— Старайся загибать руку, когда бьешь. Вот так, смотри — бьешь и отскакиваешь.
Груша плясала и прыгала от ударов.
— Вот так. Удар. Отскок. Разворот. Попробуй.
Пол снова взялся за грушу.
— Хорошо, молодец. А теперь чуть расставь ноги, как я тебя учил. Двигайся вокруг груши. Танцуй. Не ходи, танцуй. Ноги все время на одном расстоянии друг от друга. Удар. Левой. Левой. Правой. Опять правой. Левой. Левой. Левой. Правой.
Пол запыхался.
— Хорошо, — сказал я. — Передохни немного.
Я подошел к груше и провел минутный раунд. Левый прямой. Левый хук. Встречный в голову. Левый прямой. Левый прямой, правый хук. Ближний бой по корпусу. Короткие удары, словно пытаешься пробить грушу насквозь. Замах не больше двадцати сантиметров. Когда я остановился, чтобы отдышаться, все тело было мокрым от пота. Пол уже успел восстановить дыхание.
— А представь, что груша тоже бьет в ответ, — сказал я. — Или уворачивается. Или входит в клинч. Представь, как ты тогда устанешь.
Пол кивнул.
— Конечно, маленькую грушу бить легче. И эффектнее. Сам себе нравишься, когда ее молотишь. Это полезно. Но основная работа должна быть на большой груше.
Я перешел к маленькой груше, заставив ее мотаться из стороны в сторону. Менял ритм, отбивал ударами чечетку. Начал насвистывать какую-то мелодию и наносить удары “под музыку”.
— Попробуй.
— У меня так не получится, — обреченно вздохнул Пол.
— Получится, если постараешься. Увидишь, уже через полчаса удары станут намного четче и размереннее.
Это заняло больше, чем полчаса, но, когда подошло время ленча, груша уже начала подавать первые признаки ритма. Мы отправились под душ. Потом уселись на крыльцо и поели сыра, яблок, груш и винограда. Выпили по баночке пива. Мы оба были без рубашек. Тело начинало темнеть от загара. Я заметил, что у Пола начали выделяться грудные мышцы. Он даже стал казаться чуть выше. Неужели они все так быстро растут?
— А вы были хорошим боксером? — спросил Пол.
— Да.
— А могли бы стать чемпионом?
— Нет.
— Почему?
— Потому что я был просто хорошим боксером, а не гением. Такие парни, как Марчиано, Али, они гении. Совсем другая категория.
— А вы когда-нибудь дрались с ними?
— Нет. Лучший, с кем я дрался, был Джо Уэлкотт.
— Вы победили его?
— Нет.
— И поэтому ушли из спорта?
— Нет. Я ушел, потому что это уже переставало быть просто развлечением. Слишком много взяток, темных дел. Слишком высокие ставки. Слишком много парней, которые зарабатывают миллионы на ринге, потом заканчивают карьеру где-нибудь на помойке.
— А вы бы победили Джо Уэлкотта в обычной драке?
— Ты имеешь в виду не на ринге?
— Да.
— Может быть.
— А Хоука смогли бы победить?
— Может быть.
Я сделал глоток пива. Пол откусил кусок сыра и заел виноградом.
— Дело в том, — сказал я, — что в обычной драке, драке без правил, любой может побить любого. Все зависит от случайности и от твоих целей. У меня будет пистолет, а у Уэлкотта нет, вот и все. Это не состязание. И бессмысленно выяснять, кто кого победит. Слишком многое зависит от посторонних факторов.
— Я имел в виду честный бой, — нахмурился Пол.
— Даже на ринге с перчатками и всеми правилами мой бой с Уэлкоттом не был честным. Уэлкотт был намного сильнее. Ему просто нужно было подержать меня несколько раундов, чтобы не обидеть зрителей.
— Но вы же понимаете, о чем я спрашиваю, — не сдавался Пол.
— Понимаю, но пытаюсь объяснить тебе, что само понятие “честный бой” бессмысленно. Чтобы наш бой с Уэлкоттом был честным, у меня в руках должна была быть бейсбольная бита. В обычной драке ты делаешь все, чтобы победить. А если не уверен, что победишь, то нечего и начинать.
Пол допил пиво. Я допил свое.
— Можете включить бейсбол, если хотите, — сказал он.
Глава 22
— ...Теперь нужно, чтобы стойки совпали с балками перекрытия, — сказал я. — А щиты должны состыковаться с каркасом. Посмотришь, когда мы поднимем стены.
Мы собирали на земле стенные каркасы.
— Когда закончим, поставим их вертикально и скрепим между собой, — объяснил я.
— Откуда вы знаете, что они состыкуются? — спросил Пол.
— Я вымерял.
— А почему вы уверены, что ваши измерения правильны? — не сдавался Пол.
— Я всегда так делаю. Все проверено. Так чего же им быть неправильными?
Пол пожал плечами. Жест из прошлого. Потом вздохнул и принялся вбивать в стойку гвоздь. Он держал молоток где-то посередине ручки, вытянув вперед указательный палец. Удары получались частыми и слабыми.
— Не дави на ручку, — посоветовал я. — Держи за самый конец. И палец не выставляй. Размахивайся посильнее и бей.
— Так я никогда не забью этот гвоздь, — пожаловался Пол.
— Учись. Точно так же, как учился работать с маленькой грушей. Но если будешь продолжать забивать так, как забиваешь сейчас, то никогда не научишься.
Он размахнулся и не попал по гвоздю.
— Ну вот, видите?
— Ничего страшного. Попробуй еще. Скоро станет легче. Только так можно работать молотком.
Часам к четырем мы собрали три каркаса. Я показал Полу, как правильно обрезать стойки, не пользуясь рулеткой.
— А окна? — спросил он, когда мы принялись за четвертый каркас.
— Когда поставим стены, тогда и разметим. И окна, и двери.
Мы уже заканчивали четвертый каркас и собирались поднимать их, когда возле “Бронко” остановилась “ауди” Пэтти Джакомин.
Увидев ее, Пол опустил молоток и уставился на машину. На поясе у него висел чехол для молотка, вокруг талии был повязан маленький фартук с кармашком для гвоздей. Голый торс блестел от пота. Кое-где темнели пятнышки прилипшего песка. Когда мать выбралась из машины, он сунул молоток в чехол.
Пэтти Джакомин подошла к нам, неуклюже передвигаясь по тропинке в своих нарядных туфлях на
