возможно, обдумывает, как ее убрать. Единственное, что может ее защитить, репутация отца.
Зазвонил телефон, Бассам снял трубку от отводного аппарата.
Разговор шел по-арабски, но Натан слышал, как Бас сам трижды повторил имя Надин. Повесив трубку, он сказал Натану:
— Надин позвали на совещание в «Хилтон», где мы сегодня нашли этого нашего друга. Двое людей после довали за ней и увидели, что она вышла из гостиницы с человеком, который, судя по его описанию, должен быть Карлом. Один человек видел, как они вошли в дом, но он не может сказать точно, в какую квартиру. Судя по всему, она осталась в доме, тогда как этот самый Карл ушел. Он сообщил своим людям, что группа, которая находится в фермерском доме, как будто бы готовится к выступлению. Они грузят свои вещи в несколько машин.
— Они готовятся к нападению, — сказал Натан. — Скоро оно должно начаться. Но мы должны спасти Надин, пока еще есть время.
Несколько секунд он стоял неподвижно. Итак, все началось, а он еще не готов. Он не может быть сразу в нескольких местах. Он должен спасти Надин и в то же время должен остановить террористов.
— Ты знаешь адрес, где находится Надин? — крикнул он Бассаму.
— Это была небольшая улочка около де ля Гранд-Арме, меньше чем в десяти минутах от них.
Натан достал из сумки небольшой прибор.
— Надеюсь, она надела брошь, которую я передал ей через Гамиля. Только так мы можем ее быстро найти… — Он повернулся к Бассаму. — Тебе придется уведомить фран цузскую полицию о террористах. Пусть они остановят их, если те еще не уехали.
— Я не могу этого сделать. Они никогда мне не по верят, — непреклонно сказал Бассам. — Вы знаете, как они обращаются с арабами. К тому же они меня хорошо знают. Если я пойду к ним, я нескоро оттуда выберусь.
— Это могу сделать я, — сказал Амос. — Разрешите, я это сделаю.
В его глазах стояли слезы.
— Я даже не представлял себе, что помогаю нашим врагам. Я люблю Израиль, но больше мне не жить на этом свете. Вы же ничего не теряете.
Он быстро заговорил с Натаном на иврите:
— Не оставляй меня здесь. Я посвятил всю мою жизнь нашей стране. Ты знаешь, я сражался во всех войнах. Я никогда не бежал от опасности. Дай мне возможность оправдаться, а может быть, и отомстить за себя.
Натан стоял возле двери. Этот человек был одурачен и жаждал отомстить. Того же самого хотел и Натан. Ему тоже нужен был человек, которому могли бы поверить французы. И у него не было времени. Возможно, Амос и в самом деле наиболее подходящая кан дидатура.
— Сейчас я его убью, — сказал Бассам, подходя ко все еще связанному Амосу.
— Нет, развяжи его, — велел Натан.
— О чем вы говорите?
— Я сказал: развяжи его и дай ему адрес террористической группы.
— Вы что, в своем уме?
— Не тяни же. У нас мало времени! — прокричал Натан и подошел к Амосу, словно собирался развязать его сам.
— Хорошо, но попомните мои слова, вы еще пожалеете об этом.
Великан развязал Амоса, непрестанно ругаясь по-арабски.
— Ты не пожалеешь, — сказал Амос Натану.
И, обращаясь к Бассаму, добавил:
— Не беспокойся. Я знаю, где они. И сделаю все, что надо.
— После того как покончишь с этим делом, — сказал ему Натан, — жди меня под Триумфальной аркой. Там множество сходящихся тоннелей. Жди меня в самом центре. Предстоит еще многое сделать.
— Хорошо. Скоро увидимся, — сказал Амос.
Натан подобрал свою небольшую сумку, и они с Бассамом вышли.
— Вы просто рехнулись, — повторил Бассам, когда они оставили квартиру. — Зря вы запретили мне убить его, он убьет нас всех.
— Ты не понимаешь, — сказал Натан. — Этого человека провели как последнего дурака. Поверь мне, что он не обманет нас.
Бассам посмотрел на него скептически, но ничего не ответил.
Снаружи их ждал белый «пежо». Бассам что-то сказал шоферу по-арабски. Тот вышел из машины, надел черный берет и пошел вдоль по улице. Бассам кивнул двум пассажирам, сидевшим на заднем сиденье, сел вперед, и они поехали.
— Что ты ему сказал? — спросил Натан.
— Я дал ему одно поручение, сказал тот, которое сам я не могу выполнить.
Оставшись один, Амос, чертыхаясь, смотал последний кусок ленты со своей ноги. Он снял, телефонную трубху и набрал номер израильского посольства, намереваясь предупредить французские власти, как его просил Натан. Но пока шли гудки, он чуточку успокоился, его голова прояснилась.
Итак, это конец его карьеры в Моссад, конец мечты стать когда-нибудь ее шефом. Вполне возможно также, что остаток своих дней он просидит в тюрьме по обвинению в государственной измене. Сам-то он знает, что он не предатель, но кто этому поверит? Натан? Человек, который бегает вместе с бандитами из шайки Абу Набиля? Хорош свидетель! Смех, да и только.
— Израильское посольство. Что вам угодно?
— Соедините меня с линией семьдесят один.
— Алло… — послышался безжизненный голос после двух гудков.
— Черный один, один, девять, пять, — сказал Амос.
— Минутку, пожалуйста.
Человек в посольстве, очевидно, вводил данные в компьютер. Затем он заговорил вновь:
— С кем вы хотите говорить?
— Соедините меня с Совой. Той, что на высоком дереве.
— Сейчас.
Он ждал несколько секунд.
— Кто там? — спросил нетерпеливый голос.
— Муса?
— Кто это?
— Амос. Я думаю, что нашел того, кого вы ищете.
— О чем ты говоришь?
— Не играй со мной, Муса. Ты ведь разыскиваешь Натана, этого проклятого «крота»?
— Если даже и так, почему ты предлагаешь мне свое сотрудничество?
— Мы ведь в одной большой упряжке, в конце концов. Так нужен тебе Натан или нет? Я могу взять 'его и сам, но раз уж у тебя здесь особая группа, логично, что бы они и занялись этим делом.
— Откуда ты это узнал?
— Допустим, у меня есть свой источник в отделе тайных коммуникаций.
— Где сейчас Натан?
— Не знаю. Но скоро он будет в тоннеле под Триумфальной аркой. Твоя группа в Париже?
— Это не твое дело. Как ты его нашел?
— А это, мой друг, не твое дело.
И, улыбаясь, Амос повесил трубку.
Итак, все необходимое сделано. Остается только ждать, что произойдет. Однако что-то в голосе Мусы, насторожило его. Они всегда плохо ладили, всегда усердно подсиживали друг друга. Нет, нет, надо исключить всякие неприятные неожиданности. Он вновь позвонил в посольство и попросил соединить его с Амиром.
— Когда твои люди найдут Малыша, они захватят его или ликвидируют? — спросил он без обиняков.
