейнер был похож на банку с газированной водой.
За завтраком он бегло просмотрел оставленные ему Гвидо материалы и пленки, касающиеся фон Граффенлаубов. Потом, временно отложив магнитофонные записи, вплотную занялся документами. Гвидо излагал факты четким и ясным языком:
Записи продолжались, страница за страницей. Беат фон Граффенлауб был живым воплощением швейцарского истэблишмента. Как Руди мог относиться к такому отцу? Действие вызывает противодействие. Может быть, этот древний как мир закон каким-то образом применим к отношениям двух представителей старинного бернского рода?
— К дьяволу, — тихо сказал он себе под нос, когда от мертвого Руди его мысли перекинулись на полуживого Гвидо. — Хватит думать о мертвых и умирающих. — Ему здорово не хватало Итен.
Он собрал вещи, доехал на трамвае до центра города и сел в поезд, идущий в Берн.
Глава десятая
В шесть часов утра Макс Буизар, начальник уголовной полиции (или “крипо” — сокращение от немецкого Kriminalpolizei) города Берна, уже сидел за своим столом в главном полицейском управлении на Вайзенхаусплац. Иногда он начинал рабочий день и раньше.
Уже одни подобные деловые привычки служили достаточным доказательством того, что в жилах шефа “крипо” нет ни капли ирландской крови. В Ирландии — по крайней мере, к югу от границы — для бодрствования, не говоря уж работы, в такой неподходящий час могли считаться извинительными только три причины: затянувшаяся вечеринка, сумасшествие или секс. Даже ирландские коровы не просыпались раньше восьми, а по воскресеньям и того позже.
Вообще-то Буизар был швейцарцем романского происхождения из кантона Во, где говорят по- французски, но тридцать из сорока с лишним лет, отданных им службе в органах, он провел на посту начальника бернской полиции и вполне здесь ассимилировался. Имея жену и как минимум двух любовниц одновременно, Буизар весьма преуспел в овладении бернским диалектом немецкого, хотя избранный им для этого способ — правда, чрезвычайно эффективный — потребовал немалых затрат энергии.
Его трудолюбие не осталось незамеченным. Недавно он слышал, как один из влиятельных членов городской общины, говоря о нем, употребил словечко bodenstandig [15] — этим очень лестным эпитетом бернцы награждают разумных людей с практической сметкой, стоящих на земле обеими ногами. Сначала Буизар подумал, уж не просочились ли в общество слухи о его привычке заниматься любовью стоя — такой вариант сочетания секса с физической разминкой родился у него благодаря напряженному режиму работы в полиции, — но потом отмел эту мысль. Он считал своих женщин достаточно благоразумными, а стены бернских домов — в достаточной степени звуконепроницаемыми.
Шеф полиции смотрел на лежащий перед ним журнал регистрации приводов. Он не знал, как быть с проблемой, требующей от него решительных действий. Проблема эта была большая, грузная, с толстыми, как у моржа, усами, грубоватыми манерами и характером, который постепенно становился все более непредсказуемым.
Он пририсовал намалеванному на обложке журнала человечку усы; затем, поразмыслив, украсил его толстый живот пистолетом в кобуре. Что прикажете делать с детективом высшего класса, ветераном, который стал угрюмым, раздражительным, доставляет множество хлопот и при этом еще связан с вами многолетней дружбой?
Буизар заключил нарисованного человечка в клетку, некоторое время смотрел на него, затем добавил к клетке дверцу с ручками и внутри, и снаружи. Медведя надо держать в узде, но так, чтобы он не задохнулся. Когда дело касается хорошего человека, даже в Швейцарии — и, уж конечно, в Берне — законы можно слегка повернуть в нужную сторону. Но на этот раз что-нибудь сделать придется. После того, как у Медведя умерла жена, он навлек на них уже немало неприятностей, а теперь поставил Буизара и вовсе в неудобное положение.
Как правило, Медведь работал в бригаде по борьбе с наркотиками. Он был самым опытным сержантом в отряде и, подобно большинству бернских полицейских, регулярно выполнял задания, связанные с обеспечением охраны дипломатов и всяких приезжих сановников. Последнее было скучной работой, но на это мало кто сетовал; потому что деньги за переработку никому не мешали. А поскольку в городе было больше сотни разных дипломатических миссий, полицейские выступали в роли охранников довольно часто. Одному Богу известно, на что убивали время все эти послы, вторые секретари и атташе по вопросам культуры, вечно болтающиеся среди зеленых насаждений Эльфенау, — ведь центром
