— Доказательства вещественные налицо, — скалит клыки Весок, ближе подскакивая. — Сам признание в польском шпионаже и в замысле на террор напишешь — или продиктовать по буквам?
— А может, по хребту поленом? — Бесовище поганое хохочет.
Молчу, хоть и страшно до колик. Пояснил мне кум: обычай у них такой, у бесов. Вначале пугать да грозить, а если на попятную не пойдешь, тогда и о деле начинать. Так и вышло. Отсмеялось Бесовище, губы свои толстые рукавом вытерло.
— Зачем писать-то? Нам в том интересу нет. Что деньги принес, хвалю, только червонцы твои все одно наши. Ты про них рассказывать не станешь, лишний срок наматывать, а мм за здоровье твое хилое выпьем. Но не поможет, ой не поможет!
И вновь скалится, но уже не смеется. Видать, к делу близко.
— Вот чего, вражина дурная, — встревает Весок. — Денег у нас достаточно — и шпионов хватает, не один ты такой оказался. Нам теперь все подвластны, даже товарища Химерного можно не бояться. Тьфу на него! А потому иной у нас интерес. Повеселиться бы от души, вечер убить. Тебе тоже, шпиону польскому и японскому, спешить в подвал наш не резон А потому сыграем-ка в рулетку. Настоящей у нас нет, не Монте-Карло…
— …А Монте-Карловка. — Бесовище подмигивает.
Пожал я плечами. Читал я, конечно, нашего Николая Васильевича, только не врага же!
— Врага, врага! — хмыкает Весок на самое ухо. — Ох и много материала мы на Гоголя собрали! Жаль, помер, достать пока не можем. Ну, дай срок, мы ему тоже… срок обеспечим — в лагере исправительно-трудовом. До Страшного Суда!
Холодно мне стало. Хоть и шутит бес, а верится. Такие и на том свете достанут!
— В карты — это прежде было, — Бесовище гудит. — А мы в веселую рулетку сыграем. Анекдоты любишь?
— Кто же анекдоты не любит? — вновь Весок встревает, лапу мне на плечо кладет. — Какой анекдот ты на прошлый Первомай начальнику МТС рассказывал, а? Приятно вспомнить! Ну а мы такие анекдоты коллекционируем. Любим это дело!
— Большая у нас коллекция! — соглашается Бесовище. — Второй лагерь наполняем. Знаешь этот анекдот, козаче? А потому такая у нас Монте-Карловка выйдет. Мы друг другу анекдоты рассказывать станем — политические, настоящие. Кто первый засмеется, тот и проиграл. Мы проиграем — печать тебе, дурню, отдаем и на все четыре стороны отпускаем. Гуляй — пока! А проиграешь — уж не обессудь. Здесь же за столом признание напишешь. И анекдоты политические про вождей наших и про партию родную в том признании первым пунктом пойдут. По рукам?
— По рукам!
Выдохнул, не думая даже. Что за казак без анекдота? Помнил я их целый товарный вагон с тележкой в придачу. А вот смеяться мне не с руки. Какой уж смех в пекле?
— Если по рукам… — наклонился вперед Бесовище, зенками своими царапнул. — Смейся тогда… Вызывает товарищ Сталин к себе врага народа Радека, да и говорит: «Ты чего про меня, вождя, политические анекдоты придумываешь?» А тот ему…
Даже не улыбнулся я, дослушав. Такую древность рассказывать! Кивнул — и в ответ:
— Приходит сумасшедший в ресторан и — официанту: «Мне столик на двоих». Тот: почему, мол? А он: «У меня раздвоение личности, я — Каменев и…»
Не дрогнули, не моргнули. Оно и понятно, старый анекдот, прошлогодний.
— По радио сообщают, что в республике Испанской, где война сейчас идет, взят Теруэль, — Весок вступает. — А наши спрашивают…
И это знаю, не улыбаюсь. Чего смешного? Разумно спрашивают: жену Теруэля тоже взяли? А вот я им сейчас!..
— Троцкий и Гитлер пошли как-то в ресторан…
И — поехало! Они мне про Калинина и балерину, я — про Енукидзе и секретаршу. Они про Ворошилова, я про Тухачевского, они про Молотова, я про Бухарина. Не умолкаем, крутим рулетку дальше. Но — не смеемся, хоть и смешные анекдоты попадаются. Измаялись, повторяться стали, однако не сдаемся, потому как они, бесы поганые, в самый кураж вошли, мне же сдаваться — и вовсе не с руки. И замысел у нас, видать, одинаков — самое смешное под конец припасаем. Сначала три старых анекдота, чтобы враг бдительность потерял, а следом — новенький самый. И точно, чуть не дрогнул я, чуть не рассмеялся, когда услышал, как товарищ Сталин всем спокойной ночи желает. Скрипнул зубами. Ладно!
— Совсем старый анекдот расскажу, — улыбаюсь. — Только переделанный, не смешной вовсе. Привозят человека безвинного к вам в пекло, в кабинете под лампу сажают, а он и просит: «Отпустите!» Вы ему: «Не можем!» А он снова: «Отпустите!» Вы снова: «Не можем!» А он: «А вы попытайтесь! Ведь попытка — не пытка. Не правда ли, товарищ Химерный?»
Переглянулись бесы ошалело, моргнули. А потом как грянут! С бульканьем, с присвистом, с подвыванием. Хохочут, пальцами у виска крутят, языки мерзкие свои кажут. А я сижу, ногу за ногу закинул. Вот вам!
Отсмеялись, серьезные стали.
— Вот чего, — говорит мне Бесовище. — Анекдот твой — не анекдот вовсе, а глупость. Потому и не считается он.
— Или мы Химерного боимся? — Весок рядом скрипит. — Да мы его самого!..
Ох зря помянул! Ох зря! Ударило в дверь — да так, что по всей хате эхо проскочило. Гром! Слетела с петель дверь вышибленная, ворвался внутрь ветер холодный, ночной. А с ним вошел и сам товарищ Химерный — головой под потолок, плечами стены разламывает, с «маузером» знаменитым на ремне. Вошел, огляделся неторопливо, брови черные нахмурил, бесов увидав, а потом пальцем ткнул:
— Взять их!!!
И налетели хлопцы справные с наручниками — нечисть клятую стреножить.
— Произвол! — вопит Бесовище, в наручниках корчась (не любит нежить верную сталь!). — Беззаконие! Ордер покажите!
— Мы ничего не делали! — пищит Бесок, из ручищ крепких вырываясь. — Ничего плохого, просто с товарищем профилактическую беседу вели…
— Так уж и ничего? — хохочет товарищ Химерный. — Ой уморили, ой потешили! А ну-ка ступай сюда, товарищ агент второго ранга. Сообщай, чего было!
Глядь, появляется бес-разводящий с записной книжицей в руках. «А вот чего было!» — говорит. И читать начинает — все подряд.
Тут-то бесы и скисли.
— Ладно! — скривился Бесовище, когда его к дверям вели. — Твоя взяла, гражданин Химерный. Видать, и вправду на тебя управы нет. Только не одни мы к стенке станем. Этот, — на меня кивает, — не меньше нашего повинен, по одной статье светлым путем пойдем. Мы языки распустили — и он с нами. Всем в нашей Монте-Карловке выигрыш одинаков.
— После трибунала еще сыграем. Напоследок! — Бесок подхватывает, рожу мне корча.
— Дурьи вы головы! — вздыхает товарищ Химерный. — Злобы много, ума мало. Все выиграли, но только разное. Анекдоты, говорите, гость ваш рассказывал?
Берет он у агента второго ранга книжицу, листает.
— Зафиксировано: рассказывал. Только про кого? Про врагов народа лютых — Каменева с Зиновьевым, Тухачевского с Енукидзе и про Гитлера с Муссолини. Высмеивал их, мерзавцев, перед народом срамил. Или не доброе это дело? А вы про кого? Про товарища Сталина и товарища Калинина? Вот за то и ответите, вражины!
А сам на пачку денег моих кивает:
— Это чего? Не взятка ли? Не все ли номера на банкнотах у меня заранее переписаны? Или проверим? А? Молчите, значит? Тогда забирай, товарищ, свои червонцы. Будем считать, что ты их разом с печатью политотдельской из кармана на стол выложил, когда папиросы искал.
