Робби не ожидал такого поворота. Он широко улыбнулся. Это была улыбка победы, которая далась ему легко, несмотря на все его раздражение.
— Я выиграю, можешь не сомневаться! Что, можно идти?
— Будь осторожен. Ты слышал пленку. Они все знают. Спарроухоук теперь на их стороне, а не на твоей. Принимай это во внимание.
— Я буду осторожен. Я знаю, что они идут ко мне. Я предупрежден. Это уже полпобеды. Сами они ничего не будут делать, а только ждать действий от Спарроухоука. Это их стиль работы, уж я-то знаю. Если Спарроухоук ничего не станет предпринимать, я в безопасности.
Ле Клер хлопнул его по плечу.
— Как скажешь, тебе виднее. Это все твои бывшие друзья, а не мои. О! Какие у тебя мускулы! Ты иди первым. Мы подождем несколько минут, а потом сами пойдем.
Когда за Робби закрылась дверь номера, оба агента ФБР переглянулись. В глазах их стояло изумление.
Ле Клер глянул на пол.
— Подберите магнитофон и пошли отсюда.
— Вы в самом деле отпускаете его в Париж?
— Приходится. Его не напугаешь нашими дежурными страшилками. Я таких ребят знавал. Надо будет, конечно, послать с ним парочку людей ненадежнее и покрепче. Надеюсь, что после Парижа с ним легче будет договориться. По крайней мере какое-то время он будет работать на нас, как вол, а там посмотрим.
К тому времени, как лифт доехал до вестибюля отеля, Ле Клер уже забыл о том, что Робби перед турниром, возможно, совершит очередное убийство.
Спарроухоук сидел в кабинете своего дома в Коннектикуте и пил джин с тоником. Проглотив то, что еще оставалось в последнем стакане, он попытался встать с кресла, но ему это не удалось. Стакан выскользнул у него из пальцев, а сам англичанин беспомощно рухнул обратно в кресло, по инерции мотнув головой. Встревоженная Валерия Спарроухоук опустилась на колени перед креслом отца.
— Пап, я считаю, что тебе хватит.
— 'Я поднял глаза и узрилбледного коня. А на нем сидела сама Смерть'. Апокалипсис. Этот поганый мир сегодня так и кишит откровениями.
— Уже поздно. Почему бы тебе не пойти в кровать и не поспать немного?
Он ткнул в нее указательным пальцем.
— Смотри сюда, юная леди. Перед тобой сидит твой родитель. Отец! — Он поднял руку, чтобы взглянуть на часы и долго не мог сфокусировать взгляд. Наконец, он понял, что часов-то на руке нет. — Черт возьми, проклятье! Кто спер мои часы? Воры в моем доме?! Поганое ворье забралось ко мне домой?! А может это твоя несчастная и зловонная горилла Биксби?!
— Во-первых, пап, она не горилла, а во-вторых, ее зовут Бодичеа. Пап... Почему ты так много пьешь? Что случилось?
Он потянулся было к упавшему стакану, но она проворно взяла его из-под самых его рук.
Он поднял глаза к освещенному потолку.
— Бледный конь. Смерть. Все случилось еще в Сайгоне. Дориан. Робби. Молиз. Я... И Деккер еще. Господин Деккер и его подружка, если точнее...
— Деккер? Это тот полицейский, который, как ты сказал, постоянно под тебя копает? И под твою компанию?
— Да, но ему до сих пор не удалось поймать нас за руку. Потому что не на чем. — Он поднял на дочь грустный взгляд. — Но нас поймал в свои сети другой. Робби, Робби, Робби... Что мне с тобой делать, приятель? Что же мне с тобой теперь делать?
Валерия отвернулась.
— Робби.
Спарроухоук взглянул на нее.
— Кстати, ты никогда мне так и не рассказывала, почему он тебе так не нравится. Валерия поднялась с колен.
— Папа, я пойду, пожалуй, на кухню. Маме надо помочь с ужином.
— Кажется, ты говорила, что уже поздно. Она улыбнулась.
— Я соврала. Только для того, чтобы ты закончил пить.
Зазвонил телефон. И в кабинете и в гостиной.
— Твоя мама подойдет. Я не могу пошевелиться. Волнуешься за своего старика-отца, а?
Она нагнулась и поцеловала его посеребренные сединой волосы.
— Ты самый лучший папка в мире!
— Спасибо. Ты очень щепетильна и требовательна. Похвала из твоих уст — большая честь.
В дверях кабинета показалась Юнити Спарроухоук.
— Это из Вашингтона. Господин Раттенкаттер.
— Скажи ему, что я возьму трубку через минуту.
— Хорошо, милый.
Она посмотрела на своего мужа и нежно ему улыбнулась. Ни замечания, ни тем более нотаций или вопросов. Слава Богу! Он улыбнулся ей в ответ. И послал воздушный поцелуй.
Валерия сказала:
— Увидимся за ужином. И больше не прикладывайся к бутылке, договорились?
— Договорились.
Когда она вышла из комнаты, Спарроухоук с трудом поднялся из кресла и на шатких ногах неуверенно подошел к столу. Главное было — добраться до стула. Ему это наконец удалось. Тяжело плюхнувшись на стул, он пододвинул к себе аппарат и снял трубку.
— Я взял, Юнити. Ты можешь положить, милая. — Затем: — Але, але, але! Господин Раттенкаттер, если не ошибаюсь? Чем же я обязан такой весьма сомнительной честью беседовать с вами?
— У тебя странный голос. Ты что, напился? Я звоню по поводу трех интересных трупов. Поля Молиза, Дориана Реймонда и Мишель Асамы.
— Слушай, если ты настолько смел, что звонишь мне прямо домой и отвлекаешь от жизни, то хотя бы не валяй дурака! Ее зовут не Мишель Асамы и тебе это прекрасно известно!
Раттенкаттер прокашлялся.
От Спарроухоука ничего не скроешь, что верно то верно.
Ныне Раттенкаттер возглавлял одну сыскную группу, которую наняла одна из ведущих вашингтонских юридических контор. Все эти годы он поддерживал постоянный контакт со Спарроухоуком. В основном, по телефону. Его это устраивало, он не возражал. Спарроухоук многого в жизни побаивался. Раттенкаттер мог понять подобное чувство.
— Я позвонил потому, что в связи с последними событиями, скажем так, поставил перед собой слишком много вопросов, на которые у меня нет ответа.
— Интересную ты жизнь ведешь. Задаешь вопросы самому себе? И сам же себе пытаешься ответить? Любопытно. Пока ты еще не различаешь чужие голоса, живущие у тебя в голове, советую обратиться к врачу.
— Мне плевать, можешь дурачиться, сколько тебе угодно. Дориан Реймонд. Поль Молиз. Теперь еще дочь Джорджа Чихары. Это тебе что-нибудь говорит?
— Если ты намекаешь на события шестилетней давности, на события, которые произошли той
