яростную тираду Клары о гибнущем мире и о том, что её, Сильвию, как чародейку ждет Суд магов Долины; а выслушав, ответила, что с радостью предаст себя в руки справедливого суда и безмолвно склонится перед любым приговором – потому что хотя бы так, но она отблагодарит тех, кто её спас, и дальнейшее уже не имеет никакого значения. Всю дорогу назад они с Кицумом держались тише воды, ниже травы, самоотверженно ухаживая за оправлявшейся от раны Тави и беспрекословно подчиняясь Кларе. Правда, истинного раскаяния в Сильвии волшебница всё равно не чувствовала.
Боевые маги старались не вспоминать о заключённой сделке. Клара не призналась бы даже душевной подруге Аглае Стевенхорст, что одно только имя того, с кем чародейка заключила договор на забытой Тропе Межреальности, заставляет Клару трепетать. Мощь, пусть даже и поверженная, всё равно остаётся Мощью, тем более опасной, что пытается отомстить, не останавливаясь ни перед чем, даже перед собственной гибелью. А излишне говорить, что истинная гибель такой Силы заставит тысячи миров содрогаться в огненных корчах агонии.
Клара не могла сказать даже себе, решится ли она признаться в содеянном Архимагу Игнациусу. Отчего-то волшебница не сомневалась, что старый чародей её решения не одобрит. Архимаг вообще всегда советовал своим подопечным держаться подальше от Богов. А уж от Павших – тем более.
Не скрываясь, маленький отряд вышел к заставе. Стражник даже не вздумал просыпаться. Раина скорчила зловещую гримасу и потянулась к мечу горе-вояки, так что Кларе даже пришлось ухватить воительницу за рукав.
– Оставь его, – вполголоса буркнула волшебница. – Нам всем сейчас предстоит идти к Архимагу… и, скажу, я предпочла бы встретиться с тысячей козлоногих, нежели чем заводить этот разговор.
Эгмонт философски пожал плечами,
– Дело сделано – что о нём жалеть? Мы приняли на себя обязательство – его надо выполнять, и Игнациус только подтвердит это.
Мелвилл кивнул, согласилась и Эвис; Тави вообще молчала, не вполне понимая, о чём идёт речь; Сильвия и Кицум с деланно-покорным видом склонили головы; одна только Клара задумчиво хмыкнула. Так получилась, что Игнациуса она знала чуть ближе… и понимала, что суровый волшебник зачастую может поступить совершенно по-иному, чем все от него ожидают.
Тави, Сильвия, Кицум во все глаза смотрели на открывающуюся перед ними панораму Долины. Мельком взглянула, не удержавшись, и Клара – здесь всё оставалось по-прежнему. Мягкий солнечный свет, лёгкие облачка на небе, прохладный ветерок, отгоняющий жару; вдали блестит голубизна Круглого озера; уютные особняки магов увиты всегдашним плющом, покрытым голубыми, розовыми, жёлтыми цветами – в соответствии с пристрастиями хозяина; гоблины-дворники уже подмели мощённые цветным мрамором улицы, и путники шли словно по великолепному дворцу, где крышей служит само голубое небо.
Они пришли в Долину, когда здесь еще царило раннее утро. Солнце только-только поднялось над чёрными острыми пиками окрестных гор; короткая и тёплая ночь Долины миновала, начинался длинный, нежаркий и приятный во всех отношениях день.
Разумеется, для тех, кто постоянно жил в Долине.
Тави как открыла рот, так и не закрывала его всё то время, пока маленький отряд шёл к дому Архимага. По дороге им не встретилось ни одной живой души – погодники, целители, мастера урожаев, строители и члены иных мирных Гильдий Долины любили понежиться в постелях.
Двери в дом Игнациуса были распахнуты настежь. А сам Архимаг сидел возле крыльца на своей любимой деревянной скамейке и задумчиво покуривал трубку, выпуская сизые колечки дыма.
Вся компания невольно остановилась перед оградой. Клара внезапно ощутила, что краснеет, – нельзя было всё-таки являться к пожилому, почтенному Учителю вот так, прямо с дороги, немытой и неубранной, в грязной, порванной одежде, со спутанными волосами…
– Ну, что встали? – ворчливо произнёс Архимаг, не поднимая головы. – Входите, бродяги перехожие, рассказывайте, что натворили…
Четверо магов переглянулись, точно нашкодившие школьники,
– Так и знал – натворили, – вздохнул чародей. – Ну, раз уж пришли, выкладывайте. Тянуть – только хуже будет. Входите в дом, рассаживайтесь… можете умыться, кстати.
Разумеется, Архимаг не был бы Архимагом, если б ранних гостей не ждал на столе праздничный завтрак.
– Говорите, – сказал Игнациус, отставляя в сторону блестящий серебряный кофейник. – Да и спутников ваших представьте, кстати, а то что они жмутся за столом, как неродные…
Эвис, Мелвилл и Эгмонт разом повернулись к Кларе. Игнациус усмехнулся:
– Вижу, всё вижу… Мол, Клархен, давай, тебя старик больше любит, может, нам потом не так сильно влетит. Говори, Клара. Вижу ведь, что вы влипли.
– Учитель… – Клара прочистила горло. – Учитель, по дороге из Мельина мы каким-то образом сбились с дороги. Нас привело к одному из закрытых миров, в место, где не было магии. Нам пришлось устраивать друг другу кровопускания… Там мы нашли Кицума и Сильвию – Сильвия была волшебницей в мире Мельина.
– Моё почтение, мадемуазель. – Архимаг церемонно поклонился юной чародейке. Неожиданно Сильвия, во все глаза глядевшая на него, порывисто вскочила с места, упала перед магом на одно колено и ловко поцеловала его сухую, морщинистую руку.
– Что с вами, сударыня? – Перепуганный Игнациус поспешно отдёрнул руку.
Но было уже поздно. Сильвия упала и на второе колено, глаза её вспыхнули настоящим фанатичным огнём.
– О, Великий… я, ничтожная, молю тебя о великой чести… позволь мне мыть посуду и подметать полы в твоём доме, позволь выпалывать сорняки в огороде, позволь чистить отхожее место, лишь бы быть рядом с тобой!..
– Что вы такое говорите, мадемуазель? – ещё больше перепугался Архимаг. – Во-первых, у меня в доме такого не требуется, во-вторых…
– Сильвия! – негромко, но с угрозой сказала Клара.
Девчонка не обратила на неё никакого внимания.
– О, Великий Учитель… я целую прах меж стоп твоих… – Она и в самом деле простёрлась ниц, припав губами к полу у подножия Трона Черепов.
– Во-первых, мадемуазель Сильвия, здесь нет никакого праха. – Игнациус недовольно поморщился. – Поверьте, пол в моём доме тщательно подметается и моется. Во-вторых, чтобы стать моей ученицей, нужно совсем, совсем иное, нежели патетические слова и жесты. Встаньте, мадемуазель, прошу вас, и если вы и впрямь… – Чародей нахмурил кустистые брови, пристально всматриваясь в замершую Сильвию. – Если вы и впрямь небесталанны, как хотите мне показать, то вы сами догадаетесь, что нужно сделать для того, чтобы попасть ко мне в учение. А теперь успокойтесь, пожалуйста, и сядьте. У меня потом к вам будет несколько вопросов. Вас, насколько я понимаю, ждёт дознание и суд. Так что о каком ученичестве вообще может идти речь? Сядьте, мадемуазель, и не мешайте нам.
Сияющая Сильвия повиновалась без звука. Казалось, она и думать забыла о предстоящем суде, который, знала Клара, за такие дела вполне может приговорить юную волшебницу к смерти.
– Рассказывай дальше, Клара. – В голосе Игнациуса слышалось лёгкое раздражение.
Клара Хюммель вздохнула и продолжила своё повествование. Несколько раз Игнациус прерывал её, уточняя детали, попросил взглянуть на сохранённый Сильвией Чёрный Меч, долго смотрел на него, поцокивая языком и покачивая головой. Когда рассказ дошёл до таинственной скрины и её уничтожения Сильвией, Игнациус только тяжело вздохнул. Клара трепетала, точно школьница, которой вот-вот скажут, что выпускное испытание она провалила – и притом без права переэкзаменовки.
Наконец повествование добралось и до заключённой сделки.
– Учитель, мы… – Клара опустила голову. – Мы не могли… У нас не получалось… не выходило… Мы не могли допустить гибели целого мира, гибели из-за нашей неосторожности. Поэтому мы согласились на сделку…
– Великая Четвёрка, ну с кем ещё? – простонал Архимаг, хватаясь за голову. – Я так и знал! Так и знал! Нет, Клархен, тебя положительно нельзя отпускать одну на дальние прогулки!.. Ну, так кто тебя нанял на сей раз?
