Удивительная машина!
— По сравнению с общепринятым стандартом этот дирижабль довольно маленький, — скромно сказал Паук, который на самом деле очень гордился полицейским воздушным кораблем. — Его размеры: примерно семьдесят футов в высоту, пятьдесят в диаметре и двести футов в длину. Он вмещает в себя четверть миллиона кубических футов газа.
Фицдуэйн подумал про себя, что летать на дирижабле — все равно что подняться в воздух на средних размеров городском доме. Он привык к гораздо меньшим аэростатам, которые бороздили небо его родной Ирландии. С другой стороны, Фицдуэйн всегда гордился своей способностью к открытому мышлению.
Йошокава тем временем о чем-то задумался. Очевидно, его душа инженера и изобретателя была в значительной степени потрясена увиденным.
— Когда я думаю о дирижаблях, — вслух рассуждал он, — я всегда вспоминаю “цеппелины” первой мировой войны и ужасную катастрофу дирижабля “Гинденбург” в Нью-Джерси в 1937 году. Я видел ее в старой кинохронике, когда был мальчишкой. Это было страшное зрелище. Огромный шар взорвался, и все пассажиры погибли в пламени.
— Несомненно, именно это обстоятельство сильно снизило спрос на дирижабли, — сухо заметил Фицдуэйн. — Скажу откровенно, Йошокава-сан, что подобные истории ничуть меня не бодрят. На случай, если вы вдруг позабыли, в чем тут дело, позвольте мне почтительно напомнить, что сегодня ночью я как раз собираюсь подняться в воздух на одном из них.
— Ох! — сказал Йошокава. — Боже мой!… Некоторое время он смущенно молчал, потом взял себя в руки и попытался исправить неловкость.
— Но я же говорил о далеком прошлом, Фицдуэйн-сан! В наши дни дирижабли стали намного безопаснее…
— Будем надеяться, Йошокава-сан, — ответил Фицдуэйн и сделал строгое лицо. — Мне очень не хочется приземлиться слегка подрумяненным или даже зажаренным, как хороший бифштекс. Думаю, вам будет интересно узнать об этом.
Паук издал какой-то невнятный звук. Йошокава посмотрел на Фицдуэйна, потом перевел взгляд на заместителя начальника департамента полиции. Паук не выдержал и расхохотался.
Фицдуэйн услышал смех Сабуро Иноки во второй раз. Впервые он услышал его в своем замке, в Ирландии. С тех пор прошло всего несколько недель, но сейчас ему казалось, что все это было в прошлом веке.
— Останови машину, — неожиданно приказал Шванберг.
Они только что миновали КПП, но до стоянки дирижабля надо было ехать еще полмили.
— Мы еще не приехали, Пол, — возразил сидевший за рулем Палмер.
— ОСТАНОВИ СВОЮ ГРЁБАНУЮ ТАЧКУ НЕМЕДЛЕННО, ОСЕЛ ЧЕРТОВ! — заорал Шванберг.
Палмер вздрогнул и резко затормозил. Виляя задом, их небольшой посольский “форд” проехал еще несколько метров и встал. Палмер молча ждал. Шванберг и в лучшие времена не отличался вежливостью, а когда он был в таком настроении, то самым разумным было спрятать голову в мох и не отсвечивать.
— Погаси весь свет к гребаной матери, Чак, — с нажимом сказал Шванберг. — Весь.
Палмер послушно вырубил фары и габаритные огни.
Двое мужчин молча сидели в машине, вглядываясь в темноту сквозь ветровое стекло. Впереди, на фоне ночного неба, четко выделялся силуэт дирижабля. В свете аэродромных огней были видны техники и наземная обслуга, сновавшая туда и сюда по своим делам. По сравнению с огромной тушей воздушного корабля люди казались муравьями.
Шванберг неожиданно достал свой “браунинг”, на ощупь проверил обойму и затолкал се обратно ударом ладони. Люди были чертовски бестолковы и тупы, и слава Богу, что в жизни можно было хоть на что-то положиться. Пара пуль калибра девять миллиметров — и твой противник сразу перестает быть проблемой. Так оказывалось уже не раз. Лучше всего стрелять сзади в шею, тогда жертва падает, как под топором.
— Это чертовски умный план, Пол, — негромко проговорил Палмер.
Шванберг резко повернулся к нему, и его лицо перекосилось от ярости.
— В том-то и дело, тупица! — прорычал он. — Это чертовски хитрый план и выдумал его этот распроклятый ирландец! Хотел бы я знать, что еще он задумал?
Палмеру и раньше случалось видеть босса в таком скверном настроении. Природа этих приступов была неясна, но впечатление складывалось такое, будто Шванберг обладает каким-то таинственным чувством, которое позволяет ему предугадывать грозящую его драгоценной шкуре опасность. Уже не раз бывало, что в разгар какой-нибудь операции Шванберг вдруг, ни с того ни с сего, без всякой видимой причины останавливался и крепко задумывался. Иногда он как ни в чем не бывало продолжал операцию. Иногда он, не вдаваясь в объяснения, отказывался от какого-нибудь выгодного проекта. Самое удивительное заключалось в том, что до сих пор Шванберг ни разу не ошибался. Это его качество и стало одной из главных причин того, что он все еще оставался цел и невредим в опасной игре, которую вел со своим руководством и со всем миром.
— Мне кажется, он не подумал, что этот его план — последний, — сказал Палмер, стараясь утешить босса. Эти слова только что пришли ему на ум. Палмер не очень хорошо умел формулировать свои мысли, однако предстоящая работа была ему по душе. К тому же он был полностью уверен в способности Шванберга в критический момент достать что-нибудь из рукава, да и на дирижабле он никогда не летал.
Настроение Шванберга внезапно изменилось. Поначалу его одолело неясное беспокойство, но теперь все снова встало на свои места. Чак был прав; ситуацию контролировали они, и никто другой.
— Поехали, — сказал он, и Палмер снова запустил двигатель. Шванберг негромко засмеялся.
— Этот его план — последний, — повторил он. — Чертовски правильная мысль!
Палмер присоединился к его смеху, а вскоре их машина уже тормозила у дирижабля.
Через два часа, после долгих и утомительных проверок, по большей части не имевших отношения к предстоящей задаче, дирижабль отцепился от причальной мачты, и ударная группа оказалась в воздухе.
Паук и Йошокава остались внизу, они махали им руками, но дирижабль быстро набрал высоту 1500 футов и растворился в темноте.
Фицдуэйн смотрел в окно на расстилающуюся внизу панораму и мысленно прорабатывал весь план операции еще раз. Работа со списками того, что необходимо было сделать и учесть, несомненно, не позволила бы им упустить ни одной мелочи, однако ее недостаток заключался в том, что подробности и малозначительные детали заслоняли главное, отягощали собой разум и мешали сосредоточиться. Теперь Фицдуэйн хотел взглянуть на предстоящую задачу в целом. Кто-кто, а уж он-то лучше других знал, что, как ни готовься, обязательно что-нибудь пойдет не так. Противник был коварен и далеко не глуп и мог предложить свою собственную повестку дня. Значит, Фицдуэйн должен быть готов к неожиданностям.
Хьюго улыбнулся самому себе. Можно было попытаться решить проблему и другим путем, но это означало, что он должен попытаться предвидеть непредвиденное. Противоречивость и сложность такого подхода отражалась даже в выбранных им словах. Ничего другого, кроме как положиться на свои силы и быструю реакцию, ему не оставалось. Убедиться в том, что под давлением возникающих обстоятельств ты действовал наилучшим образом, можно было только некоторое времяспустя. Для того чтобы достичь желаемого результата, необходима была и еще одна немаловажная составляющая — везение.
Вкратце — несмотря на то что Фицдуэйн решил ввести в основной сценарий несколько прелюбопытнейших интермедий, — его план был предельно прост. Фумио Намака должен был покинуть свое убежище и встретиться с Фицдуэйном в уединении окруженного высокими стенами сада Ходамы. Дом и сад к тому времени должны быть осмотрены представителями обеих сторон, чтобы удостовериться в отсутствии всяких неприятных сюрпризов. Только после этого на территории виллы появятся высокие договаривающиеся стороны в сопровождении водителей. Конференция, согласно договоренности, должна была проходить в саду при свете прожекторов, чтобы каждый мог видеть своего собеседника и окружающее пространство. В случае дождя договаривающиеся могли укрыться в беседке.
Фицдуэйн был далеко не уверен, что Фумио согласится встречаться с ним на открытом воздухе,
