Двоих людей Бассам отослал наблюдать за Надин. Они должны были возвратиться вечером и убрать Гамиля.
— Кто знает, — сказал им Бассам. — Может, вам при дется убирать двоих.
Вскоре после их ухода возвратился Натан. Услышав, как щелкнул ключ в замке, Бассам вытащил свой револьвер.
— Черт! — сказал Натан, входя в комнату. — Это что? Новый способ здороваться?
— Я приволок того человека. Он в ванной.
— И что, он еще жив?
— Конечно, жив. Только замотан лентой поливански.
— Ты уверен, что он не умрет?
— Конечно. Он даже не может причинить себе вреда.
— Давай поглядим на него, — сказал Натан.
Когда он понял, что тело Гамиля все еще в ванне, он укоризненно поглядел на Бассама. Но прежде чем он успел что-нибудь сказать, тот помотал головой.
— Мне нужны были все мои люди, чтобы захватить этого гада.
Амос был весь запеленат серебряной лентой, как мумия. При одном взгляде на него Натан почувствовал зуд во всем теле.
— Ты уверен, что это тот самый, кто нам нужен? — спросил Натан.
— Да, он самый.
Не желая, чтобы Амос его слышал, он нагнулся и прошептал чтото в ухо Натану.
— Ты уверен на все сто? — вновь спросил Натан. В его голосе зазвучал гнев.
— Они пожали друг.другу руки, и он пошел наверх, а наш общий друг отправился на прогулку. Затем он решил покататься со мной и моими людьми.
— Ты совершенно уверен?
Натан почувствовал, как на спине выступил холодный пот. Пора уже взглянуть на его лицо. Он был в сильном беспокойстве и даже страхе, не зная, кого увидит.
— Может, нам все же прикончить этого человека?
— Нет, — отрубил Натан. — Он мне нужен.
Бассам начал сматывать ленту с лица Амоса. Натан был удивлен еще сильнее, чем Амос. Несколько мгновений они молча глазели друг на друга. Амос за говорил первым:
— Сейчас же размотай эту штуку, подонок. Да я тебе, вшивый предатель, все кости переломаю. И давно ты ра ботаешь на эту мразь Абу Набиля?
Бассам подвинулся поближе, чтобы съездить своим кулачищем Амоса по голове, но Натан жестом остановил его.
— Что ты городишь, черт возьми?
— Эта шпана, которая меня схватила, новый отряд Моссад?
Амос был в бешенстве. Он привык к всеобщему повиновению и громко кричал:
— Ты делаешь большую ошибку, Натан. И дорого за нее заплатишь. А теперь ты, я думаю, убьешь меня, как убил молодого Илана в Гааге.
— О чем ты говоришь?
Натан размотал еще кусок ленты, но так, чтобы Амос не мог шевелить руками и ногами.
К тому времени, когда Амос кончил свой рассказ о последних происшедших событиях, как он их знал, Натан наконец понял, что кто-то упорно старается его подставить, а все остальные охотно ему помогают. Теперь он понял почему. Тот, кто направлял операцию против умеренных палестинцев, хотел раскрутить всю Моссад в самой элементарной надежде, что в конце концов она вмешается.
Натан стоял и курил сигарету. Он сосредоточенно раздумывал.
Амос все еще продолжал орать с пола:
— Размотай меня, чертова задница! Я говорю тебе, лысая башка!
Бассам уже готов был заткнуть ему рот.
— Ты взял не тот тон, Амос.
— О чем ты, черт побери, говоришь? Что все это значит? Вы пытаетесь пришить мне какоето дело? Муса прячется в соседней комнате? А если нет, то что тут, мать вашу, происходит?
— С кем ты встречался в «Хилтоне»?
— С Эджвортом. Он мой друг. Я знаю его уже много лет.
— Как ты познакомился с этим Эджвортом?
— Не твое собачье дело.
Натан вытащил острый карандаш из кармана и, на клонившись, вставил его кончик в ухо Амоса.
— Ты знаешь правила этой игры, — сказал он. З— а каждые две секунды молчания один миллиметр. Через три минуты я буду выводить каракули на твоем мозгу. Подумай об этом, Амос. Мне ведь нечего терять. Итак, начнем отсчет.
И Натан чуть продвинул ка рандаш.
Амос заговорил:
— Когда я был младшим офицером разведки при лондонском посольстве, я встречался с одним агентом на явочной квартире. В те времена мы водили их на явочные квартиры. — Амос потел, и его голос дрожал. — Агент был только что завербованный и еще не прошел всей необходимой подготовки. Через несколько минут в квартиру ворвалась полиция. Она, видимо, решила, что мы террористы из ИРА или чтото в этом роде. Они хотели увести меня с собой, но как раз в это время пришел Эджворт, который был связным между секретной службой и полицией. Если бы меня задержали, моя карьера была бы окончена. Ты знаешь правила.
И Амос поглядел на Натана, ожидая подтверждения. Вместо ответа Натан слегка нажал на карандаш.
— Не прекращай говорить, — велел он.
— Эджворт отвел меня в сторону, и мы с ним поговорили. Я доказал ему, что я никакой не член ИРА, а на самом деле сотрудник Моссад. Он освободил меня и позаботился, чтобы никто не упоминал об этом деле. После этого мы подружились, и в течение многих лет мы помогали друг другу информацией. Это был как бы частный союз, выгодный для обеих сторон.
Натан показал Амосу фото.
— Это Эджворт?
— Да, он.
— Ты знаешь, где это фото было снято?
— Откуда мне знать? Где ты его взял?
— В Дамаске, меньше чем месяц назад. Этот человек бывший «штази». Тот самый, о котором говорил Нечистая Игра, агент, который прислал донесение о «кроте». А ты, мой друг, и есть «крот».
Поняв, что произошло, Амос разразился каким-то странным, отрывистым смехом. Затем он заплакал. Натан испытывал к нему некоторое сочувствие. Да, он и в самом деле был «кротом», но даже не сознавал этого. Поэтому он каждый раз спокойно проходил проверку на детекторе лжи. Это был идеальный «крот», даже не знавший, что он «крот», так блистательно его околпачили. Однако очень важно было знать, что сказал Амос Карлу на их последней встрече.
— Я рассказал ему все, — признался Амос. — Даже всю новую информацию, которую сообщил Гамиль.
— Какую информацию сообщил Гамиль? — спросил Натан ровным, холодным голосом.
Амос тут же выложил все, что знал:
— Информацию о Надин и то, что, по его мнению, террористы собираются совершить операцию под руководством Абу Набиля.
Это означало, что Карл если это он скрывается за всей террористической деятельностью, а Натан уже почти не сомневался в этом, знает теперь, что Надин действует в интересах какойто другой организации. Он, конечно, догадывается, что она работает не на Моссад и, по всей вероятности, старается предотвратить террористическую операцию. Надин, несомненно, в большой опасности. Карл уже,
