Диковинная могучая беременность богини предстояла открытому морю.
Ночью глаза богини засветились как лунные камни. Морской ветер, проходя через ее волосы из листьев рафий*, издавал призрачные мелодии. Ночью я услышал ее пронзительные восторженные крики. Я незаметно ушел. Ее величественная беременность так впечатляюще смотрела в сторону безбрежного моря, что казалось, она должна родить бога или дивный новый мир.
* Рафия — род древесных растений семейства пальмовых. Из листьев рафии добывают длинные волокна, идущие на плетение корзин, шляп, одежды и т. д.
Я спал в молельне, среди оживающих статуй, когда звуки гонгов разбудили меня. Я выглянул за дверь и увидел женщин, одетых в белое, танцующих священный танец вокруг своей богини. Я смотрел на них из темноты, и вдруг впереди меня что-то начало двигаться. Молча пробираясь мимо статуй, ко мне подошел кот. Он сел мне на ноги и стал смотреть на меня глазами, похожими на драгоценности. Я погладил его по шерсти. Голос сказал:
— Ты дурак или нет?
Я обернулся. Кроме статуй, я не увидел никого. Я снова погладил кота. Голос сказал:
— Почему богиня все еще не родила?
— Я не знаю, — ответил я, не двигаясь.
— Потому что она не нашла ребенка, которого родить. Если ты не будешь осторожен, сегодня ночью ты можешь родиться во второй раз.
Когда я вспомнил, что иногда могу понимать язык животных, я очнулся от обманного обольщения, с ясным сознанием опасности, в которой я нахожусь. Затем я услышал глубокие низкие стоны. В другом углу комнаты я обнаружил женщину, которая была ранена во время восстания. Во тьме она свернулась калачиком, и нога женщины дергалась, словно ей снилось, что она летит. Я встряхнул ее, чтобы она проснулась. Она открыла сонные глаза.
— Сын мой, — сказала ока.
— Они хотят что-то сделать со мной, — сказал я.
Она невозмутимо на меня посмотрела.
— Моей маме это бы не понравилось.
Она начала плакать. Ее было не остановить. Во время восстания она тоже потеряла сына.
— Давай убежим, — предложил я.
Она перестала плакать и медленно поднялась. Мы покинули молельню и побежали к каноэ. Мы уже гребли по воде, когда одинокий крик донесся из молельни и начал метаться по всему острову. Ветер хлестал этим криком по волосам богини. Каноэ рассекало волны. В великом отчаянии мы гребли по бушующей стихии. Мы уже были на полпути к берегу, когда женщины оставили свой ритуал и пустились за нами вдогонку.
Раненая женщина гребла героически, ее синяки отливали при лунном свете, глаза поникли. Она слишком устала и, когда каноэ уже приближалось к берегу, совсем свалилась на дно. Я пытался вернуть ее к жизни, брызгая на нее соленой водой, но она только покорно стонала: «Сын мой, сын мой» — вот все, что она говорила.
Я уже ничего не мог поделать. Каноэ яростно толкнулось о берег. Я проговорил над ней молитву и побежал. Я не останавливался до тех пор, пока эти молчащие женщины со своим культом не остались далеко-далеко позади.
Глава 4
Той ночью я спал под грузовиком. Утром я встал и пошел бродить по улицам города. Дома были большие, везде грохотал транспорт, и люди смотрели на меня. Когда я подошел к рынку и увидел пироги из бобов, спелые фрукты, сушеные рыбины, и в нос мне ударил запах жареного подорожника, я почувствовал голод. Я ходил от стола к столу, смотря на продавцов. Почти все они меня прогоняли. Но у одного столика с едой мужчина со страшным лицом заметил меня и спросил:
— Ты голодный?
Я закивал. Он дал мне кусок хлеба. У него было только четыре пальца и не было большого. Я поблагодарил его и пошел в сторону от рынка, пока не отыскал бочонок, на который можно было сесть и приняться за еду.
Я смотрел, как толпы людей стекаются на рынок. Я наблюдал хаос движения, бурную торговлю, грузчиков, склоненных под тяжестью мешков. Казалось, весь мир находился там. Я видел людей всех форм и размеров, гороподобных женщин с лицами цвета дерева ироко, калек с лицами, словно высеченными из камня, стройных женщин с близнецами на спинах, больших мужчин с выпирающими плечевыми мускулами. Смотря на движущиеся тела и предметы, я почувствовал, как у меня кружится голова. Бродячие собаки, куры, хлопающие крыльями в клетках, гуси с безразличными глазами — все причиняло мне боль, когда я на это смотрел. Я закрыл глаза и когда открыл их снова, то увидел людей, идущих задом наперед, карлика, который учился ходить на двух пальцах, перевернутых мужчин с корзинами рыбы на ногах, женщин с грудями на спине и с детьми на груди, красивых детей с тремя руками. Среди прочих я увидел девочку с глазами на одной стороне лица и с браслетами из голубой меди на шее, которая была прекраснее, чем луговые цветы. Я так испугался, что слез с бочки и попятился назад, когда девочка показала на меня и крикнула:
— Этот мальчик видит нас.
Они повернулись ко мне. Я немедленно отвернулся и поспешил прочь от этого кишащего рынка в сторону улицы. Они преследовали меня: у одного из мужчин вместо ног были красные крылья, а у девочки вокруг шеи оказалась не медь, а рыбья чешуя. Я отчетливо слышал их гнусавый шепот. Они встали рядом со мной, чтобы узнать — действительно ли я их вижу. И когда я отказался на них смотреть, направив свой взгляд на кучки красного перца, сверкавшего на солнце, они обступили меня и загородили путь. Я прошел сквозь них, словно их никогда и не было. Я уставился на крабов, пытавшихся вылезти из корзин, обрамленных цветами. В конце концов они оставили меня. Впервые в жизни я понял, что не только люди приходят на рынки этого мира. Духи и другие существа тоже туда захаживают, покупают и продают, торгуются и прицениваются. Им нравится бродить среди фруктов и плодов земли и моря.
Я пошел в другую часть рынка. Я не смотрел на людей, которые плыли в воздухе, или тех, кто нес с собой свои головы как луковицы. Мне просто стало интересно — откуда все они тут взялись? Я последовал за теми, кто покидал рынок, закончив свои покупки или продажи или просто устав от обозрения всех интересных вещей мира, добытых людьми. Я шел за ними по улицам, узким тропинкам, одиноким путям. Все это время я притворялся, что их не замечаю.
Когда они подошли к широкой просеке, они сказали друг другу свои причудливые «до свидания» и пошли разными путями. На многих из них нельзя было смотреть без ужаса. Другие были очень милые. Многие были довольно отвратительны, но через какое-то время их отвратительность становилась нормальной. Я решил последовать за духом-ребенком с лицом белки, который тащил большой мешок. Его спутники совещались между собой, смеясь безгорловым смехом. У одного была желтая паучья нога, другой был с хвостом небольшого крокодила, а самый интересный из них смотрел на все дельфиньими глазами.
Просека была началом автомагистрали. Ее прорубили строительные компании. Местами земля была красная. Мы миновали гигантское поваленное дерево. Красная жидкость сочилась из его пня, словно дерево было убитым гигантом, чья кровь не могла перестать течь. Духи подошли к краю вырубки, где в земле была глубокая яма. Заглянув в нее, я услышал резкий звук, как будто что-то раскололось, и закрыл глаза в ужасе. Когда я их открыл, то обнаружил себя в совершенно другом месте. Духи исчезли. Я стал кричать. Мой голос эхом отдавался в темном воздухе. Через какое-то время рядом с собой я заметил огромную черепаху. Она подняла вверх свою ленивую голову и уставилась на меня, словно я нарушил ее сон. Она сказала:
