В первый раз совещание проводилось в моем присутствии. Асадолла-мирза начал:
– По-моему, надо не откладывая предпринимать что-то. Старик вот-вот свихнется. Ведь бедняга Маш-Касем чуть было не пал сегодня жертвой его бредовых фантазий!
– Я уже несколько раз говорил Полковнику, что надо бы проконсультироваться с психиатрами, иначе…
– Моменто, даже и не думайте об этом, – прервал отца Асадолла-мирза. – Разве только ага нагишом выскочит па площадь Тупхане – тогда Полковник и другие столпы семейства согласятся вызвать психиатра. Как может ага, сын покойного аги, внук Великого Праотца, спятить!… Сохрани бог, даже речи об этом не заводите.
– Ну, значит, придется ждать, пока он убьет кого-нибудь как английского шпиона. Тогда-то его арестуют… Судите сами, если бы Маш-Касем сегодня утром немного замешкался, его труп уже лежал бы в морге, а ага сидел бы в тюрьме… И разбирать не будут, кто чей внук! Посадят убийцу в тюрьму, и все.
– Верно, но это ничего не меняет, – возразил Асадолла-мирза. – Так что выбросьте из головы мысль о психиатре. Если мы хотим помочь ему, надо придумать что-то другое.
– Да что придумаешь, Асадолла? Если вы полагаете, что Черчилль приедет налаживать отношения с агой, то я сомневаюсь, чтобы сейчас у него нашлось время…
– Черчилль не Черчилль, а какой-нибудь его представитель мог бы приехать…
– Например, командующий английских войск в Иране, – съязвил отец, – или министр королевского флота, да?
– Нет, позвольте мне договорить. Если мы сумеем разыграть небольшой спектакль, – ну, например, будто англичане прислали своего представителя для мирных переговоров, – то возможно…
Отец опять перебил его:
– Шутить изволите? Ага, конечно, не в себе, но он же еще не впал в детство, чтобы поверить таким выдумкам!
– Человек, готовый написать Гитлеру письмо с изъявлениями преданности, не впал в детство?
Отец так и открыл рот. Асадолла-мирза, улыбаясь, продолжал:
– Если покойный Великий Праотец мог есть бозбаш с Жаннет Макдональд, то и представитель Черчилля может приехать к аге.
Отец, заикаясь, пробормотал:
– Так значит… вы… я намеревался… в случае…
– Да, я в курсе дела, – рассмеялся Асадолла-мирза.
– Кто вам сказал?
– Да как-то сам ага рассказывал. Оставим это.
– Ну, мы тогда просто шутили, – деланно засмеялся отец. – Ага и сам не принял всерьез…
– Очень даже принял. Но оставим этот разговор. Сейчас вопрос в том, хотите ли вы помочь старику облегчить немногие оставшиеся ему дни?
В голосе отца прозвучало искреннее чувство:
– Клянусь жизнью детей! Духом отца клянусь, что теперь я не испытываю к нему никакой неприязни и искренне желаю, чтобы он образумился.
– Хорошо, в таком случае, я полагаю, у нас кое-что получится. Полковника не было дома, я велел передать, чтобы он, когда вернется, пришел сюда – надо с ним тоже договориться. Я думаю, если мы как следует разыграем эту сцену – представитель явится, переговорит с агой и даст ему слово, что англичане прощают его вину, – положение в корне изменится.
Но отец покачал головой.
– Да пусть хоть сам Черчилль явится и собственноручно выдаст ему охранную грамоту – ага не примирится с мыслью, что англичане отступились от него. Ведь на самом деле он просто не хочет верить в это. Отвлекитесь на минуту от действительности. Представьте себе человека, который в длительной, кровопролитной войне уничтожил тысячи английских солдат… Нарушил все их колонизаторские планы… И этот человек способен поверить, что англичане ни с того ни с сего прощают ему все грехи?
– Моменто, моменто, но если у англичан есть третий великий враг, они могут, пусть не от чистого сердца, объявить перемирие на некоторое время – скажем, до конца войны. Во всяком случае, попробовать не мешает.
– Но, ваше высочество, откуда вы возьмете английского представителя?
– С помощью этого индийца Махарат-хана… Я слышал, он в ближайшие дни возвращается с юга, я, наверное, смогу уговорить его, чтобы он подыскал нам какого-нибудь англичанина.
Тут меня осенило. В ушах у меня опять зазвучал знакомый голос, который я утром слыхал в доме Асадолла-мирзы. Я тихонько сказал:
– Дядя Асадолла, это вы от архитектора слышали?
Асадолла-мирза свирепо посмотрел на меня и поспешно продолжал:
– Этот сардар ведет дела с англичанами, именно поэтому он регулярно выезжает на юг…
В это время вошел дядя Полковник. Когда он выслушал рассказ о событиях дня и Асадолла-мирза изложил ему свой план, он грубо сказал:
– А что, без детей вы это обсудить не могли?
Асадолла-мирза похлопал меня по спине:
– Моменто, господин Полковник, во-первых, он уже не ребенок. Он рассудительный молодой человек. Во-вторых, сегодня только благодаря этому юноше удалось предотвратить несчастье. Во всяком случае, он заслуживает доверия и может нам пригодиться.
Дядя Полковник больше не возвращался к этому, но зато начал возражать против плана Асадолла- мирзы. Он считал, что такую выдающуюся личность, играющую столь важную роль в семье, не следует подвергать розыгрышу.
– Моменто, моменто, господин Полковник, – сказал Асадолла-мирза, – вы сегодня не изволили присутствовать, поэтому не видели, насколько усугубилась опасность. Придется либо поместить агу в лечебницу для душевнобольных, либо…
– Не говори глупостей, Асадолла! – резко оборвал его Полковник. – Да я скорее пущу себе пулю в лоб, чем соглашусь отдать братца в лечебницу для душевнобольных. Вековая честь знатного семейства это не шутка! Я жизнь готов положить за братца, но придумайте же что-нибудь разумное!
После долгих споров и обсуждений дядя Полковник наконец уступил. Он только сказал безнадежно:
– Загвоздка в том, что братец не поверит, будто англичане так сразу, без всяких условий решились его простить.
– Моменто, моменто, конечно, если найдется подходящий человек, мы все тщательно обсудим. Этот представитель сначала выдвинет непомерные претензии, потом начнет понемногу уступать, а кончится дело договоренностью, что если ага до конца войны не будет чинить препятствий англичанам и вмешиваться в их политику, они по согласованию с вышестоящими инстанциями отложат его дело.
Дядя Полковник немного подумал и спросил:
– А под каким предлогом вы все это изложите братцу? Так прямо и скажете, что вот, мол, англичане решили вступить с ним в контакт?
– Скажем, что, поскольку у англичан сложилось напряженное военное положение, они пришли к мысли устранить излишние конфликты. Уговорить агу я беру на себя.
В это время появился Пури с сообщением, что к Полковнику пришел гость. После того как дядя ушел, отец сказал:
– Ваше высочество, я сделаю все от меня зависящее, но должен вас еще раз предупредить, что особых надежд на успех ваш план у меня не вызывает. Ага, насколько я его понимаю, уже определил свою судьбу. Англичанам предстоит всячески преследовать его, а под конец низвергнуть во прах, как Наполеона. Слово даю, что он уже сейчас видит перед собой бесплодные скалы острова Святой Елены!
Я проводил Асадолла-мирзу до ворот. Когда мы вышли, из дома, он взял меня за ухо:
– Чертов сын, что это за разговоры про архитектора? Можешь ты по-человечески объяснить?
– Ей-богу, я не нарочно, дядя Асадолла, только я…
– Только ты негодяй… Сардар Махарат-хан мой близкий друг.
