Ведет дела, встречается с алмазными дилерами, резчиками камней и людьми, у которых она собирается кое-что выкупить в частном порядке. Нам известно, что сегодня ее больше всего занимает ожерелье под названием «Лагримас Неграс», что в переводе означает «Черные слезы». Сделано из черных бриллиантов в Бразилии и в настоящее время принадлежит одной итальянской графине, которая утверждает, что это был последний подарок Гитлера Еве Браун.
Робби перебросил эспандер в другую руку.
— Что-то наша леди уж больно быстро оправилась от болезни.
Спарроухоук взглянул на него усталым взглядом своих красных от бессонницы глаз. Он прошептал:
— Да, мне это тоже показалось странным. Я не собираюсь верить этой сказке про простуду. Так же, как я не собираюсь верить сказке о том, что Дориан Реймонд, — которого никогда нельзя было заподозрить в суицидных наклонностях, — вдруг вбил себе в башку мысль о том, что неплохо было бы выброситься из окна своей квартиры на десятом этаже. Боже, голова кружится от всего этого бреда, который обрушился на нас за последние дни. Ни черта не понять!
Он сказал в микрофон:
— Ты уверен, что выйдя в первый раз из отеля, она направилась сразу же прямиком в лавку Сент- Лорена?
— Ага. Нас было двое в машине, которая следовала за ней по пятам. Мы оба ее видели. Та же белая меховая шубка, та же гротескная шляпка, поля которой закрывали почти все ее лицо, темные очки и шарф через нижнюю половину лица. Закуталась мощно, но я подумал, что она просто боится подхватить осложнение после болезни.
Робби подбросил эспандер в воздух и ловко поймал его. Подбросил снова. Он явно забавлялся этим.
— В такой маскировке кого угодно можно принять за мисс Асаму, хоть крокодила.
Спарроухоук раздраженно что-то буркнул. Он был не в настроении для шуток. Нельзя позволить себе быть легкомысленным, когда такая опасность угрожает жизни. Спарроухоук устремил на Робби уничтожающий взгляд и уже вновь хотел было вернуться к микрофону, как вдруг вздрогнул всем телом и вновь резко повернулся к Робби.
— Что ты сказал?
— Я-то? — послышался из колонки голос с немецким акцентом, удаленный от этого кабинета на три тысячи пятьдесят миль. — Я сейчас молчал...
— Нет, ты, Робби! Робби, что ты только что сказал?
— Прошу прощения, майор. Я просто неудачно пошутил. Больше не буду, честное слово.
— Не извиняйся, черт тебя возьми! Повтори свои слова!
Робби пожал плечами.
— Ну, я сказал... «В такой маскировке кого угодно можно принять за мисс Асаму, хоть крокодила». Просто, когда Дитер описал ее внешний вид, мне вдруг вспомнился Одинокий Странник...
Спарроухоук откинулся вдруг на спинку своего стула, хлопнул себя изо всех сил по ляжкам и расхохотался. Горько.
— Ох и умница же эта сучка! Ну и умница! Ну, что ты будешь с ней делать? Хитра! Коварна! Достойная дочь своего скрытного народа! Ты смотри, что сотворила, сучка! Ах, сучка! М-да... Она шутит с нами опасные шутки... Странно, но я почему-то восхищаюсь ею!
Он взглянул на Робби.
— Все-таки, дорогой мой мальчик, это она укокошила нашего Дориана! Она! Она сумела раздвоиться и одновременно пребывать в двух разных точках земного шара. Это трудно устроить, поверь мне, но она устроила.
Вдруг Спарроухоук вспомнил о том, что Дитеру не следует знать, зачем он «пасет» мисс Асаму.
Он наклонился к микрофону и проговорил:
— Дитер. Прошу прощения. Ты начал было рассказывать мне о семье господина Ишино, а я тебя грубо прервал. Прости. Давай-ка снова. На этот раз я буду весь внимание.
— Ну... У него трое детей. Два сына и дочь.
Спарроухоук глянул на Робби и прищелкнул пальцами.
— Расскажи мне о дочери.
— У нас нет ее фотографий, но можем достать, если нужно. Я слышал, что она большая красавица. Двадцать девять лет. Двое детей уже. Мальчик и девочка.
Спарроухоук вертел свою золотую ручку между большим и указательным пальцем, наподобие маятника. Тут он остановился.
— Двадцать девять, говоришь? Молодая. Почти одного возраста с мисс Асамой.
Робби вдруг ударил себя раскрытой ладонью по лбу и пробормотал:
— Да неужто!..
— Тихо! — шикнул на него англичанин.
Робби был ошеломлен своими догадками. Про эспандер он совсем позабыл.
Спарроухоук внимательно слушал Дитера, но не отрывал взгляда от Робби.
— Дитер, скажи мне одну вещь... Ты не заходил вслед за ней в лавку Сент-Лорена, а?
— Нет, сэр. Это невозможно. Там одни женщины. Мужчина привлек бы к себе ненужное внимание. Мы ждали снаружи. Видели, как она вошла. Видели, как, вышла.
Спарроухоук швырнул свою ручку на стол. Драматическое выражение вспыхнувшего у него в мозгу вывода.
— Вы видели, как некто вошел. Вы видели, как некто вышел.
— Не понимаю...
Спарроухоук стал разминать заднюю сторону шеи.
— Любопытно... Очень любопытно! Все, Дитер. Спасибо за работу. Будь добр, составь расчет и отошли счет мне домой. На мое имя. Я не хочу, чтобы это проходило через бухгалтерию, понял?
— Ясно.
— Ну, вот и отлично. Адье. Привет семье.
— Оревуар, месье.
Спарроухоук нажал на кнопку возле микрофона и тем самым отключил линию.
— Робби, напомни мне потом, если я забуду, что этот звонок надо стереть с общего файла. Я записывал его на свою ленту и всегда смогу к нему вернуться.
Он сложил руки в замок и положил их на стол.
— Замену она произвела еще в Амстердаме. Дочь господина Ишино надела шубку Мишель Асамы, ее темные очки, шарф и села на самолет своего папаши. Она отправилась в Париж и увлекла за собой Дитера и его людей. Они погнались за тенью. Их вряд ли можно в чем-либо упрекнуть: сработано было все чисто. Тем временем сама Мишель Асама незамеченной вернулась в Нью-Йорк, разделалась с Дорианом и после этого со спокойной совестью отправилась в Париж. Там обе красавицы просто произвели еще одну замену одежды. Миссис Кестраат уехала по своим делам, а Мишель Асама вернулась в милый ей мир бриллиантов.
Робби проговорил:
— Ребята Дитера обломались. Она заметила за собой слежку.
— Сказать, что она просто заметила за собой слежку — это ничего не сказать. Ладно. Цель ее, кажется, до конца прояснилась: она охотилась за нами четырьмя. Я, ты, Дориан и Поль Молиз. Дориан и Поль Молиз мертвы. Остались мы с тобой. Она устроила за нами форменный гон, приятель. По всем правилам. Со всем снаряжением. Тут тебе и запасные лошади, и собаки, и охотничий горн.
— Деккер? Вы думаете, он с ней действует заодно?
Спарроухоук, не раздумывая, ответил:
— Нет.
— Откуда у вас такая уверенность?
— Оттуда, дружок. Оттуда. Все очень просто. Когда Поль отправился на встречу со своим создателем, Деккер занимался со своими молокососами в клубе по изучению карате в Вест-Сайде. Это могут
