Робби вскочил со стула, схватил обеими руками магнитофон и швырнул его через всю комнату об стену. Один из агентов ФБР, держа руку на кобуре, сделал шаг навстречу Робби, но передумал и остановился.
Ле Клер, который словно окаменел в своей позе на стуле, даже не поднял глаз.
— Ответ был: «Да».
Робби начал рыдать. Ле Клер поднялся со стула, подошел к нему и похлопал его по плечу.
— Не казни его особенно-то, Робби. Его загнали в жесткие рамки. Англичанин пытался спасти тебя, сколько мог. Он не хотел делать то, что от него просили. Но... — Ле Клер всплеснул руками и изобразил на лице сочувствующее выражение. — Ничего не поделаешь. У него семья и он должен заботиться о ней. Жена и дочь. Это его женщины и он должен защищать их от жестокого мира. Пусть даже такой ценой.
Робби так взглянул на прокурора, что тот инстинктивно подался назад. Впрочем, Ле Клер тут же овладел собой и продолжал успокаивать охранника похлопыванием по плечу.
— Я не стану тебе врать, — проговорил прокурор. — Ты мне нужен. С тобой у меня все пойдет гораздо быстрее, чем без тебя. В твоей голове много информации, и я не хочу, чтобы тебе был причинен вред.
Ле Клер коснулся рукой сердца. Один из агентов ФБР опустил глаза в пол и покачал головой.
— Я с тобой говорю сейчас от чистого сердца, пойми, — проговорил прокурор. — А когда человек говорит от чистого сердца, ему свойственно делать широкие жесты. Так вот, я заявляю тебе напрямую: никаких арестов, никаких судебных слушаний, никакого тюремного заключения. Такой человек как ты, должен гулять на свободе.
Робби вздохнул.
— На свободе...
— Такой человек как ты, должен всегда входить в открытые двери, работать на себя и жить для себя. Вот как я считаю. Но чтобы у тебя получилось твое будущее, тебе нужно остаться в живых. Тебя нужно опекать, тебя нужно защищать.
Словно упрямый ребенок, Робби отрицательно покачал головой.
— Нет, не нужно. Я знаю, что бывает с ребятами, в отношении которых осуществляется федеральная программа защиты свидетелей. Или они сходят с ума, или начинают вести дерьмовую жизнь в дерьмовом городишке и трясутся там от страха до тех пор, пока их не разыскивает мафия и не кончает.
— Робби, я на твоей стороне. Это главное. Я твой друг. Возможно, твой единственный друг на данный момент. Ты сам слышал пленку.
— Да, я слышал пленку, но предупреждаю: ни опеки, ни тюряги. Особенно тюряга... Лучше убейте сразу! Я не собираюсь замуровывать себя в четырех стенах камеры! Не собираюсь! Мне нужно драться. Я должен быть в январе в Париже на турнире на приз суибин!
— Робби, не будь ребенком. Опека — это не то, что ты думаешь. Представь... Только представь, что мы даем тебе твое собственное доджо. Твой собственный карате-клуб. В другом городе. Новое имя. Все деньги, какие потребуются. Никакой тюрьмы. Что скажешь?
— Я должен драться в Париже. Вы позволяете мне сделать это, и тогда я стану сотрудничать с вами до конца. Я должен выиграть суибин и доказать всем, что я лучший боец! Лучший в мире!
Ле Клер прикусил губу и задумался. Информация в обмен на турнир?..
— Когда это все начинается?
— Начало второй недели января. Отборочные бои продлятся дней пять-шесть, затем финал. Два каратиста. А между ними суибин и звание сильнейшего. Кто первый схватит, тот победил. Это... Это... Да, что там, тебе не понять!
Ле Клер еще на минуту задумался, потом хлопнул в ладоши.
— Ну, хорошо. Считай, что договорились. Ты выиграешь этот турнир и приедешь ко мне. А мы тут уж с тобой поработаем.
