Нэисс не могла подобрать слов, да их у неё и не могло быть.
Впрочем, делать нечего. Она помогла Тёрну, чем только оказалось возможно. Хочется верить, его обстоятельства и впрямь облегчатся. Ведь не звери же хозяева этого места — пусть даже и люди! Её могли бы убить, расчленить, закопать, бросить хищникам — а вместо этого отпускают, да еще и с весомой наградой!
Нэисс ещё раз заглянула в кошель — всё правильно, ничего не изменилось. Увесистые кругляши Высокого Аркана лежали, как им и подобало.
Растерянная, она пустилась по дороге. Ибо что ещё оставалось ей делать?
Глава 9
Тьма медленно и нехотя отступала — откатывалась, подобно отливу, от креста, неподвижно застывшего в самой середине зала. Дхусс обвис, голова упала на грудь, глаза закрыты, веки не дрожат.
— Он не умер, дон командор, никак нет! — торопливой скороговоркой выпалил чей-то голос — там, в пределах ещё не рассеявшегося мрака.
— Надеюсь, что нет, — процедил командор, первым выходя на свет.
Всё тот же бесформенный плащ, всё тот же капюшон, из-под которого, кажется, вообще ничего не увидишь. Мелли исчезла.
— Так ничего и не сказал, — резюмировал рыцарь, глядя на бессильно висящую жертву.
— Потому что всё мудрили, мудрили, дон командор, новомодную магию пытали, а следовало-то по старинке, калёным железом да щипчиками! Небось сразу б заговорил, — раздался ещё один голос, грубовато-простецкий, какой можно заподозрить у пожилого дядьки-воспитателя, дождавшегося, что его питомец занял, наконец, достойное положение, но обращавшегося к нему с прежней фамильярностью.
— Вам бы, мастер, всё ломать да калечить, — усмехнулся командор. — Не тот это случай, совсем не тот. Тоньше надо. Изящнее.
— Куда уж изящнее! — возразил тот же голос. — Нам ведь, дон командор, что от этого мясца надо?
— Много чего, — невозмутимо ответил безликий командор. — И оставим этот разговор.
— Слушаю и повинуюсь, — немедля осёкся спорщик.
Фигура в плаще и капюшоне медленно приблизилась к бесчувственному дхуссу.
— Беззвучная Арфа… — раздалось в тишине. — Есть только одно место, где эта школа ещё могла уцелеть. А оттуда кто ни попадя просто так не явится. Тебя прислали дхусс, который, конечно же, никакой не дхусс. И прислали с важной миссией. Возможно, с наиважнейшей. Возможно, наш орден стоит перед величайшим испытанием… вместе с остальным миром.
Затянутая в кожаную перчатку рука протянулась к дхуссу. Пальцы один за другим коснулись острия одного из шипов, большой, указательный, средний, безымянный, мизинец и ещё один. Все шесть.
Шесть, а не пять.
В подземном зале повисла тишина. Дхусс не шевелился, даже не стонал и как будто бы перестал дышать, командор ордена тоже застыл, подобно статуе, и все, кто притаился за границей светового круга, замерли тоже.
— Принесите у него взятое, — наконец скомандовал командор.
— Да щипцами надо, щип…
— Довольно, — не поворачиваясь и не повышая голоса, бросил человек с шестью пальцами.
Говоривший мигом прикусил язык.
Чьи-то руки вытолкнули из темноты в круг непонятно откуда взявшегося цвета нечто вроде высокой тележки, на покрытом чёрным бархатом подносе лежала добыча пленивших дхусса с Ксарбирусом: его посох, Камни Магии и Перо Феникса. Перо светилось, слабо, неровно, то пригасая, то вновь вспыхивая.
— Дон командор… — неуверенно проговорил женский голос.
— Я знаю, что делаю, дона супрамаго.
— Дон командор, никто и никогда не подвергнет сомнению решения и силы ваши, но я, как супрамаго ордена, ооя зана предупредить…
— Полагаете, дона, что ваш командор этого не понимает? Или вы тоже — за «щипчики»? Мастеру смотрителю камер простительно так думать, но вам, супрамаго?
— Дон командор, великий дон! — в женском голосе теперь ощутимо слышалась паника. — Я согласна со всем, с каждым словом вашим, но, Великая Гидра… это же смертельно опасно!
— Как умудрённая супрамаго, верховная волшебница ордена, собирается пробиваться через защиту, поставленную теми, кто отправил этого дхусса сюда? И не является ли он сам чем-то много большим, чем просто посланец? Если ничего не добилась Мелли, то что осталось делать нам?
— Супрамаго ордена снимает свои возражения, — упавшим голосом отозвались из темноты. — Но не покажется ли разумным вывести из крепости младших братьев, а также основные запасы и казну?
На подобную наглость командор не счёл нужным даже отвечать. Повернулся к тележке, взялся за посох дхусса — осторожно, словно касаясь спящего удава, — и тут вдруг замер, вздрогнул, словно услыхав что-то.
— К воротам, — сдавленным голосом проговорил он. — Все — к воротам!
— Здесь это. Нутром чую, — громогласно объявил гном Брабер, останавливаясь и спуская с плеч лямки мешка.
— Недостойному не требуется ничего «чуять», достаточно один раз взглянуть! — фыркнул мэтр Кройон.
Трое путников, скрываясь в густом подлеске, смотрели на пронзённый каменными башенками холм, запертые ворота, где кончался едва приметный просёлок.
— Крепость…
— Какая ж это крепость! — возразил гном. — Так, видимость одна. И не прячут особенно.
— А зачем же такое строили? Недостойный не в силах объять глубину их замысла…
— А они и не строили. Наше это, гномье. Только позаброшенное, полузаваленное, кой-как подделанное. И раньше от этих ворот не просёлок тянулся, а настоящий тракт, не хуже того, что от гор до Феана. Да вот не удержали, прошляпили, прохлопали — так теперь тут, эвон, Солнце воссияло.
— И как попадём внутрь? Как спасём многомудрого Тёрна? Тебе, гном, ведомо, сколько там стражи и какой?
Брабер приложил палец ко лбу и сдвинул брови.
— Нет, неведомо, — наконец заявил он. Кройон всплеснул лапищами:
— Так что же ты, гноме, нас тогда…
— А это вообще значения не имеет, — подбоченился охотник за демонами.
Стайни в препирательстве участия не принимала. Стояла, неотрывно глядя на странное место, крепость — не крепость, непонятно что.
— Не бывало ещё такого, чтобы гном дороги не нашёл в гномово же строение! — распалялся тем временем Брабер.
Гончая молча вскинула руку. И камнем упала в заросли. Демон и Брабер тотчас умолкли, словно проглотив языки. На просёлке перед воротами стояла, растерянно переминаясь с ноги на ногу, не кто иная, как сидха Нэисс.
— Вот это да… — просипел Кройон. — Я, недостойный, не возьму в толк…
— Её выпустили, — схватился за голову Брабер. Солнце никого и никогда не отпускает. Уж я-то
