приснилось, из Ваурии вышвырнул. Значит, победа моя, хоть бы и по очкам. Или битвы и впрямь не было, и Магистр жив-здоров, вот-вот явится? Да что ж у меня с головой-то, просто катастрофа! Такая мешанина из снов и реальности, что до психушки рукой подать.
— Я вижу, тебе полегчало, — заметил советник. — Говорить будем?
Руки связаны, энергия на нуле, даже стакан воды не могу наколдовать. А в дверях, за спиной советника два крепыша с плетками и еще трое в резерве пасутся рядышком… Куда деваться, будем говорить.
— Как скажешь, советник.
— Я хочу знать, куда ты дел мальчишку и дочь Локи.
— Я? — искренне удивился я. — Да я их вообще сто лет не видел.
— Ну-ну, — скорчил недоверчивую гримасу советник. — Напрягись-ка и вспомни, в кого или во что ты превратил своих приятелей напоследок.
— Не могу я вспомнить то, чего не знаю.
Слава богу, хоть они не попались, раз Арси их разыскивает, одним горем меньше. И про Таура, похоже, я ничего не путаю. Удалился Магистр от дел, раз Арсик в одиночку командует. Хотя, может, у Таура есть дела поважнее, чем меня пугать.
— Где они? — повторил Арси. — Надеюсь, у тебя хватит ума ответить добровольно. Я ведь все равно узнаю.
Бить будет, в Черной Башне подвесит или угрозами ограничится? Черт возьми, как уверенно он говорит-то… Вид у меня такой жалкий или у них какой-то суперхитрый способ развязывания языков бестолковым Волшебникам обнаружился?
— Раздевайся, — вздохнул советник и кивнул страже. — Развяжите его.
Значит, бить. Плохо. На почве близкого знакомства с семихвосткой у меня такой стойкий страх перед любым физическим наказанием развился, что от одного вида плети в дрожь бросает. С другой стороны, не уверен, что в Башне лучше будет. К тому же, я и вправду не помню, что случилось с этой парочкой. Я вообще мало что помню! Ну, оно и неплохо, наверняка не проболтаюсь.
— Прости мне мое любопытство, Арси, — я размял онемевшие от веревок руки и посмотрел в глаза советнику, — откуда у вас в Ваурии такая дикая тяга избить собеседника?
— Избить? — он поднял брови, и посмотрел на меня, как на идиота. — Ты бредишь, Инсилай. Закон запрещает избивать даже рабов, что уж говорить о пленниках?
— Значит, ты хочешь предложить мне массаж, солярий и водные процедуры?
— Можно и так считать, — усмехнулся Арси, — за воду и массаж я тебе ручаюсь. Дело в том, что закон запрещает побои, но приветствует воспитательные наказания. Видишь ли, по законам Ваурии, порка не относится к физическим наказаниям. Это комплексная воспитательная работа, проводимая по обнаженным ягодицам воспитуемого объекта ремнем, розгами или плетью. — Он явно цитировал какую-то местную инструкцию. Не зря мне с утра пораньше Магистр привиделся. Так и знал, добром не кончится.
— Комплекс-то в чем? — без энтузиазма поинтересовался я. — В ассортименте орудий избиения? — В том, что весь этот воспитательный набор я в самое ближайшее время испробую на собственной шкуре, особых сомнений у меня не было. В последнее время все шишки мои.
— Ты ничего не понял, Илай, — терпеливо ответил Арси. — Я же объяснил, порка — это не просто ремнем или плетью по голой заднице, а сознание неотвратимости наказания, страх ожидания удара, унижение наготой и только потом — боль. Заметь, боль — последняя составляющая и не главная. Будь моя воля, я бы предписал вам, поганым волшебникам, каждый день по часу лежать со спущенными штанами посреди рыночной площади и ждать порки. При этом совершенно не важно, состоится она или нет. Надеюсь, я удовлетворил твое любопытство?
— На площадь пойдем? — Вне ратуши я смогу хотя бы частично защититься от ударов, а то и вовсе сбежать. Колдовать-то я, вроде, не разучился, просто Башня энергию экранирует. А на площади мы еще посмотрим, кто есть кто.
— Я бы с удовольствием, — ухмыльнулся Арси. — Да только господин Магистр пожалел тебя, мерзавца, и категорически запретил подвергать публичной порке. Так что, извини, придется в ограниченной аудитории. Но ты не волнуйся, в моем лице ты зрителя всегда имеешь. Так что раздевайся и на сцену. Лавку! — скомандовал он крепышам.
Да, Арсик, слабо тебе против Таура. Магистр-то лавочки одним щелчком материализует, под плеть взглядом укладывает, а с плетью свистом управляется…
Двое солдат принесли лавку и поставили ее посреди камеры в шаге от меня. Сколько же можно это терпеть?! Да плевать я хотел на их воспитательные меры, лавки и душераздирающие перспективы, с меня хватит. Две порки в черном провале за неделю мой нежный организм не переживет. Я уселся на предложенную мне скамью. Баста, ребята. Поищите себе другого мальчика для битья. Это с Тауром вашим у меня силенок не было тягаться в Черной Башне, а с вами нам есть о чем побеседовать. Я уж лучше свои положенные синяки в драке огребу от солдатских кулаков в процессе самозащиты, чем на лавке вашей чертовой от плетки в воспитательных целях.
— Поторопись, — посоветовал Арси, не обращая никакого внимания на мой бунт, — будь любезен на эту превосходную скамью лицом вниз. А еще лучше, расскажи, куда спрятал своих приятелей, тогда мы вполне сможем обойтись без экстремальных переговоров. Это будет самым разумным решением.
— Я, советник, существо неразумное …
Краем глаза я увидел подтянувшуюся ко мне стражу и приготовился защищать свой измученный организм от садистских посягательств кровожадного Арси. Плетки в руках охранников мгновенно придали мне сил и решимости.
Первый раунд моих переговоров с тюремщиками закончился вничью. Мы по-быстрому обменялись любезностями и разошлись по углам: я, малость задавленный их численным превосходством, стража — слегка потрепанная моими любимыми боевыми приемами. Арси в потасовке не участвовал, сохраняя авторитет и спокойствие. Когда у нас с солдатами сложился тайм-аут, советник криво усмехнулся и сообщил, ни к кому не обращаясь:
— Или через пять минут этот живчик на полу в колодках, или через десять вы строем на порку. Время пошло.
На раздумья у стражников ушло не больше минуты. Еще пару минут они потратили на разбор деревянной рухляди в углу камеры и засовывание в эту кучу хлама меня, а потом все было так, как приказал Арси: на полу, в колодках, со спущенными до колен джинсами, в полной готовности к воспитанию. Местные умельцы хлеб свой ели не зря! Отверстия для шеи, щиколоток и запястий были рассчитаны филигранно: вывернуться невозможно, зато трепыхаться — сколько угодно. Не успев сразу осознать этот факт, я, к великой радости советника, задергался, как оса, прилипшая к варенью, в бесполезной надежде вырваться. Получив пяток заноз, лошадиное ржание стражи и сознание собственного бессилия, перестал метаться в своих деревянных оковах.
— Тебе удобно, дорогой, нигде не жмет? — ехидно осведомился советник, убедившись, что я притих и успокоился. — Если что, говори, не стесняйся.
Я закрыл глаза и промолчал.
— Итак, сначала, — без признаков раздражения начал с нуля советник. — Как сейчас выглядят твои приятели, и где ты их прячешь?
— Не знаю, — сказал я чистую правду, но Арси моих откровений не оценил и так съездил мне сапогом под дых, что я чуть не задохнулся от боли.
— Куда ты забросил мальчишку и дочь Локи? — как ни в чем не бывало, продолжал он, с интересом наблюдая, как я лихорадочно хватаю ртом воздух.
— Никого я никуда не девал, — огрызнулся я, с трудом отдышавшись. — Сами проворонили, а я виноват.
— Две дюжины ударов по пяткам за наглую ложь, — распорядился он ровным, ничего не выражающим голосом, — а потом сечь так, чтоб его крик услышали на базарной площади. Приступайте.
Пока стража возилась с приготовлениями, советник продолжил:
